Пиковая Дама

«Какому мужчине, – думала смышленая Аня, – приятно зарабатывать меньше жены? Да никакому!»

И то, что Рюмины жили в непомерно огромной квартире, в новенькой высотке в расширяющемся перспективном микрорайоне, – это заслуга мамы. Мамы и ее виндзорских кресел, а не папиного старания.

– Это что? – Чижик указал на ящик, драпированный шелком, увитый виноградным узором.

– Шкафчик для Библии, – сказала Аня, устраиваясь возле Кати. Она поднаторела в таких вопросах, хоть сейчас на аукцион.

– И что, – спросил Матвей, – это правда стоит больших денег?

– Правда. – Аня поджала под себя ноги. – Ему сто пятьдесят лет. А тому зеркалу – все двести.

Старшие друзья осмотрели с уважением метровое зеркало в раме из дуба. Оно стояло на длинном приземистом комоде. Узкое, напоминающее окно-бойницу. Орнамент рамы имитировал дорические колонны – Аня нахваталась от родительницы мудреных терминов. Мама ведь только о мебели и говорила. Денно и нощно.

Амальгама была темной, какой-то противно грязной, сальной, в мушках, словно мелкие насекомые забились под стекло и дружно подохли. Вверху зеркало растрескалось, разделилось на ячейки. Зигзагообразная трещина змеилась вдоль рамы до нижней части. Разбивала надвое отраженный шкаф – коричневый шкафище с мраком и пылью внутри.

– Тебе не бывает здесь страшно? – вдруг спросила Катя.

– Нет, – быстро ответила – соврала – Аня. Не хватало прослыть малолеткой, верящей в бабаек. – Чего бояться? Хлама?

– Ну, – Катя покосилась на громаду шкафа, – я в детстве думала, в гардеробе живет тролль.

Ане нравилась Катя. Искренняя, напористая, не лезущая за словом в карман. Одновременно и пацанка, сорвиголова, и барышня, которая ловко использует эффектную внешность себе во благо. Аня даже волосы стала зачесывать так же, как подруга. Радовало, что Катя – восемнадцатилетняя! – общается с ней на равных.

– Почему тролль? Почему не хоббит? – осклабился лопоухий Чижик.

– Хоббит у нас один, – сказала Аня. – И это ты.

– Не буду спорить. – Чижик задрал штанину, обнажая волосатые икры.

За стенами монотонно подвывал ветер, приносил из степи мелкий сор. Лунная четвертинка висела над долгостроем.

– Мы говорили о Пиковой Даме, – напомнил Матвей.

Аня, к марту перечитавшая всю литературу за учебный год и заглядывавшая уже в школьную программу восьмого класса, проявила интеллект:

– Это повесть Пушкина, да?

– Нет. – Катя сверкнула жемчужными зубками. – Мы про настоящую Пиковую Даму.

– Настоящую?

– Расскажи ей. – Матвей окунул пятерню в свои золотистые кудри. – Она не из пугливых.

Аня уставилась на Катю. Фраза польстила ей. Теперь главное – соответствовать. Даже если будет страшно.

– Слышали, – начала Катя под прицелом чижиковской камеры, – что дама пик в карточной колоде ассоциируется с несчастьем? Это не случайно. Пиковая Дама существует, и ее можно увидеть.

Выходит, тема не сменилась, зря Аня пережидала в туалете, считала секунды. От дурацкого Слендермена, от сатанистов и маньяка из Лесополосы перескочили к какой-то там Даме. Аня догадывалась: чтобы пощекотать нервы. Вот зачем папа вечерами играл в компьютерные игры – из комнаты звенела страшная музыка, рычали свирепые монстры и бухали гранаты. Взрослые находили в жутких историях сомнительное удовольствие, Ане недоступное. Что хорошего – бродить по населенному мутантами лесу, пускай и состоящему из пикселей? В километре от микрорайона есть реальная роща, не лучше ли погулять там с дочерью, собрать гербарий, покормить белок?

Слендермена выдумали на интернет-форуме. Сатанистами считали невинных подростков с пирсингом, шатающихся по заброшкам. А пресловутый Зверь Лесополосы мотал тюремный срок далеко на севере. Аня понимала все это, но фантазия оживляла истории, и они входили в сговор с тенями.

– Расскажи ей про самоубийцу, – сказал Чижик.

Катя смерила Аню внимательным взглядом, словно убеждалась, что та достаточно взрослая. Комод-саркофаг простер к молодежи могильную тень. Комочки пыли шевелились в щелях.

– Чувак один, студент… вызвал ее у себя в ванной. Сначала услышал шаги, скрип ножниц. Знаете, таких портняжных… – Катя продемонстрировала на пальцах длину лезвий. – Потом женщина во всем черном появилась. Прямо в зеркале…

Друзья внимали негромкому голосу, затаив дыхание. Чижик целился мобильником. Матвей переводил взор с Кати на Аню. И Ане сделалось неуютно – ладно бы на кухне говорить о потусторонних женщинах. Там холодильник, соковыжималка и пароварка. Хорошие современные вещи. Но в гостиной… где древнее зеркало отражает древний шкаф… Где теней больше, чем предметов, которые могут их отбрасывать… где антресоли…

«Не будь ребенком, – отчитала себя Аня. – Если хочешь, чтобы они дружили с тобой».

– И чего? – поторопил Чижик.

– Ничего. – Катя пододвинулась вперед, светлые волнистые локоны зашторили серьезное лицо.

«Вот и хорошо, что ничего», – подумала Аня, ерзая.

Ей хватило баек про маньяка, душившего невинных детишек.

– Сначала ничего, – сказала Катя многозначительно. – Но дальше… каждый раз, как он в зеркало смотрел… она смотрела на него. Женщина в черном. Она ему волосы отстригать стала. – Катя разрезала воздух указательным и средним пальцами. Чик. Чик. – Несчастье приносить.

Аня облизала губы.

– Парень реально на стрем подсел. Кому ни рассказывал эту историю, все над ним смеялись.

«По-моему, ничего смешного».

На полу между мальчиками и тахтой стояли чашки с пепси, блюдца с горками чипсов. Ане захотелось картошкой загрызть вкрадчивые слова подруги, газировкой смыть горечь. Но она опасалась, что рука, потянувшаяся за чашкой, будет дрожать, и сцепила похолодевшие пальцы.

– Родаки как родаки, – сказала Катя. – Не поверили, ясное дело. В психушку отправили. Врачи диагностировали вялотекущую шизофрению. А закончилось тем, что он наглотался жидкости, которой трубы прочищают. Сжег горло и умер.

– Гонишь, – сказал Чижик восторженно.

– Гонишь ты, – парировала Катя. – Шкурку под одеялом.

Аня не поняла, про какую шкурку идет речь. Матвей улыбнулся – хорошая, добрая у него улыбка, – отметила Аня. Лишь бы не думать про эффект, который может произвести на человеческий организм средство для устранения канализационных засоров. В ванной стоит синяя бутылка с изображением мультяшного крота.

– Это же страшилка пионерская, – сказал Чижик. – Как про жвачного монстра или гроб на колесиках.