Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919)

…не хотели сражаться против большевиков, ибо в обстановке Одессы это означало защищать преступников-спекулянтов и бандитов против исстрадавшегося народа, состояние которого французские солдаты видели собственными глазами.

Кроме того, французское командование в Одессе, с особым нажимом отмечал Рутенберг, подпадало под влияние случайных людей, не всегда самых лучших и самых добросовестных. И вот здесь-то и появлялась в докладе фигура Андро, которому «поручалось составить новое краевое одесское правительство под именем Совета обороны».

Генерал Д’Ансельм почему-то был убежден, – писал Рутенберг, подробно освещая одну из роковых ошибок французского командования, – что именно эта власть всех удовлетворит. Но согласился никого больше из представителей «хлеборобов» не назначать, а Андро ввиду опубликованного уже приказа о его назначении обещал удалить через 5–6 дней.

Но обещание это не было выполнено.

В Совете (Комитете) обороны, куда Рутенберг вошел вместе с Андро, на него, как было сказано, были возложены вопросы торговли, промышленности, продовольственного обеспечения и труда. Со свойственной его характеру энергией и деловитостью Рутенберг сразу же развернул на этом посту кипучую деятельность: в Мариуполь было послано за углем 14 пароходов, 3 наливных судна отправились в Батум за нефтью; из состояния простоя были выведены два крупных одесских завода по производству земледельческих орудий, которые могли обеспечить работой и, стало быть, накормить до десяти тысяч рабочих, а вместе с их семьями до пятидесяти тысяч – цифра, если иметь в виду реальную антибольшевистскую переориентацию населения, совсем не малая. В рабочих кварталах открылось несколько столовых для неимущих. К Пасхе были приготовлены пайки для населения: керосин, обувь, кофе, чай, – распределение назначили на 7 апреля 1919 г. Вся эта работа разворачивалась на фоне оптимистических ожиданий хлеба, который должен был со дня на день поступить от союзных правительств: в телеграмме, полученной за подписью Клемансо, говорилось о том, что Одесса будет обеспечена продовольствием из расчета миллиона мирного населения, не считая военных. Прибытие обещанной продовольственной помощи, однако, запаздывало.

Во время этой напряженной и безусловно успешной работы, – писал Рутенберг в своем докладе Клемансо, – выяснилось, однако, что получение обещанного генералом Франше дЕспере ²³заграничного хлеба, по непонятным для меня причинам, затягивалось. Мне известно было, что в Констанце и в Константинополе или вблизи его имелись большие количества американского хлеба. Были посланы телеграммы генералу Бертелло, генералу Франше дЕспере, американскому уполномоченному в Турции, г. Гуверу в Париж о критическом положении Одессы и неотложности присылки хлеба. Я требовал немедленно хоть 5000 тонн, за которые согласился платить сахаром (из бывших в моем распоряжении сравнительно небольших запасов). Удовлетворить население одними сапогами и мануфактурой невозможно было. Сдача Очакова и систематическое отступление союзников перед ничтожными большевистскими силами на Одесском фронте ободрили большевиков в городе и усилили их агитацию. Вполне успешную при голоде.

На таком напряженном физически и морально фоне и вспыхнул конфликт Рутенберга и Андро.

Рутенберг и Андро: новые подробности инцидента

Рутенберг, которому было предложено войти в Совет (Комитет) обороны (предложение от лица д Ансельма сделал начальник штаба союзных войск полковник А. Фрейденберг ²⁴), как он пишет все в том же докладе Клемансо, выдвинул некоторые условия:

1. Во избежание вредных конфликтов с Добровольч<еской> армией согласие их на мое вступление в Совет обороны;

2. Удовлетворить категорическое требование демократических слоев населения об удалении Андро;

3. Срочно доставить из-за границы несколько тысяч тонн хлеба;

4. Решительное наступление против большевиков и продвижение за реку Буг для освобождения ближайшего к Одессе района, располагающего запасами хлеба.

Фрейденберг согласился на все эти условия, исключая лишь одно, возможно, нравственно и психологически для Рутенберга наиболее важное: немедленно решить вопрос о присутствии Анд-ро в Совете (Комитете) обороны, которое в глазах большинства компрометировало сами идеалы борьбы с большевиками.

В чем же конкретно обвинял Рутенберг Андро? Эти обвинения он подробно изложил в упомянутом выше «Дополнении к моему письму об Андро». «Дополнение», напомним, было написано после того, как В. Гринберг прислал Рутенбергу текст опровержения Андро, через какое-то время появившийся в «Общем деле», и конкретизировало те положения первоначального обвинительного письма Рутенберга, которые могли быть восприняты читателями как голословные и бездоказательные.

Разъясняя суть обвинений в адрес Андро, Рутенберг писал:

1) Относительно того, что г. Андро не отсчитался в бывших у него как у губерниального старосты деньгах, официально заявил в заседании Ликвидационной комиссии Совета обороны 15 мая (в Константинополе) член комиссии, государственный контролер К.Я. Ильяшенко ²⁵. Заявление его имеется в журнале заседания ²⁶.

Я тогда об этом впервые узнал.

К.Я. Ильяшенко упомянул и сумму денег. Насколько помню, 12 миллионов рублей ²⁷.

Ликвидационная комиссия, о которой пишет Рутенберг, состояла из него самого, В.И. Гурко ²⁸и К.Я. Ильяшенко; бывший генерал-губернатор Одессы A.B. фон Шварц ²⁹, который тоже должен был присутствовать, на заседание не явился ³⁰. До этого Комиссия заседала трижды – 15,18 и 21 апреля, по крайней мере на двух последних из них генерал Шварц докладывал об отказе Андро вернуть деньги под тем предлогом, что, «по его мнению, они не попадут обратно лицам, для которых предназначались».

По решению Совета (Комитета) обороны, работа Комиссии должна была быть завершена к 3 мая. 7 мая Рутенберг обратился с письмом к генералу A.B. Шварцу, в котором писал ( RA, копия):

Многоуважаемый Алексей Владимирович.

Считаю необходимым обратить Ваше внимание на то, что Ликвидационная комиссия, согласно постановлению Совета обороны, должна была закончить все дела к 3-му мая, между тем до сих пор, кажется, ни разу не была созвана. Ввиду возможности скорого отъезда позволяю себе просить Вас распорядиться, чтобы по возможности не позже 10-го разослать членам Ликвидационной комиссии копии отчета расходов, произведенных Советом обороны, и отчет кассы, начиная со времени посадки на пароход «Кавказ» в Одессе.

Просил бы также назначить заседание Комиссии на понедельник или вторник, 12-го и 13-го мая, предупредив заранее о времени и месте заседания.

Мой городской адрес: rue Fakir 14.

С совершенным уважением

П. Рутенберг

Остается неясным, почему, несмотря на несколько состоявшихся заседаний, Рутенберг пишет о том, что Ликвидационная комиссия «до сих пор, кажется, ни разу не была созвана». Возможно, решения, которые ею принимались (точнее сказать, не принимались), создавали у него ощущение некой холостой деятельности. Не исключено также то, что именно из-за отсутствия директивно-постановляющей части Рутенберг, с азефско-гапоновской поры сверхпедантично относившийся к любой документации, не хранил протоколы предыдущих заседаний, которые для него как бы не существовали (единственный протокол заседания Ликвидационной комиссии, который имеется в RA,относится к 15 мая 1919 г., см. Приложение VII. 2). Между тем доподлинно известно, что заседания до 7 мая проводились и протоколы на них велись.

Протоколы этих заседаний – от 15 и 18 апреля, были отправлены находившемуся в то время в Константинополе Андро, который, ознакомившись с ними, направил генералу Шварцу письмо. Копия этого письма, снятая, по всей видимости, по просьбе Рутенберга, сохранилась в его архиве. В нем Андро не только пытался отбиться от обвинений, выдвинутых против него, но и энергично переходил в атаку на Рутенберга. В качестве маскировочного средства, пытаясь перетянуть на свою сторону генерала, он избрал вопрос о списочном составе пассажиров парохода «Кавказ», того самого, который с военным контингентом и гражданским населением на борту 6 апреля 1919 г. отплыл от берегов Одессы. Приведем этот документ полностью:

Копия письма Андро ген. Шварцу

Многоуважаемый Алексей Владимирович,

Только что мне доставили отношение генерала Прохоровича ³¹за № 9 без числа и две копии протоколов от 15-го и 18-го с надписью <: «спешно»>.

Познакомившись с содержанием этих протоколов, к слову сказать, доставленных мне только сегодня, 24-го и переданных на остров «Халка» ³²лишь 22-го днем одному из служащих, несмотря на пометку «спешно», я был не только изумлен, но и возмущен той гнусной ложью, которая применяется с совершенно ясными для меня намерениями.

Конечно, политическая борьба очень часто проводится не особенно красивыми приемами, в особенности со стороны представителей некоторых партий существуют известные границы, а из одного из заявлений, изложенных в протоколе, я невольно вспомнил приемы сотрудников одного уже несуществующего учреждения, применявшиеся в старое время. Не касаясь вопроса о том, что протокол от 18-го неправильно изложен и не соответствует действительности, что он подписан лицами, в заседании не участвующими, я не могу оставить без последствий заявления г. Рутенберга, изложенного в протоколе от 15-го по поводу якобы сделанного ему генералом д Ансельмом заявления: я не только никому не выдавал паспортов с иностранными визами, но даже не обращался ни к одному представителю французской власти с просьбою поставить для кого-нибудь такую визу. С такой просьбой я обратился лично к генералу д’Ансельму только для себя, моей жены и моего сына, и ввиду этого я не могу даже допустить мысли, чтобы генерал д’Ансельм мог сказать что-либо подобное, в особенности же в той редакции, как это изложил г. Рутенберг. Вот почему я и решил обратиться к Вам с просьбою истребовать от г. Рутенберга точную редакцию его заявления, им подписанную, я же со своей стороны одновременно обращаюсь с письмами к генералам Франше д Эспре и д’Ансельму для того, чтобы выяснить эту гнусную ложь и ее автора. К этим письмам мне необходимо приложить копию подлинника заявления Рутенберга, а также и копию Вашего отношения на имя генерала Франше д Эспре, о котором упоминается в протоколе и которую я Вас прошу мне также вручить.

Независимо от этого, раз дело принимает такой оборот – я бы полагал необходимым выяснить, на основании каких документов лица допускались на пароход «Кавказ». По чьим спискам на этот пароход попали одесские банкиры и какое отношение имел к посадке некий Бунаков-Фундаминский, а также кем и на каких условиях список банкиров и Бунакова-Фундаминского был утвержден и на каких условиях <sic>. Я глубоко уверен, что Вы во имя восстановления справедливости не откажете в выяснении всех этих вопросов.

В заключение я не могу не заметить, что я был глубоко поражен, что никто не обратился ко мне с прямым вопросом – я бы не поступил так.

На этих днях я буду на Халке <sic> и буду у Вас для окончательного выяснения вопроса, а пока позвольте мне выразить уверенность, что Вы не откажете исполнить мои совершенно справедливые просьбы, изложенные в настоящем письме, и прошу Вас принять уверение в моем совершенном уважении.

Готовый к услугам,

Д. Андро

P.S. Прошу извинить меня за почерк, но последнее время у меня почти совсем не действует контуженная рука.

24 апреля

Константинополь

С подлинником верно <подпись>