Пик Купидона

— Дай мне это, Миа, — я качаю головой, сильнее прижимая ее к себе, используя каждую унцию гребаной силы в моей системе, чтобы не довести ее до предела. Ее тело начинает ощутимый подъем, дрожа и напрягаясь.

Голоса раздаются прямо под нами, их неясные разговоры о погоде доносятся с места. Возникает идея, и я хватаю Мию за талию.

— Доверяешь мне?

— Да, — без колебаний отвечает она.

Одним быстрым движением я поднимаю ее с себя и перемещаю на другую сторону джакузи, прямо к перилам. Ее колени ударяются о сидение, опрокидывая ее задницу вверх, прямо из воды, которая теперь плещется в ее покрытой кружевами киске.

— Держись, — рычу я, мой член проверяет упругость трусов, пока я любуюсь изгибом ее задницы.

Я провожу мозолистой рукой по ее гладкой коже, наслаждаясь тем, как она тает, выгибаясь вперед, чтобы обхватить пальцами черное железо.

Зацепив пальцем кружева по обе стороны ее бедер, я делаю паузу.

— Можно?

— Пожалуйста! — дышит она.

Я ухмыляюсь и начинаю медленно скатывать ткань. Она уже на грани, ее нервы натянуты, предвкушение и потребность заставляют ее извиваться и дрожать. Когда я наконец обнажаю ее прекрасную киску, мой рот физически болит от желания попробовать ее на вкус. Провести языком от ее клитора до ее задницы и съесть каждую ее гребаную часть.

Но тут она хнычет, костяшки ее пальцев побелели, когда она двигается.

— Илай.

— Прости, любимая. Просто любуюсь видом.

Ее карие глаза вспыхивают огнем над ее плечом, заставляя меня усмехнуться. Я скольжу одной рукой по ее мягкой спине и надавливаю, чтобы удержать ее, в то время как моя другая рука располагается у ее входа.

Мои пальцы дразнят ее киску, бегая вверх и вниз, обводя ее набухший клитор, пока она не начинает дрожать. Ее стоны усиливаются настолько, что слышны поверх разговоров, и осознание того, что люди могут ее слышать, больше не сдерживает ее.

Она начинает двигать бедрами, извиваясь в попытке заставить меня войти в нее. Ее отчаяние, теперь моя любимая вещь в мире. Мелодия, созданная только для меня.

— Непослушная девочка, — стону я, наконец, давая ей облегчение, засовывая пальцы в ее мокрую киску.

Она вскрикивает, это вторжение одновременно и сюрприз, и облегчение, а затем кусает плоть своего бицепса, чтобы успокоиться.

Я не могу сдержать усмешку, когда снова трахаю ее пальцами, потянувшись, чтобы поиграть с чувствительными пиками на ее груди. Ее киска сжимается вокруг меня, ее оргазм так близок, что я знаю, что она всего в нескольких секундах от того, чтобы развалиться на части.

Голоса стихли. То ли оттого, что они ушли, то ли желая прислушаться к звукам, доносящимся сверху.

Я наклоняюсь вперед, покусывая раковину ее уха.

— Кончай для них, Миа. Пусть они знают, как хорошо ты себя чувствуешь.

По команде голова Мии падает вперед, когда ее пронзает оргазм. Ее беззвучный крик, одновременно и пытка, и облегчение для моего пульсирующего члена.

Волна дрожи охватывает ее, одна за другой, и все же мне каким-то образом удается удержать себя от того, чтобы сделать то же самое, одного ее вида достаточно, чтобы я кончил.

Я никогда не устану видеть ее такой, и реальность, с которой мне вскоре придется столкнуться, чертовски раздражает меня.

Еще одна дрожь пробегает по ней, прежде чем она сползает вниз. Я обхватываю ее руками и возвращаю нас в исходное положение, и ее лицо оказывается в ложбинке моей шеи. Она прижимается ко мне, и это действие так чертовски мягко и чисто, что я не могу не провести рукой по ее волосам и не погладить её по спине, пока она приходит в себя.

Ощущение того, что она находится вот так в моих объятиях, отдаваясь и доверяя мне, заставляет что-то во мне щелкнуть. Я понимаю, что всё возможно. Потребуются некоторые изменения, некоторые компромиссы. Но я хочу ее. Она нужна мне.

Я отказываюсь повторять одну и ту же ошибку дважды, и после сегодняшнего вечера невозможно отрицать правду.

Эта женщина — моя.

И пришло время ей это узнать.

ГЛАВА 11

Миа

— Я облажалась, Элени. Хорошо и основательно в трахнута.

Сейчас я в очень мягком халате, сижу, скрестив ноги, на массивной кровати и бездельничаю, играя с несколькими случайными лепестками роз. Глубокий цвет так разительно отличается от белого постельного белья, что это как-то помогает унять мою внутреннюю дрожь.

Когда мы вытерлись и зашли внутрь, Илай настоял на душе, хотя я не хотела ничего больше, чем быть оттраханной на ближайшей поверхности. Он сказал, что это может испортить мою микрофлору, так что я не могу его за это осуждать.

Сейчас он принимает душ, а я после своего увидела, что у меня около дюжины пропущенных звонков и сообщений от сестры. Я забыла сказать ей о том, что из-за снегопада мы осталась тут.

— Ты хочешь сказать, что он трахнул тебя основательно, или... — она прерывается, в ее голосе отчетливо слышен юмор.

Я сжимаю переносицу, выдавливая из себя вздох.

— Пока нет. Но когда он это сделает, как, черт возьми, я вернусь к своей обычной жизни?

Она смеется.

— Никак. Ты сделаешь слепок его члена и будешь использовать его для своих еженедельных «О» по расписанию.

— Я тебя ненавижу.

— Я знаю, — она смеется. — Почему ты не приняла с ним душ?

Я пожимаю плечами, хотя она меня не видит.

— Кто-то позвонил в нашу комнату, и он ушел. Он сказал мне идти вперед, пока он о чем-то позаботится.

— Это объясняет, почему он не зашел к тебе, но не отвечает на мой вопрос.

Потому что, как бы я ни старалась быть напористой и целеустремленной, как моя сестра, это не всегда получается. Черт, да никогда, до сегодняшнего вечера. За последние несколько часов я сделала и сказала больше, чем за все мои короткие отношения.

Этот факт вселяет в меня надежду. Заставляет меня хотеть попробовать то, о чем я никогда не мечтала раньше. Но только для него.

Например, рассказать ему, о чем я промолчала в закусочной, тем вечером.

Мое сердце сжимается в груди. Две стороны меня, о существовании которых я даже не подозревала, играют в перетягивание каната. Жить так, как я жила, было довольством. Комфортно. Скучно. Сегодняшний вечер зажжет фитиль, о котором я давно забыла после того, как мы с Илаем разошлись в разные стороны. Но может быть... может быть, я могу попробовать. Для него это будет даже не работой, а чем-то веселым. Чем-то, чему можно радоваться.

Как будто моя близняшка слышит мои мысли, она прочищает горло.