Пиноктико
Шрифт:
Их было столько, этих лиц… Одно за другим… Что какое-то, наверно, было похоже на меня… Но какое-то — на вас…
А из комнаты доносился застрявший в лэптопе ремикс Давида Моралеса, хаус или дип-хаус… Ту-ту-ту… С периодическими заплывами в ла-ла-ла… И ещё не было снега…
Да, снег пошёл потом…
Помню, что я проснулся и… Так как жалюзи были опущены, опять-таки не мог разобрать, ночь снаружи или день…
Звонили в дверь, я думал было не открывать, перевернулся на другой бок… Но не уснул… Да и звонить не прекратили… Поэтому я встал с кровати и, чертыхаясь, пошёл к двери…
На пороге стоял незнакомый
— У меня всё в порядке, — сказал я, — всё течёт, всё функционирует…
— Зато у нас не всё есть в порядке, — сказал он, — у нас с вами не всё есть…
Говорил он с каким-то балканским акцентом…
Мне вообще-то показалось, что это попытка ограбления, и я уже думал было захлопнуть дверь перед его носом… Но тут я вспомнил, что какое-то время назад в подъезде и в самом деле висело объявление… О том, что у нас теперь будет другой хаусмайстер…
К тому же этот человечек в комбинезоне пока что не делал попытку проникнуть в мою квартиру, он стоял неподвижно за порогом…
— На вас жалуются жильцы! — сказал он. — Если это не прекратится, мы вынуждены будем обратиться в полицию…
— А что я сделал? — сказал я, зевая. — В чём, собственно, дело?
Он ещё сильнее стал буравить меня своими чёрными глазами…
— Шум, — сказал он, — крик, гам… Вы не даёте людям спать… Всю ночь вы стучали в двери к соседям… Вы кричали! Дурным голосом! Из почтового ящика!
После этих слов я таки да, захлопнул перед его носом свою массивную дверь…
Я думал было даже сам позвонить в полицию и сказать, что ко мне ломится сумасшедший…
Нет, ну нормальный человек будет утверждать, что я «кричу на людей из почтового ящика»?
Я уже не говорю, что когда человека будят ни свет, ни заря… На часах было одиннадцать, по всей видимости, утра… И говорят такое…
Я поневоле вспомнил о бункере для украденных картин, с железной заслонкой… «Как огромный почтовый ящик», — говорил Ахим… Или Феликс, я уже не помню, кто это сказал…
И всё же я не стал звонить в полицию…
Выпив кофе, я подумал, что виной всему его албанский или там сербо-хорватско-немецкий… И рудименты ящиков, которые изначально были вмонтированы в дверь каждой квартиры…
Почтальон бросает почту в ящики, которые висят внизу, у входа в подъезд, а эти, в дверях квартир, просто так остались, про них забыли… Но они ведь представляют собой отверстия, ведущие в квартиры, и в них можно кричать дурным голосом… А «из них» получилось из-за незнания немецкого, ну перепутал «hinein» и «heraus», с кем из иностранцев этого не случается… Фух, подумал я, с этим разобрались…
И тут в двери снова позвонили…
На пороге стоял тот же человек в комбинезоне, может быть, он успел походить по другим квартирам…
— Это серьёзное дело, — сказал он.
— Послушайте! — я повысил голос. — Я спал! Сутки подряд! А может, и больше! Я вообще не выходил из квартиры, что вы за бред тут несёте…
— Но вас видели соседи…
— Ну так это коллективный бред! Это не мог быть я!
— А если вас видели? Дети очень испугались у Зеенхоферов, они вообще возмущены, до глубины…
— Послушайте, если надо будет, Зеенхоферы сами ко мне обратятся…
— Они теперь боятся, поэтому они и…
— Я вам всё сказал: я не выходил из квартиры, всего доброго, — и я захлопнул дверь. Потом снова открыл и почти крикнул:
— Если вы ещё раз позвоните, я вызову полицию. Надо ещё проверить, какой вы хаусмайстер. А теперь вон!
Я
долго стоял под душем, прежде чем смог успокоиться.И то сказать, успокоился ли я…
Я вспомнил, что недавно видел возле своего дома Уртюпа… И не одного, а в компании таких клошаров… Что, если это он? Я не сошёл с ума, нет… Если он выталкивал меня из меня… Там, у Изара, потом в трамвае, и было ещё много этих «потом»… То почему бы ему не явиться ко мне домой? Что, если он искал меня? Если он проследил за мной… Я ведь когда-то следил за ним… Он мог ответить мне тем же…
Но я до сих пор не знаю, живёт ли он под мостом, в смысле, ночует ли он там… На это меня не хватило — удостовериться… Довести расследование до конца… Хотя один раз я прошёлся ночью, и не под одним, а под пятью или шестью мостами — я почти дошёл до Трудеринга… Ночью, да, чтобы выследить Уртюпа, я сам не знаю, что бы я делал, если бы его нашёл… Мало того, что он слеплен из другого теста… Так у него ещё и собака…
По дороге я попал на диковинный… Или, скорее, попросту дикий… Дикий вернисаж — прямо на сводах моста висели фотографии бомжей, наклеенные на куски картона, а под ними сама «натура» квасила из пластиковых стаканчиков водку и граппу…
Фотограф был совершенно сказочный, такой кэптейн Джек на пенсии…
Там была и дама с попугаем, которую я вижу с детства на мюнхенских озёрах… Нет, эта — не бомжиха, скорее, что-то вроде буржуа — в старом смысле этого слова… Ну она и смотрелась там белой вороной [71] … То есть на плече у неё сидел огромный попугай «ара», который в таком освещении тоже выглядел чёрной, гипертрофированной вороной…
Даму эту я видел с детства, повторяю, на пляжах, она возлежала в шезлонгах, а жёлто-синий попугай всегда сидел рядом в клетке, но несколько раз я видел его и на ветке сосны, стоявшей недалеко от хозяйки…
71
В оригинале «чёрной овцой», и это, конечно, больше подходит, потому что «на плече у неё сидел огромный попугай».
Почему я их вспомнил? Не знаю… Или да: они были под мостом, на вернисаже, и там же были бомжи со всей округи, но моего Уртюпа там не было, и я так до сих пор и не знаю, где он живёт, зато он мог запросто меня вычислить…
Вместе с тем, даже зная его… Или, точнее, не зная… Но что-то всё-таки зная, имея его визуальный образ, по крайней мере, я с трудом мог себе представить, что он ходил по моему подъезду и кричал в почтовые ящики жильцов…
К тому же, если кого-то наверняка нельзя перепутать со мной, то это Уртюпа…
А хаусмайстер утверждал, что Зеенхоферы видели в глазке моё лицо…
Но мало ли что они все там видели, я им не верю…
«Они могут всё что угодно, сказать, — бормотал я, возвращаясь в свою взъерошенную берлогу, — интересно, медведя они там случайно не видели? Которого все видели…».
И, так как я сразу не уснул, мои мысли переключились с Уртюпа на Бруно — точно так же, как медвежьим летом, когда… Кажется, только мы с Дженни его не видели — да и то чисто случайно… Потому что мы два раза были в тех же местах и в то же самое время, где был Бруно, — это стало ясно, когда уже после выстрела, прозвучавшего на всю Баварию, в горах, мы увидели в газете карту, на которой были обозначены последние перемещения бурого мигранта…