Пилот первого класса

У меня у самого уже ноги дрожат, руки будто свинцом налились. Хватит, думаю, а то завтра не разогнешься.

— Порядок, Дим!.. — говорю. — Молодчик! Я без тебя знаешь сколько бы с ними чухался?..

И тут он сразу, будто из него стержень вынули, на землю опустился.

— Давай, Леха, — говорит, — покурим...

— Ты что, чокнулся? На воздух взлететь хочешь?

Он так посмотрел на меня, усмехнулся и говорит:

— А я и забыл, где мы и что мы...

И вижу, он так медленно и верно скисает. Я сел рядом с ним и говорю, чтобы поддержать его силы, чтобы характер у него не размягчался:

— Я и не думал, что ты такой двужильный. Я думал, что ты после пятой бочки с круга сойдешь...

А он только снова посмотрел на меня, растянул свою грязную физиономию в улыбку и отвечает:

— Характеристику зарабатываю... Подпишешь?

Я, конечно, понял, что он шутит, но на всякий случай спросил:

— Какая еще характеристика?

— Ну, мол, «работал не жалея сил... Незаметный герой... Скромный труженик...» Что там еще пишут?

— На кой тебе это? — рассмеялся я.

Димка лег на спину, одну руку под голову подложил, второй рукой глаза от солнца закрыл. Вздохнул глубоко и так негромко, но с сильной злостью ответил:

— Мне сейчас надо летать... Летать! Мне скорей нужно начать летать. Куда угодно, на чем угодно — только чтобы часы шли! Только чтобы налет увеличивался...

Я почувствовал, что он ужасно серьезно об этом говорит, но вот что ему ответить — я не знал. Что тут ответишь? Ну и, знаете, как бывает в таких случаях, решил я это все в шутку перевести.

— Жениться собрался? — спрашиваю. — Деньжишек хочешь подкопить?

Он руку с лица убрал, голову приподнял и прямо мне в глаза посмотрел. Наверное, подумал: «Дурак ты, Леха!» Но сказал другое:

— Нет, Леха... Я на тяжелые машины хочу уйти. А для этого знаешь какой налет часов нужен? Ого! А там... «Уважаемые товарищи пассажиры! Экипаж корабля „Ил-62“ приветствует вас на своем борту. Мы выполняем рейс Москва — Калькутта на высоте восемь тысяч метров со скоростью девятьсот километров в час. Командир корабля — пилот первого класса Дмитрий Иванович Соломенцев...» А, Леха?.. Звучит?..

Что тут-ему ответишь? Звучит, конечно. Хорошо было бы... Я лично не против. Но ведь это сколько всего еще нужно!..

Я встал, стер ветошью пот с лица и говорю ему:

— Ну, катанем еще одну? Поднимайся.

Вскочил он на ноги, сплюнул и давай один ворочать двухсотлитровую бочку. И глаза у него стали такие, что я даже удивился...

АЗАНЧЕЕВ

Я сел в тринадцать десять. Следующий вылет у меня был в четырнадцать тридцать. Последний вылет. С обязательным возвращением на базу, как у нас говорят, «по светлому времени». Никак малая авиация не может добиться разрешения летать после захода солнца. А уж о ночных полетах и говорить не приходится. Мне это не кажется верным. Даже в нашем микроскопическом подразделении есть летчики, которые могли бы прекрасно летать ночью. Это Сергей Николаевич Сахно, Селезнев — по-моему, первоклассный пилот — и я. Еще совсем недавно, в армии, я последнее время только и занимался ночными полетами.

Итак, до следующего вылета у меня было в запасе почти полтора часа. Следовало пообедать. Но в столовую идти не хотелось. Решил ограничиться яблоками. Мой второй пилот еще вчера откуда-то приволок целый рюкзак прекрасной антоновки.

Я снял наушники и, вылезая из-за штурвала, увидел, что к моей машине через все поле едет бензозаправщик. На подножке кабины стоял замурзанный Дима Соломенцев и что-то кричал шоферу.

Прошло уже четыре дня с тех пор, как Соломенцев был переведен приказом Селезнева на ГСМ. И хотя я знаю, что многие, особенно наша молодежь из вторых пилотов, жалели Димку, я считал, что приказ был абсолютно правилен и удивительно мягок. Профессионал должен относиться к своей профессии с уважением.

Я взял три яблока и вышел из самолета. Тут же подкатил бензозаправщик.

Впервые за четыре дня своего отлучения Соломенцев заправлял мой самолет. До этого я только видел, как он возится на складе ГСМ или мотается на бензозаправщике. Он лихо взлетал по фюзеляжным ступенькам, пробегал по верхней плоскости, подтягивал шланг и отрывисто командовал водителю: «Давай!» Все это он делал не хуже настоящих заправщиков, даже с каким-то нарочитым артистизмом, но, как мне показалось, излишне нервозно. Ну да это было вполне понятно.

— Сколько, Виктор Кириллович? — спросил Соломенцев.

— Под самую завязку, Дима, — ответил я.

В одно мгновение он оказался на плоскости, подтянул шланг и вставил пистолет в горловину бака.

— Давай! — рявкнул он водителю и, стараясь перекрыть шум насоса, крикнул мне:

— Куда вы ходили, Виктор Кириллович?

— Рядом ползали...

Я обтер платком самое большое яблоко.

— Ловите, Дима!

Он поймал яблоко и сунул его в карман комбинезона. Когда самолет был заправлен, он задраил лючки баков и спустился ко мне.

— Давай чеши обедать, — по-хозяйски сказал он водителю. Вынул из кармана яблоко и откусил огромный кусок. — А вы почему не идете обедать, Виктор Кириллович? — спросил он меня.

Он, наверное, решил играть со всеми в одну и ту же игру: «Паапросил бы не жалеть меня! Не знаю, как у вас, а у меня все прекрасно!»

— Уж больно столовка наша паршивая, — ответил я. — По-моему, чтобы научиться так плохо готовить, как это делают они, нужно приложить максимум усердия.

И тут он не выдержал заданной схемы. Наверное, просто силенок не хватило. А может быть, ему показалось, что он сейчас обретет во мне единомышленника...

— Я вообще устал проклинать тот день и час, когда попал сюда, — раздраженно сказал он и снова откусил яблоко.

Я промолчал.

Он отступил от меня на шаг, развел руки в стороны и повернулся на триста шестьдесят градусов, как манекенщица из Дома моделей.

— Ну как я вам в новом качестве? — неестественно улыбаясь, спросил он.

— Да будет вам... — усмехнулся я. — Вы способный летчик...

— Вы что-то путаете, — жестко произнес Соломенцев. — Я грузчик склада горюче-смазочных материалов. Заправщик...

— Не лезьте в бутылку, Дима. «Грузчик» — это эпизод. Вы еще достаточно молоды...

И тут я понял, что моя последняя банальная фраза сразу же отбросила меня в противоположный Соломенцеву лагерь.

Он сощурился и, усмехнувшись, сказал:

— Очень у вас у всех удобненькая позиция: когда нужно, вы кричите, что мы еще слишком молоды, а когда опять-таки вам нужно, вы говорите, что мы все никак не вылезем из коротких штанишек, и обвиняете нас в этом... Ну как его?..

— В инфантильности, — напомнил я ему.