Pink Floyd. Кирпич к кирпичу

ЭЗРИН: Я работал на сессии в Нью-Йорке, а Найл Роджерс и Бернард Эдвардс работали в соседней студии. Я услышал характерный ритм и сказал: «Класс, это должно когда-нибудь сработать и в рок-н-ролле!» Когда я через несколько месяцев прибыл в Англию и стал слушать «Another Brick», этот ритм все еще звучал у меня в голове.

МЕЙСОН: Не помню, чтобы кто-то возражал. Существует стандартный темп дискотеки, и мы в точности его выдержали. Песня была записана в стиле диско — барабаны и бас записали отдельно, а все остальное постепенно добавляли при наложении.

ЭЗРИН: Самой важной вещью, сделанной мной для этой песни, было то, что я настоял, чтобы она стала длиннее, чем один куплет и припев, какой она была вначале. Когда мы проиграли ее с барабанным диско-ритмом, я сказал: «Парни, это же хит! Но он длиной минута двадцать, его не будут крутить. Нам нужно два куплета и два припева». Они сказали: «Хрен ты их получишь. Мы не делаем синглов, пошел на хер». Поэтому я сказал: «Ладно, хорошо», и они ушли. И благодаря тому, что у нас было два магнитофонных комплекта, я скопировал первый куплет и припев, взял часть барабанной начинки, вставил ее между куплетом и припевом и удлинил припев.

Затем возник вопрос, что делать с совершенно одинаковым вторым куплетом. И, будучи парнем, который сделал альбом Элиса Купера «School's Out», я подумал: эта песня на пластинке, она все же о детях. Поэтому, пока мы находились в Америке, я отправил Ника Гриффитса в школу рядом с флойдовской студией в Истлинге. Я сказал ему: «Сделай мне 24 дорожки с детьми, поющими эту песню, я хочу кокни, я хочу самое лучшее, запиши мне их», и я вставил детей в эту песню. Я позвал Роджера в студию, и, когда дети запели второй куплет, на его лице появилась улыбка. Он понял, что это будет сильная песня.

УОТЕРС: Это было великолепно — именно такую песню я ожидал от сотрудничества с ним.

ГИЛМОР: И, в конце концов, не важно, что она не звучит по-флойдовски.

ССОРА

Атмосфера в различных студиях колебалась от напряженной до откровенно враждебной. В период увольнения Райта она стала совсем плохой.

ЭЗРИН: Отношения между участниками группы были натянутыми. Во Франции они стали очень отвратительными, начался пассивный конфликт в английском стиле.

МЕЙСОН: Бобу, видимо, это казалось войной, поскольку он действительно находился под огнем. Он остановился внизу, в Ницце, а мы все жили в горах. Он уехал в город, когда закончил работу, и, полагаю, хорошо там покутил, после чего был удивлен, когда на следующее утро его послали на хер.

ЭЗРИН: Для нас с Роджером это было особенно трудное время. В тот период я несколько вышел из себя и очень боялся конфликта, поэтому я искал любой предлог, чтобы на следующее утро приехать поздно. Я предпочитал отсутствовать, пока там был Роджер.

УОТЕРС: Конечно, напряженность ощущалась, но у меня было хорошее настроение, когда я утром проснулся и влез в автомобиль, хотелось вернуться в студию. Безусловно, у нас были проблемы с Риком — он вроде бы и был там, но на самом деле его там не было.

ГИЛМОР: Больше всего споров было из-за творческих разногласий. Это не была тотальная война, хотя присутствовали плохие вибрации — конечно, в адрес Рика, потому что он, видимо, не выполнял свою часть работы.

РАЙТ: Я хотел работать, однако с Роджером это было затруднительно. Думаю, он уже обдумывал, как избавиться от меня.

ЭЗРИН: Я наблюдал, как это происходит, и чувствовал себя довольно скверно. Я понимал, что на Рика оказывается столь большое давление, что ему было по существу невозможно оправдать ожидания. Ему помогали сломаться. Не думаю, что в этих условиях кто-нибудь смог бы выдержать.

УОТЕРС: Почему я уволил Рика? Потому что он не был готов сотрудничать со мной в работе над альбомом. (Утомленно.) На самом деле причиной стал «The Wall», это был первый альбом, на котором мы не стали делить продюсерские между всеми участниками группы. В начале работы, когда я сказал, что собираюсь пригласить Боба Эзрина и заплатить ему, я сказал: «Я буду продюсировать альбом, как и Дэйв, поэтому мы с ним получим продюсерские, но ты, Ник, на самом деле никогда не занимался продюсированием и ты, Рик, тоже. Поэтому вы не получите продюсерских». Ник ответил «справедливо», однако Рик сказал: «Нет, я продюсирую альбом так же, как и вы». Поэтому мы договорились начать работу над альбомом, а там посмотрим. Но кто будет арбитром? Мы все согласились, что им будет Эзрин.

Рик засел в студии. Он приходил точно вовремя, что было очень необычно, и оставался до самого конца каждый вечер. Однажды Эзрин сказал мне (он был слегка раздражен этой сидящей на яйцах высокопоставленной особой, изредка говорящей: «Мне это не нравится»): «Почему Рик опять здесь?» Я ответил: «Неужели ты не понимаешь? Он высиживает время, чтобы доказать, что он полноправный продюсер альбома. Поговори с ним об этом». Так он и сделал. После этого Рик больше не приходил на сессии, разве что когда его непосредственно просили сыграть партии клавишных. И как бы там ни было, он был почти неспособен играть на клавишных. Это был кошмар.

Что касается конца, если тебе это интересно, то мы договорились выпустить альбом в начале октября и в августе сделали перерыв, чтобы разъехаться в отпуска. Я уселся с грудой черновиков и листом бумаги, выписал все песни и то, что нам еще нужно с ними сделать, составил график работы, и мне стало ясно, что мы не сможем выполнить его за оставшееся время. Поэтому я позвонил Эзрину: «Ты готов на неделю раньше начать работать с Риком над клавишными партиями в Лос-Анджелесе?» В конечном счете он ответил: «Хорошо. Спасибо, удружил». Ему не очень хотелось записывать клавишные треки с Риком. Я сказал: «Послушай, ты можешь взять другого клавишника в случае, если Рик не справится с материалом, но если вы запишете все эти клавишные партии до того, как подключатся остальные парни, то мы почти сможем выполнить график».

Пару дней спустя мне позвонил О'Рурк. Я спросил его: «Ты поговорил с Риком?» — О'Рурк ответил: «Да. Он сказал: «Передай Роджеру — пошел он на хер». Вот так вот. Я делал всю работу, а Рик месяцами не делал ничего, и за это мне говорят «пошел на хер». Я переговорил с Дэйвом и Ником, сказал им: «Я не могу работать с этим парнем, с ним невозможно работать», и они оба ответили: «Да, так и есть».

Как бы там ни было, они со мной согласились. Чтобы не усугублять ситуацию, я сделал предложение, которое О'Рурк передал Рику: либо мы постоянно будем воевать, либо ты заканчиваешь работу над альбомом, получаешь полную долю, но по окончании работы тихо уходишь из группы. Рик согласился. Поэтому предположение, что плохой Роджер вдруг безо всякой причины по собственной инициативе выгнал Рика, — это нонсенс.

ГИЛМОР (вздыхает): Я к этому не имел отношения. Мы с Риком пошли обедать после того, как Роджер предложил ему эти условия, и я сказал, что, если Рик хочет остаться в группе, я его поддержу. Я сказал ему, что он не внес ценного вклада в альбом и что я лично не слишком доволен им — огромное количество клавишных партий было сыграно мной, Роджером, Бобом Эзрином, Майклом Каменом, Фредди Мэнделом, — однако его место в группе для меня вещь неприкосновенная. Моя точка зрения, тогда и сейчас, такова, что если кому-то в группе не нравится происходящее, то у него есть право уйти самому. Я не согласен с тем, что он имеет право выгонять других.