Пиччинино

Вот каково было положение Пиччинино, и вот как он был захвачен. Убийство Нинфо было совершено и разглашено с безумным удальством, наперекор обычной предусмотрительности молодого капитана. Убить человека и этим похваляться в надписи, оставленной тут же, вместо того чтобы спрятать труп и скрыть все улики — а это сделать совсем нетрудно в таких краях, как предгорья Этны, — все это было, конечно, поступком отчаянным и как бы вызовом, брошенным судьбе в приступе безумия. Однако Кармело, не желая навсегда закрывать себе доступ в свое любимое убежище в Николози, навел там полный порядок и подготовил все к домашнему обыску, к которому могло бы повести следствие. Он быстро убрал мебель из своего пышного будуара и все роскошные вещи вынес в подвал, вход в который почти невозможно было найти и о существовании которого было и не догадаться. Потом на восходе солнца он весело и спокойно прошелся по городскому рынку, чтобы таким образом закрепить свое алиби, если бы, поверив заявлению, начертанному на цоколе креста Дестаторе, полиция заподозрила его и навела справки, что он делал в этот час. Убийство же Нинфо было совершено на самом деле по крайней мере на два часа ранее.

После всего этого Кармело проехал по рынку верхом и сделал ряд закупок для многодневного путешествия, объясняя своим знакомым, что собирается съездить в глубь острова, чтобы присмотреть там земли под аренду.

Он поехал на север Сицилии, в сторону гор Небродичи, решив провести несколько дней у членов своей банды, пока не пройдет достаточно времени, чтобы вокруг Катании прекратились расследования и розыски. Ему были известны обычаи местной полиции: сначала браться за дело горячо и ретиво, затем робеть и трусить и, наконец, действовать лениво и вяло.

Но дело у креста Дестаторе обеспокоило власти больше, чем обычное убийство. Оно имело политическую окраску и связывалось с последними событиями — с признаниями Агаты и появлением на общественной сцене ее сына. Во все стороны полетели быстрые и суровые приказы. В горах Кармело тоже не был в безопасности, тем более что его правая рука, поддельный Пиччинино, присоединился к нему, навлекая на них опасность преследования. Кармело же вовсе не хотел покидать этого пылкого и свирепого человека, уже доказавшего ему свою безграничную преданность и свое послушание и с отвагой, гордостью и упорством взявшегося до конца играть свою роль.

Поэтому, прежде чем думать о собственной безопасности, он решил помочь ему уйти. Поддельный Пиччинино, настоящее имя которого было Массари, по прозванию Вербум Каро, потому что он происходил из деревни с таким названием, отличался безупречной храбростью, но сметки у него было не больше, чем у разъяренного быка. С ним Кармело выбрался к морю в стал искать судно, которое перевезло бы его в Сардинию. Но несмотря на всю осмотрительность, которой сопровождалась эта попытка, капитан судна их обманул и выдал береговым таможенникам, как контрабандистов. Вербум Каро защищался как лев и достался врагам полумертвым. Кармело был ранен довольно легко. Обоих препроводили на ближний форт, где передали отряду campieri. Среди солдат нашлись двое, опознавшие двойника Пиччинино, будто уже виденного ими в одной стычке на другом конце острова. Они заявили об этом городским властям в Чефалу — и началось великое ликование, что наконец-то изловлен знаменитый начальник грозной банды. Настоящего Пиччинино сочли за одного из сообщников, как ни настаивал Вербум Каро, что знает его всего дня три и что это молодой рыбак, желавший вместе с ним переплыть в Сардинию по своим делам. В любом другом случае присутствие духа и умение притворяться помогли бы Кармело добиться освобождения, но сейчас повсюду царило беспокойство. Его решено было отправить в Катанию вместе с его опасным товарищем, где, мол, и разберутся в деле. Их передали отряду жандармов, которые повели их в Катанию по тропам, спускающимся по внутренней стороне гор к главной дороге, что казалось безопаснее.

Однако в окрестностях Сперлинги солдаты подверглись нападению разбойников, уже проведавших о захвате обоих Пиччинино; они чуть не освободили пленников, но непредвиденное подкрепление, явившееся на помощь солдатам, все же обратило разбойников в бегство. Как раз во время этой стычки Пиччинино ловко швырнул в сторону приготовленное заранее на всякий случай письмо с завернутым в него камешком. Малакарне, которого Пиччинино приметил среди разбойников, пытавшихся освободить их, был человек энергичный, сообразительный и преданный, из старинных головорезов его отца, и притом верный друг фра Анджело. Письмо было подхвачено и доставлено по адресу вместе с ценнейшими подробностями.

Вполне обоснованно опасаясь попытки освободить Пиччинино в горах Небродичи, чефалусские власти постарались скрыть, насколько важны захваченные пленники, и конвой был отправлен без лишнего шума. Все же власти послали нарочного в Катанию с просьбой выслать навстречу отряд швейцарских стрелков; предполагалось, что конвой остановится в Сперлинге и будет там поджидать их. Горные разбойники подстерегли и убили курьера; прочтя послание, они убедились, что пленник действительно их начальник, и, как мы видели, попытались вырвать его их рук стражи.

Неудача этой попытки не обескуражила их. От Кармело, от него одного зависела их судьба. Его умное руководство, его энергия, то дикий, то рыцарственный дух справедливости, которым он руководствовался, управляя ими, огромное обаяние его имени и личности, — все это делало его особу и священной и необходимой для них. Среди них и среди множества горцев, которые не знали его в лицо и не служили непосредственно под его началом, но не раз обменивались с ним и его приспешниками разными взаимными услугами, царствовало единодушное мнение, что умри Пиччинино — и профессия разбойника станет невозможной, а героям разбойничьих приключений не останется ничего другого, как идти побираться.

И вот Малакарне собрал кое-кого из своих товарищей у Сперлинги и ухитрился передать обоим Пиччинино, что им надо притвориться хворыми, чтобы возможно дольше задержаться там. Это оказалось нетрудным, так как Вербум Каро был тяжело ранен; к тому же при стычке в горах, когда он делал отчаянные попытки разорвать свои путы, его рана раскрылась, и он снова потерял столько крови, что его пришлось на руках нести в Сперлингу. Да и сами campieri знали, как важно доставить его живым, чтобы постараться вырвать у него сведения об убийстве Нинфо и деятельности банды.

Приняв свои меры, Малакарне приказал товарищам, которых было всего восьмеро, держаться наготове, а сам, предварительно обрив бороду, чтобы его не узнали, верхом на коне убитого курьера непрямик проехал через эту местность до самого Бель-Пассо. По дороге всем, на кого он мог положиться, он приказывал тоже вооружаться и поджидать его возвращения. Вдвоем с фра Анджело они шесть часов провели в предгорьях Этны, собирая других разбойников, и на вторую ночь по прибытии пленников в Сперлингу десятка два людей, решительных и привычных к такого рода схваткам, поднимались к крепости, а некоторые засели у подножия скалы, на которой она стояла.

Сверх того, для руководства экспедицией подоспели фра Анджело, молодой князь Кастро-Реале и верный Маньяни. Первый был здесь в качестве начальника, потому что, как никто другой, знал эти места и в лучшие времена вместе с Дестаторе брал эту маленькую крепость приступом. Двое других прибыли в качестве его помощников: это-де преданные делу молодые дворяне, вынужденные действовать скрытно, но богатые и имеющие силу. Таковы были объяснения фра Анджело, прекрасно понимавшего, что не только расчет, но и воображение движет людьми, которые ведут борьбу с законом.

Фра Анджело и его друзья спешились, чтобы пробраться между отвесных скал возле Сперлинги, и тут только могли пересчитать своих людей; им сказали, что поблизости держатся вразброс еще десятка два крестьян, эти осторожные союзники поддержат их, как только подойдет удачный момент. Были это все люди мстительные и горячие, они натерпелись от врагов всякого зла, жаждали рассчитаться с ними и, если дело не грозило слишком большой опасностью, умели свершать свой быстрый и жестокий суд. Однако к тому времени, когда прибыл монах, часть банды уже начинала терять бодрость. Лейтенант тех campieri, что стерегли пленных, днем послал в Кастро-Джованни просьбу о новом подкреплении, и оно должно было прибыть к рассвету. Офицер этот очень беспокоился, видя, что швейцарские наемники, которых он поджидал с нетерпением, все не идут. Настроение крестьян в округе тоже не вселяло уверенности! Быть может, лейтенант прослышал о каких-нибудь передвижениях разбойников в горном районе и об их сношениях с иными горожанами. Наконец, он попросту боялся (а это монах считал бы уже залогом победы!) и дал приказ выступать в тот же день, предпочитая, по его словам, увидеть, как этот негодяй Пиччинино отдаст душу дьяволу по дороге, чем допустить, чтобы его честных солдат передушили в крепости, не имевшей ни крепких ворот, ни оборонных стен.