Пикник и прочие безобразия

– Гидеон?
– крикнул я.
– Гидеон, что с тобой… могу я войти?

Ответа не было, я ворвался в гостевую, вне себя от тревоги. Гидеон стоял в ванной, наклонясь над раковиной и вцепившись в нее обеими руками; по белому, как простыня, лицу катились струйки пота. Большое зеркало над раковиной было разбито, всюду рассыпаны осколки вместе с остатками бутылочки из-под шампуня.

– Это он… это он… он… - бормотал Гидеон.

Его качало, и он явно не заметил моего появления. Взяв Гидеона за руку, я вывел его в спальню и уложил на кровать, после чего вышел на лестницу и крикнул вниз миссис Мэннинг, чтобы принесла бренди, да поживее.

Вернувшись в комнату, я увидел, что Гидеон уже выглядит несколько лучше, однако он лежал с закрытыми глазами, прерывисто дыша словно человек, участвовавший в изнурительных гонках. Услышав мои шаги, он открыл глаза и страдальчески улыбнулся.

– Дорогой Питер, - произнес он.
– Ради Бога, извини… надо же было мне… у меня вдруг закружилась голова… должно быть, после длинной дороги, когда я почти ничего не ел… а тут еще твое чудесное вино… я упал вперед с шампунем в руке и разбил твое прекрасное зеркало… Виноват… я, конечно, заплачу.

Я велел ему, довольно грубо, не говорить глупостей, и когда миссис Мэннинг, запыхавшись, поднялась по лестнице, заставил его выпить глоток-другой. Тем временем миссис Мэннинг навела порядок в ванной.

– Уф, полегчало, - выдохнул Гидеон.
– Совсем другое дело. Осталось только понежиться в ванне, и я буду свеж, как огурчик.

Мне казалось, что ему лучше не вставать, и я сказал, что еду принесут наверх, но он не хотел и слышать об этом. И когда через полчаса Гидеон спустился в столовую, он выглядел уже гораздо лучше, улыбался и шутил, всячески расхваливал кулинарное искусство миссис Мэннинг заверяя, что уволит собственного повара, умыкнет ее и увезет в свой замок во Франции, чтобы она заведовала его кухней. Миссис Мэннинг была - как всегда - очарована им, однако я видел, что роль веселого, обаятельного человека дается ему с великим трудом. Наконец мы управились с пудингом и сыром, миссис Мэннинг принесла графин портвейна и попрощалась до завтра. Я предложил Гидеону сигару, он закурил, откинулся на спинку стула и улыбнулся мне сквозь дым.

– Теперь, Питер, - начал он, - я могу поведать тебе кое-что о случившемся.

– Мне не терпится услышать, дружище, что тебя довело до такого состояния, - серьезно молвил я.

Гидеон порылся в кармане и вытащил большой железный ключ с широкой бородкой и фигурной головкой. Бросил его на стол, и ключ упал на столешницу с тяжелым стуком.

– Перед тобой одна из причин случившейся беды, - продолжал он, угрюмо глядя на ключ.
– Так сказать, ключ от жизни и смерти.

– Не понял, - озадаченно произнес я.

– Из-за этого ключа меня чуть не арестовали по обвинению в убийстве.
– Он улыбнулся.

– В убийстве? Тебя?
– поразился я.
– Непостижимо!

Гидеон глотнул вина и сел поудобнее.

– Месяца два назад я получил от дядюшки письмо с просьбой приехать к нему. Зная, как я к нему относился, ты поймешь, что я выполнил его просьбу с великой неохотой. Короче, он пожелал, чтобы я выполнил кое-какие поручения… гм… по фамильной части… и я отказался. Он пришел в ярость, мы крепко поссорились. Признаюсь, я не поскупился на выражения, и слуги слышали, как мы бранились. Покинув дядюшку, я направился в Марсель, чтобы там сесть на пароход, совершающий круизы в Марокко. Два дня спустя мой дядюшка был убит.

– Вот почему ты написал в телеграмме “дядюшка умерщвлен”, а я-то не мог понять, в чем дело.

– Он в самом деле был убит и при самых таинственных обстоятельствах, - сказал Гидеон.
– Его нашли в пустой мансарде наверху перед большим разбитым зеркалом. Он выглядел ужасно - одежда сорвана, горло и все тело изгрызено, словно бешеным псом. Кругом все забрызгано кровью… Меня вызвали для опознания. Тяжелая задача - лицо было изуродовано почти до неузнаваемости.

Гидеон остановился, глотнул еще вина, затем продолжил:

– Но самое поразительное - мансарда была заперта, заперта изнутри вот этим ключом.

– Как же так?
– опешил я.
– Как мог убийца выйти из помещения?

– Именно этим вопросом задавалась полиция, - сухо произнес Гидеон.
– Как ты знаешь, французская полиция отличается большой дотошностью, но соображает туговато. Они рассуждали примерно так: от смерти дядюшки выгадываю я, поскольку мне достается кругленькая сумма, плюс его библиотека, плюс разбросанные по всей стране фермы. Вывод: кому выгодно, тот и убийца.

– Но это нелепо, - возмутился я.

– Только не в глазах полиции. Особенно когда они узнали, как бурно прошла моя последняя встреча с дядюшкой, а тут еще слуги слышали, как я пожелал ему поскорее умереть и избавить мир от лишней мерзости.

– Но в горячке чего только не наговоришь, - возразил я.
– Это всем известно… А как они объяснили, что, убив дядюшку, ты оставил комнату запертой изнутри?

– Очень просто. Дескать, достаточно было вооружиться очень тонкими длинными плоскогубцами и просунуть их снаружи в замочную скважину. Но ведь плоскогубцы должны были оставить след на бородке ключа, а она, как ты видишь, совершенно невредима. Главная проблема заключалась в том, что поначалу у меня не было алиби. Из-за той ссоры я раньше времени сорвался с места и приехал в Марсель за несколько дней до отплытия парохода. Я поселился в гостинице и решил посвятить эти дни экскурсиям по городу. Естественно, в Марселе у меня не было знакомых и некому было подтвердить, что я приехал туда тогда-то и тогда-то. Сам понимаешь, каких усилий потребовалось, чтобы обойти всех носильщиков, горничных, метрдотелей, владельцев ресторанов и прочих и добиться от них подтверждения, что в тот день, когда был убит мой дядюшка, я в самом деле находился в Марселе. Последние полтора месяца я только и занимался этим, и далось это мне непросто.

– Почему не телеграфировал мне?
– спросил я.
– Я мог бы составить тебе компанию, все-таки легче.

– Ты чрезвычайно добр, Питер, но не хватало еще, чтобы я впутывал своих друзей в такие скверные дела. К тому же я знал - если все кончится благополучно и меня отпустят (а полиция долго упиралась), мне понадобится твоя помощь в одном деле, связанном с тем, что произошло.

– Я к твоим услугам, - ответил я.
– Только скажи, дружище, чем я могу быть полезен.

– Так вот, я уже говорил тебе, что в юности находился на попечении дядюшки и успел возненавидеть его дом и все, что с ним связано. Теперь, после того что случилось, мне вообще невмоготу там появляться. Я не преувеличиваю, просто я убежден, что серьезно заболею, если проведу там хотя бы еще один день.

– Согласен, - твердо произнес я.
– Это совершенно исключено.

– Что касается дома и обстановки, все можно оценить и продать через какую-нибудь парижскую фирму, это несложно. Но самое ценное в этом доме - библиотека. Вот тут мне нужен ты, Питер. Можешь ты поехать туда, чтобы произвести каталогизацию и оценку? Потом я найду склад, где книги будут храниться, пока я не расширю помещение моей собственной библиотеки.

– Конечно, могу, - ответил я.
– С величайшим удовольствием. Скажи только, когда мне следует быть на месте.

– Я не поеду с тобой, - предупредил Гидеон.
– Ты будешь там один.

– Ты же знаешь, я люблю уединение, - усмехнулся я.
– И покуда меня будут окружать интересные книги, я буду чувствовать себя прекрасно, не беспокойся.

– Хотелось бы управиться с этим делом возможно быстрее, - продолжал Гидеон.
– Чтобы я мог избавиться от этого дома. Как скоро мог бы ты приступить?