Пикник на обочине. Счастье для всех

Естественно, что дорожного знака с перечеркнутой надписью «Заполье» никто выставить не удосужился ни в лучшие времена, ни после. Просто полусгнившие трупы домов, вросшие в землю по растрескавшиеся подоконники, остались за нашими спинами, а впереди, в низинке, замаячило старое кладбище, накрытое, словно саваном, полупрозрачно-белесым туманом.

Из-за моего плеча высунулся Борода и поежился, словно морж-новичок, вылезший из новогодней проруби.

– Ну и местечко. Прям по шкуре мороз.

– Чутье мне подсказывает, что мы сейчас с тобой резко согреемся, – сказал я, распаковывая тюк с принадлежностями, выданными мне Кузнецом.

– Мы чего, на рыбалку собрались? – поинтересовался наемник, наблюдая, как я свинчиваю из нескольких сегментов орудие, смахивающее на трехзубый гарпун.

– Ты меньше вопросов задавай да по сторонам смотри, когда вниз спустимся, – посоветовал я. – Увидишь что подозрительное – стреляй не раздумывая. Не увидишь – иди за мной, прикрывай спину и язык держи за зубами. Усёк?

– Принято, – буркнул Степан, расстегивая кармашки своей трофейной разгрузки с запасными магазинами…

В отличие от других смертельно опасных сюрпризов Зоны, «серебристая паутина», можно сказать, весьма гуманна. Никаких тебе жутких повреждений организма, которые причиняют «электрод», «жара» или, например, «мясорубка». Тихо-мирно сидел себе человек, выпивал, скажем, в баре после удачного похода, и вдруг – раз, и упал со счастливой улыбкой на лице. И никаких на нем видимых следов, только где-нибудь на сапоге клочок серебристой паутины прилепился.

Если тот клочок заметят, то труп просто вытащат баграми на свежий воздух, обольют бензином и сожгут от греха подальше. Если не заметят, могут свезти в морг, где патологоанатом вскроет труп и констатирует – атипичный разрыв абсолютно здорового сердца. Причем не банальное нарушение целостности его стенок, а реальное превращение в лохмотья жизненно важного органа, обеспечивающего ток крови по сосудам. Счастливчики-очевидцы рассказывали, мол, такое впечатление, будто внутри него взрывпакет бабахнул. Кстати, счастливцы они потому, что не многие выживали после того, как потрогали труп погибшего от «серебристой паутины». Правда, там эффект всегда отсроченный был, наверно, вдали от места своего обитания дьявольские серебристые нити частично теряли силу. Чаще дня через два-три погибали те, кто мертвеца трогал. У кого-то печень взрывалась, у других почки или легкие. Реже инсульты обширные были, да такие, что у людей кровь из глаз на полметра брызгала. Так что в Зоне очень внимательно относились к пьяницам, имевшим привычку нажираться до положения риз. Обычно таких оставляли на полу в луже собственной блевотины до тех пор, пока алкаш не начинал подавать признаки жизни. Тогда и огребал он по полной, на пинках из бара выкатывался, чтоб впредь неповадно было народ пугать. Потому-то в Зоне запойный народ редко встречается, бережет почки, которые за немеряное пьянство и без «серебристой паутины» берцами да сапогами порвать могут.

Вот за такой жуткой штукой лезли мы сейчас с Бородой в туман, стелющийся по земле, словно живой, дышащий ковер, пахнущий сыростью и плесенью. Я, наверно, со стороны немного смахивал на римского гладиатора, неизвестно где надыбавшего глушеный АК. В одной руке трезубец, в другой «калаш», который только в кино да на дембельских фотках удобно держать в одной руке, а стрелять из такого положения – так вообще за счастье. Кто не верит, подержите на весу без малого пять кило хотя бы пару минут, тогда и поговорим. А еще когда эти килограммы лупят в руку отдачей… В общем, случись что, я был вполне готов бросить кузнецов трезубец и отстреливаться как положено. Но пока вроде было тихо.

Туман, словно живая белесая взвесь, колыхался чуть выше коленей, порой разбиваясь на отдельные дымные пряди. Эти сероватые щупальца осторожно касались наших ног, напоминая ложноножки амебы под микроскопом. Неприятное зрелище, особенно для новичка, впервые увидевшего это странное явление Зоны.

– Что это? – слегка дрогнувшим голосом спросил Борода.

– Живой туман, – слегка раздраженно прошептал я. – Молчи, блин! И да, приказ отменяется. Стрелять не вздумай ни под каким видом!

Говорить, а уж тем более стрелять в живом тумане действительно не рекомендуется. На движения он реагирует слабо, на тепло тоже, а вот звуковые волны его раздражают. Теперь понятно, для чего заглушил Кузнец наши автоматы. Хотя сильно сомневаюсь, что в случае чего оно нам поможет. Глушак не есть панацея. Хлопок при выстреле все равно остается, причем неслабый, на который живой туман наверняка среагирует. При этом по мере нагрева теплопоглотителя внутри устройства его работоспособность заметно снижается. Дал пару-тройку коротких очередей, и, в общем-то, разница невелика, что из глушеного АК ты стреляешь, что из обычного. Поэтому с любым глушителем лучше вести огонь одиночными выстрелами и паузы при этом делать, чтоб конструкция успевала остывать. Короче, все эти прибамбасы с заглушкой стрельбы хороши в основном для террористов, киллеров и спецагентов, простым сталкерам оно без надобности. Особенно в нашей ситуации, когда туман даже на еле слышный шепот среагировал.

Мгновенно вокруг нас уплотнилась белесая взвесь, засуетились дымчатые ложноножки, сплетаясь в плотные жгуты, угрожающе похожие на щупальца гигантского осьминога.

Я остановился, обернулся, корча наемнику гримасы, мол, стой на месте, превратись в памятник, пока туман тебя не превратил во что-то похуже. До того старательно кривлялся, что аж слегка поджившая на лице кожа треснула в двух местах. Больно – жуть. А орать или хотя бы обматерить Бороду для успокоения души нельзя. Туман не оценит и не поймет, у него насчет громких воплей и матюгов свое мнение имеется.

Так и стояли мы минут десять, словно памятники героическим сталкерам, пока туман не успокоился, не рассосались щупальца, угрожающе покачивающиеся в воздухе, и смертельно опасная субстанция под ногами снова не стала серой туманной рекой.

Рискуя еще сильнее порвать корку, стянувшую мою физиономию, я скорчил зверскую рожу. Борода с лицом бледно-серым, в тон живого тумана, кивнул головой – понял, мол, буду тише воды, ниже травы. Ну-ну, очень на это надеюсь.

Я двинулся дальше среди сгнивших деревянных крестов, каждый раз осторожно промеривая ногой место, куда собирался ступить. Не дай Зона, оступишься, навернешься в туман, гремя амуницией – и тогда уже точно не встанешь. Хотя нет, может, и поднимешься. Но уже не сталкером, а чем-то сильно другим, не имеющим с живым человеком ничего общего.

Помимо деревянных табличек с полустертыми именами покойников, на крестах было много чего. Помет птиц, которые гадить хотели на людские могилы, ветки и длинные стебли сухой травы, нанесенные ветром, разнокалиберный мусор, зацепившийся за раскоряченные символы скорби. На этом тряпка какая-то болтается, на том, подальше, какой то умник портативный кислородный баллон повесил… Хорошо, что не штаны свои нацепил, скорбя о безвременно ушедшем родственнике.

Опаньки, а вот и вообще концентрированный символ смерти – полуобглоданный воронами труп повис на могильном кресте, закинув руки на перекладину и свесив голову вниз. Судя по драным обноскам дорогой камуфлы, прикрывавшим останки, и ржавому автомату «Вихрь», валявшемуся рядом, при жизни это был довольно состоятельный сталкер, не жалевший денег на элитную снарягу. Как видим, не помогло. Не снаряжение спасает человека, а мозги, без наличия которых никакая супернавороченная экипировка не поможет. Хотя, конечно, еще везение необходимо, так как трупов шибко умных тоже по Зоне гниет предостаточно. Без госпожи удачи и его величества счастливого случая жить человеку в этих местах трудно, бессмысленно и недолго…

Такие вот мысли крутились у меня в голове, пока мы осторожно шли мимо креста с разлегшимся на нем кадавром. Внезапно я остановился, подняв руку, сжатую в кулаке. Наемник, поняв жест, замер на месте. Просто мне показалось, что меж оголенных ребер мертвеца тускло блеснуло что-то. Ниточка едва заметная, поймавшая хилый солнечный лучик, что ценой неимоверных усилий пробился сквозь плотную завесу свинцовых туч…

«Неужто оно?»

Стараясь не потревожить серые пряди живого тумана, я аккуратно подошел поближе.

Так и есть… Под мышкой трупа, прямо на клочьях почерневшей гнилой плоти, едва прикрывавшей кости, поблескивала серебристая паутинка, примерно в четыре ладони площадью. Точно оно. Нити потолще тех, что местные пауки из себя выдавить могут, и поблескивание это, от которого словно мороз по коже… Хотя, конечно, это я себе накручиваю после всех историй, что про эту паутину наслушался. Теперь дело за малым – правильно ее снять, чтоб не повредить. Надорвешь – считай, зря корячился, потеряет порождение Зоны свои зловещие свойства.