Пинок в светлое будущее

– И вы, само собой, опять не выдержали – ее за такую нерадость сначала по голове чем-то тяжелым приложили, а потом…

– Не, ну мам! Она меня прямо в убийцы толкает, и все! – возмущенно упялился парень на мать. А потом стал повторять Зинаиде медленно, как будто она глухонемая: – Я не убивал Ирку. Не-е-ет. Я только поговорил с ней. Мы встретились возле ее работы, а работает она в центре города. Там же народу – как крупы! Как же ее тяжелым-то предметом при людях? Нет, мы в тот раз просто поболтали, а потом она домой заспешила.

– И больше вы с ней не встречались? – важно спросила Зинаида.

– Встречались! Конечно, встречались! – непонятно чему обрадовался Анатолий. – Подъезжаю я как-то к матери, то есть к вашему подъезду, а возле подъезда, смотрю, на лавочке сидит моя благоверная. Сидит и глазьями шныряет. Ясно же дело – мечтает мамку выследить, Саньку забрать, а на нас телегу накатать в милицию, чтоб меня упрятали за решетку и я ихней семье замечательной никогда не мешал! А я весь крутой такой, на новой машине! Ну и… Я тогда подъехал и говорю Ирке, мол, глянь, как Шурик без тебя вырос, вон он на заднем сиденье спит… А у нее ума совсем нет – она давай в машину ломиться, на заднее сиденье пялиться. Я ее только немножко рванул, аккуратненько, за пальтишко, она в машине и оказалась. И рванул я к нам на дачу. Не, вы ничего такого не думайте! Я ведь ее зачем спер-то? Думаю – устрою Ирке ужин романтический, вспомним мы с ней всю нашу молодость… не всю, а ту часть, где мы с ней были в друг друга влюбленные. Вспомним, и, ясен пень, она ко мне сразу с заявлением на шею бросится, дескать, бери меня опять в жены, жить без тебя не могу, и мужа моего давай выкинем ко всем чертям собачьим…

– А она не кинулась? – предположила Зинаида.

Парень махнул рукой, а потом вдруг насторожился:

– А вы откуда знаете? Она вам говорила, что ли?

– Да чего тут знать-то? – вздохнула Корытская. – Просто она, по моему мнению, уже сильно своего нового мужа любила. И не собиралась от него уходить. Да и какая с тобой у нее жизнь была бы, Толик? Она ж не глупая была, Ирина-то твоя, понимала, что прячешься ты неспроста и бегал целый год неизвестно где тоже не просто так. Вот и думай, куда ты встряпался. А ей, может быть, обычной семьи хотелось – покоя, уюта, тишины, у нее же сын еще был, о нем надо было беспокоиться.

С этим яростно не согласилась Неля. Она подскочила с места, забегала по комнате, и, постоянно заглядывая в маленькую комнату, начала возмущаться:

– А чего это она о нем забеспокоилась, а? О Шурике-то? Главное, когда ее хряк на моего внука кричал, когда, значит, он на нем свое зло вымещал, она чего-то не шибко беспокоилась, а тут – нате вам. Жила б с Толиком, и все б у нее было – и муж, и сын! Толик ей сразу так и заявил – дескать, ежли со мной останешься, будет тебе и Сашка, а нет – так и… так и живи, как получится. И я тебе, Зин, честно говорю – не убивал он ее! Уж я-то знаю!

Зинаида понимала напор Нели. Матери никак не верилось, что ее мальчик мог на убийство жены решиться. Однако то ли Неля умела убеждать, то ли в рассказе Толика что-то такое сквозило… В общем, у Зинаиды возникали сомнения, что именно Анатолий бывшую жену прикончил. Вот в том, что машину в пропасть сдвинул, сомнений не было, а в убийстве Ирины Дроновой…

– Не, мам, чего она там себе думает? – снова всплеснул руками Толик. – Я ж ведь все как на духу рассказываю! Значит, забрал я Ирку на дачу… запер, конечно… и давай ее уговаривать. Она сначала-то, конечно, сопротивлялась, никак не хотела со мной обратно жениться. Потом, конечно, тоже не соглашалась. А у меня продукты кончались. Я ж и сам ел и ее кормил исправно. Понятно ж, мне надо в город съездить, купить всякого, сигарет, водки, чтоб, значит, Ирка-то была послушнее. Собрался и поехал. Между прочим, один раз уже ездил: дом запру, значит, на все замки, окна ставенками закрою, и все нормально. А тут – нате вам фикус! Приехал – двери нараспашку, а Ирки нигде нет. Я даже в подпол слазил – и правда нет! Ну я, как положено – горевал… пока не протрезвел. Потом, значит, к мамке приезжаю, рассказываю – так, мол, и так… Тут она мне и говорит – а не ты ли, Толик, свою женушку кирпичиком по головушке случайно долбанул, а потом ножевыми ранениями добил?

– Значит, Неля тоже сомневалась? – насторожилась Зинаида.

– Да ничего я не сомневалась! – вскинулась Неля. – И не сомневалась вовсе, просто заради порядка уточнила!

– А я так сразу маменьке и ответил! – гордо вскинул голову рассказчик. – Да, так прямиком и намекнул: ты, мол, маменька, можешь и схлопотать по любопытной физии, ежели меня начнешь подозревать! Что я вам, потрошитель какой? Мне ж обидно!

Неля тут же решила показать, какой у нее сынок не потрошитель, а наоборот, вообще прям-таки ручной котенок. Она потрепала Толика по вихрам, потом тут же по этим же вихрам и влепила затрещину, пояснив любовные материнские действия:

– Вот теперь здесь и живем. В мире и согласии. И Сашенька с родным папой. А то б кто с ним теперь-то нянчился? И так-то, при матери, не больно он кому нужен был, а уж когда Ирины не стало… Маша! Выводи уже гулять Сашеньку-то! Пусть на завалинке с машинками поиграет. Толик ему такие новые игрушки купил! Ну, Зин, ты ж ему весь режим дня испоганила.

В дверях появилась Маша. Она вела за ручку одетого Сашеньку и о чем-то с ним приветливо бормотала. На лице бабушки появилось умиленное выражение. Но Зинаида вернула ее с небес на землю.

– Неля, так ты мне объясни – если у вас все просто замечательно, с чего ты так внезапно собралась и квартиру сдала? Могла бы с нами попрощаться, сказала бы… ну, сказала бы, что замуж вышла, мы б поверили…

– Ага, так бы вы и поверили! И потом… Мне надо было быстро убегать, мне ж письмо пришло!

– Какое письмо? – вытянулось лицо у Зинаиды.

Неля как-то недобро скривилась и ехидно передразнила:

– «Какое письмо»… Чего ты, Зиночка, мартышку-то из себя корчишь? Прям как будто не знаешь? Сама ж, наверное, его и подсунула в мой ящик почтовый!

Зинаида наконец проморгалась и как можно убедительнее проговорила:

– Неля, тебя кто-то ввел в заблуждение. Никакого письма я тебе не подсовывала. Вот у кого хочешь можешь спросить. Да и сама подумай – зачем мне?

– Да мы уж подумали, – поддержал матушку сынок. – Ага! Слышь, мам, что говорит, зачем, мол, мне… А то не ясно! Сама деньги просила сумасшедшие, а теперь «зачем»! Да на те деньги запросто можно было… шубу норковую купить!

– Так у вас тридцать тысяч, что ли, требовали? – предположила Зинаида. – Я видела, китайцы как раз за тридцать тысяч шубы продавали. Неплохие, между прочим. Я хотела себе взять, а Настя сказала, что это стриженый кролик. А на вид вроде натуральная норка. Так, не отвлекаемся! Что у вас просили? Неля, сразу говорю – прекрати носом дергать, потому что никакого письма я не писала.

Неля покачала головой в раздумье, а потом все же поднялась и удалилась в соседнюю комнату.

– Вот, читай! – сказала, вернувшись, и протянула бывшей соседке замусоленный конверт.

В нем обнаружилось целое послание. Кто-то, вероятно, был серьезно проинформирован о секретах семьи Голышенко, потому что совершенно точно знал, что Толик не убился, а вовсе даже здравствует, а потому Неле предлагалось отнести кругленькую сумму в Парк культуры и засунуть денежный пакетик в клумбу с маргаритками. Иначе ей с сыном пророчились крупные и долгие разбирательства с милицией по поводу убийства Дроновой Ирины. По мнению автора письма, ее лишил жизни именно Толик.

– Ну и как? Вы отнесли? – загорелись глаза Зинаиды.

– Ты с ума сошла, да? – выпучилась на нее Неля. – Во-первых: чего это мы такими деньжищами будем раскидываться? А во-вторых… Зин, ты сейчас в парке была? Какие, к черту, клумбы?! Нет, ну клумбы, может, и имеются, да только никаких маргариток там сейчас нет. Они же цветы, а не елки какие-нибудь! Чего ж они сейчас цвести-то начнут, когда снег только-только сошел? И потом, даже если б они и цвели… Ну не знаю я таких цветов! Ромашки знаю, георгины тоже представляю, даже розы помню, хотя мне ни одна зараза их не дарила. Но вот маргаритки…