Пилсудский(Легенды и факты)

В это время немецкие пожелания были для австрийцев уже приказом. 27 сентября 1916 года Главное командование армии уволило Бригадира из легионов.

Пилсудчики представляли позднее это событие как результат сознательной политики Коменданта. Одни считали это доказательством, что Пилсудский решил порвать связи с центральными государствами, другие усматривали в этом шантаж, который через несколько недель привел к уступкам со стороны немцев и австрийцев, то есть к обнародованию Акта от 5 ноября 1916 года, возвещавшего о создании самостоятельного польского государства и польской армии, с которой бы считались в этой войне. Эти утверждения имеют до сих пор хождение в некоторых исторических трудах. Однако у них мало общего с подлинной картиной событий.

Просьба об отставке была задумана как тактическое средство давления на австрийцев, а ее удовлетворение застало Коменданта врасплох. В кругу близких ему людей он не скрывал своего беспокойства. Он ожидал, что вот-вот теперешние его союзники начнут претворять в жизнь идею, которая на протяжении ряда лет была объектом его стараний, — приступят к созданию польских вооруженных сил. Он не мог смириться с тем, что останется в такое время не у дел. «По-моему, — записывал внимательно присматривавшийся к нему В. Л. Яворский, — Пилсудский чувствует, что потерпел неудачу. Хочет как-то выбраться из этой ситуации. Принял бы любую генеральскую должность».

Но Пилсудский был слишком искушенным игроком, чтобы примириться с судьбой без борьбы. Он без колебаний вступил на единственно возможный в новой ситуации путь. Начал доказывать императорским политикам и штабистам, что без него о создании польского войска им нечего и мечтать. По его указанию в легионах началась массовая кампания ухода в отставку, грозящая ликвидацией легионов. Одновременно активизировала свою конспиративную деятельность Польская военная организация, заявившая о желании сражаться с Россией, но только под командованием того, кто первым в этой войне вложил оружие в руки поляков.

Но немцы не думали уступать. 5 ноября 1916 года они приступили к реализации своих польских планов. Создавалось впечатление, что они по-прежнему не замечают Бригадира. Но долго так продолжаться не могло. Без его участия создание польской армии застряло бы на мертвой точке.

После нескольких дней бесплодных усилий оккупанты перестали сомневаться в этом и включили Пилсудского во Временный государственный совет [60] , прообраз польского правительства, возникшего в январе 1917 года.

60

Временный государственный совет, функционировавший с 6 декабря 1916 по 26 августа 1917 года, — польский совещательный орган оккупационных властей, сформированный на основе Акта от 5 ноября 1916 года о создании польского государства. Практически предполагалось возникновение буферного государства. Согласно Акту ни территория, ни административное устройство его не были определены.

Бригадир появился в Варшаве еще до формального образования Совета. 12 декабря 1916 года жители столицы восторженно встретили его на вокзале. Молодежь выпрягла лошадей из экипажа и на руках донесла его до гостиницы. Варшавские подчиненные Пилсудского постарались, чтоб всем было ясно, что в город прибыл долгожданный вождь народа. И от этого также зависел успех игры, которую он заново начал с Германией.

На фотографиях, запечатлевших его встречу, лицо Пилсудского сияет от радости. Исчезли беспокойства, досаждавшие ему в течение последних месяцев. И ничего удивительного. Никогда еще он не был так близок к цели, о которой мечтал. Казалось, что, руководя работой военной комиссии Временного государственного совета, ибо такой пост он должен был занять, он приобретет существенное влияние на организуемое немцами войско.

Коренным образом изменились к лучшему не только его политические интересы. Оптимистически начали складываться и личные дела, которые до недавних пор выглядели не лучшим образом. Александра вот уже почти год находилась в заключении. В ноябре 1915 года немцы арестовали ее по обвинению в вербовке людей в нелегальную Польскую военную организацию и бросили в лагерь в Любане в Силезии. Нельзя исключать, что этим оккупанты хотели доставить неприятность подлинному автору расширения Польской военной организации. Они, должно быть, знали о связывающих их отношениях. Тайная полиция работала безупречно. Пилсудский искренне переживал тяжелую судьбу Александры. В записке, пересланной за колючую проволоку, он писал: «Боже милостивый, прошу тебя, думай о здоровье, может, тебе нужны деньги, напиши!» Ее освободили 3 ноября 1916 года. Но увидеться сразу они не могли. Она вернулась в Варшаву, а он жил в Кракове, с Марией.

Занятие военной должности во Временном государственном совете положило конец расставаниям. Но, боясь людской молвы, они не могли поселиться вместе. Враги, которых у него всегда было достаточно, сразу бы разнесли по всему городу, что «вождь народа» состоит в нелегальной связи с наложницей. Поэтому хозяйство Пилсудского вел Сокольницкий, исполняющий обязанности его личного секретаря. А Александра, хотя была фактической, но неофициальной женой, вынуждена была оставаться в тени.

Бригадира полностью поглотила политика. Он не прекращал усилий по созданию армии. Старался навязать свои условия немцам. Считал необходимым, чтобы создаваемые вооруженные силы были зависимы не только от оккупантов, но и от поляков. Надежную гарантию этого он видел в личном влиянии на отряды. С этой целью он подчинил Совету насчитывающую более десятка тысяч человек и вот уже несколько недель наполовину открыто действующую Польскую военную организацию. Считал, что таким образом предрешит облик формирующихся отрядов.

Однако немцы, по существу контролировавшие все действия Временного государственного совета, отнюдь не намеревались передать решение военных вопросов в руки человека, к которому по-прежнему не имели доверия. Пилсудский был им нужен для поддержки своим авторитетом не пользующихся популярностью планов привлечения максимального числа польских рекрутов. И на этом его задача кончалась. В результате в течение первых месяцев существования Совета военные дела не выходили за рамки переговоров и торгов.

В этой ситуации, когда действия Бригадира в очередной раз зашли в тупик, до Варшавы докатились вести о революции в Петрограде.

После марта 1917 года сторонники Коменданта начали утверждать, что он предвидел развитие событий в России задолго до начала революции. «Еще в ноябре 1915 года, — писал в своих воспоминаниях Артур Сливиньский [61] , — в окопах под Колками на Волыни он проявлял явное нетерпение, говоря, что не понимает, что эти москали думают себе и не делают революции». Подобные утверждения вышли и из-под пера Богуслава Медзиньского [62] : «Комендант злой, потому что революция в России опаздывает».

61

Артур Сливиньский (1857–1953) — политический деятель, историк, публицист, соратник Пилсудского, в 1922 году — премьер-министр.

62

Богуслав Медзиньский (1891–1972) — легионер, политический деятель, в 1926–1929 годах — министр почты и телеграфа, в 1929–1932 годах — редактор «Газеты Польской», представитель правых сил санации. В 1938–1939 годах — маршал Сената, с 1939 года — в эмиграции.

Однако характерно, что все эти сообщения появились уже после свершившихся событий. Более того, в источниках, записанных по горячим следам, можно найти и прямо противоположные утверждения. В. Л. Яворский записал в дневнике 14 марта 1917 года: «Пилсудский говорил мне еще, что в России царит хаос в транспортной системе. О революции не может быть и речи. Революционность может найти для себя выход в организации антинемецких сборищ, как это было, например, в Москве». Поэтому можно серьезно сомневаться в правдивости авторов, утверждающих, что Пилсудский давно ожидал революцию в государстве царей.

В то же время следует согласиться с мнением, что свержение самодержавия и перемены в России решающим образом предопределили его дальнейшее поведение. Прежняя политическая линия теряла смысл. Главным ее лозунгом была идея восстановления польской государственности в борьбе с Россией. Этому намерению была подчинена программа формирования армии. Антирусский фронт также представлял собой главную предпосылку союза с Австрией н Германией. Падение царизма разрушило фундамент этой концепции. Революционная Россия признала право поляков иметь собственное государство, а в своих обещаниях наголову побила императорские правительства Вены и Берлина.