Пиастры, ром и черная метка!
Шрифт:
— Не стрелять по шлюпке! — команда эхом пошла по палубе, добравшись вниз до канонира, уже находившегося там, где располагались самые крупнокалиберные пушки шхуны.
Шлюпка покладисто резала волны, со всей возможной скоростью двигаясь к шхуне. Максим насчитал шестерых гребцов, и еще один человек сидел на носу, пристально глядя вперед. Понятно, главный переговорщик.
Ганс занимался тем, что с помощью десятка помощников размещал по всей палубе соломенные фигуры, облаченные в одежды. Это был его план! Вещей хватало — в дело пошло все, что сумели найти или одолжить у матросов. Гансу была не важна комплектность костюмов, главное — пару бросающихся в глаза
— В крюйт-камере запасов на небольшую войну! — сообщил он мимоходом, пробегая мимо Максима. — Эти люди готовились к чему-то масштабному. Сто ружей, пятьдесят пистолей, пороха хватит, чтобы уничтожить пару крепостей, ядер в достатке. И это помимо того, что они взяли с собой на берег. Теперь у нас полный набор!
Через некоторое время к встрече гостей все было готово. Все члены экипажа выстроились на палубе в кирасах, шлемах и с ружьями на плечах, а куклы-манекены Ганса были размещены на своих местах.
Едва ткнувшись носом в борт корабля, со шлюпки вверх по специально спущенной вниз веревочной лестнице пулей взлетел человек. Гребцы остались ожидать внизу, болтаясь на волнах рядом со шхуной.
Парламентер был широк в плечах, чуть лысоват, с крупной головой и некрасивыми чертами лица. Одет он был в простой черный камзол, штаны и сапоги. Голова была непокрыта, а на перевязи болталась сабля.
— Мое имя Бартоломью Шарп! — сходу заявил пришелец, оглядываясь в поисках главного, и остановив взгляд на Гансе Вебере. — Я — капитан этой посудины! С кем имею неудовольствие беседовать?
Вот это номер, удивился Максим, сам Шарп, и без охраны, явился на борт для переговоров. Видно, знатно его припекло!
— Бывший капитан, — с ощутимой обидой в голосе заметил Васко, выходя вперед. Выглядел он весьма эффектно в своем черном испанском костюме и черной шляпе с плюмажем. Вдобавок горделивый профиль, и правая рука в перчатке, эффектно возлежавшая на эфесе рапиры — все это создавало нужный образ. Вот только за капитана Шарп принял Ганса, хотя тот смотрелся куда скромнее, и это зацепило самолюбие испанца. — Теперь ваша шхуна, и все, что на ней находится, принадлежит Его Королевскому Величеству Карлу II. Мое имя — де Кардос. Отныне я капитан этого корабля, до дальнейшего решения королевского суда!
— Да бог с вами, де Кардос, — с каким-то непередаваемым безразличием отмахнулся Бартоломью. — Забирайте мою шхуну, берите половину приза с берега. И разойдемся! Этого вам хватит?
Максим, стоявший рядом с Васко, опешил от услышанного. Шарп добровольно отдает половину приза и свой корабль!
При этом Бартоломью бросал легкие взгляды то направо, то налево, и Максим чувствовал, что он увидел на шхуне все, что хотел. В этот момент придумка с манекенами уже не казалась ему такой удачной. Нужно было сразу тащить Шарпа в каюту, а не заводить беседы на палубе. Но момент уже был упущен.
Де Кардос молчал, обдумывая предложение.
— Мистер Кардос, не ищите подхова в моих словах! — Бартоломью смахнул пот с лица и широко улыбнулся, демонстрируя дружелюбие и желание договориться полюбовно. — Я ведь сразу понял — вы пришли за призом, и лишь один человек мог направить вас сюда! Имя его — мерзкий Флинт, но с ним я сосчитаюсь позже. Сейчас же, смею вас заверить, я не имею никаких козырей в рукаве!
— Что же вы хотите взамен, капитан Шарп? —
прищурился Васко.— Совсем немногое! У меня всего пара условий. Первое! Отдайте ваш бриг — чтобы мы могли забрать свою часть приза и убраться с этого чертова острова. Трюма же моей шхуны хватит сполна, чтобы загрузить внутрь вашу часть золота. И второе, но это так, мелочь, — верните мою пленницу!
Глава 15
Глава 15
Когда Бартоломью Шарп прыгнул обратно в шлюпку, обещая утром вернуться за ответом, а его люди мощными рывками направили ее обратно к берегу, на шхуне срочно собрали очередной мини-совет.
Да, Шарпа отпустили, хотя могли бы схватить и посадить на пару к Флинту — вот было бы веселье. Но без Бартоломью пираты на берегу могли все переиграть по своему, а этого никому не хотелось. Все же капитан предложил интересные условия, которые требовалось обсудить приватно.
На этот раз присутствовали лишь Васко и Максим. Ганс Вебер был занят более неотложными делами. Он принимал трофейный корабль в личное пользование: инспектировал палубы, расставлял караулы — в общем, занимался повседневным руководством, которое, по идее, должны были взять на себя капитан и его помощник.
— Что скажете, кабальеро?
Васко нервно ходил по бывшей каюте Шарпа. Ему тут все было непривычно. Но бутылку и кружки он сумел отыскать и щедро плеснул и себе, и Максиму.
Макс глотнул и закашлялся. Крепко, сивушно и бьет прямо в голову! При этом чуть сладковатый привкус. Ром!
— У этих британцев не сыскать хорошего вина, — чуть оправдываясь, сказал Васко. — Придется довольствоваться тем, что имеется…
— Плевать на вино! Что будем делать, капитан?
Обсудить было что. Предложение Бартоломью оказалось весьма интересным и, как считал Максим, крайне щедрым. Еще бы, он обещал половину груза золота, за которую Шарп отдал жизни своих людей, а экипаж де Ламбаля был вырезан практически полностью, в то время как люди де Кардоса остались целы все до единого.
Щедро? Вполне! Вот только Максим не верил в бескорыстие Шарпа.
Ладно, нужно еще раз обдумать все условия. Бартоломью хотел бриг и пленницу. Не больше и не меньше. С бригом понятно — сидеть на острове и чинить выброшенный на берег фрегат — глупо. За это время испанцы в лице де Кардоса придут с подкреплением и попросту перебьет тех, кто еще будет жив. За это можно отдать половину золота, логично.
Но пленница… почему Бартоломью вообще о ней упомянул в столь серьезном разговоре, касающемся жизней его людей и судьбы приза. Казалось бы, позиции для торга несопоставимые, да и Шарп сказал о девушке как бы вскользь, между делом. Но Максим, давно поднаторевший в заключение юридических контрактов, и прекрасно знавший, где и когда нужно читать мелкий шрифт, был абсолютно уверен — второй пункт являлся для Бартоломью не менее важным, чем первым. А, может, самый важный!
Могло ли такое быть в принципе, что судьба пленницы стоит на одном уровне с кораблем, набитым золотом? В двух случаях: либо эта пленница является женой-сестрой-дочерью-матерью капитана Шарпа, что вряд ли, либо же ее ценность по каким-то пока неведомым причинам значительно перевешивает золотой галеон.
Вот это больше походило на истину. Оставалось лишь узнать, в чем именно заключалась стоимость пленницы, которую, кстати, ни Васко, ни Максим до сих пор не видели.
— Может, пора взглянуть на ту самую сеньориту и ее служанку? — умные мысли пришли одновременно и в голову де Кардоса.