Пионерск

Он медленно, но без малейших усилий отводит напряженные руки Алисы от своего горла.

— Но это будет еще нескоро. А пока наличие или отсутствие чувств — настоящих, подлинных, осознаваемых — является самым четким маркером наличия человеческого сознания. Поздравляю, Алиса. Ты прошла тест.

— Да что ты такое несешь…

— «Чудеса случаются», — мягко говорит Денис, и тело девушки обмякает. — На кодовые слова лучше ставить что-нибудь легко запоминаемое, иначе можно попасть впросак.

Он подымается: легко, пружинисто — для толстого и грузного тела это выглядит дико.

— Ну-ка, где там остальные тактически грамотные девчонки, нужно и их тоже проверить…

— Никаких проверок! — в комнату вступает — лицо решительное, словно у защитника Брестской крепости, в руках накрепко зажат «взломщик» — Семён. Ура! И не опоздал же почти. — Все… все кончено, ты, больной извращенец. И твои мерзкие… фантазии — тоже. Все девчонки отключены, этот уродливый зомби-апокалипсис завершился, сюда едет полиция.

— Это очень удачно, — роняет Денис. — А теперь послушай внимательно, Семён Семёнович: «Ты здесь не просто так…»

Семён открывает рот. Стоит несколько секунд неподвижно. Вид у него идиотский.

Закрывает рот. Выпрямляется. Поправляет мокрую рубашку, приглаживает волосы. Голос у него едва уловимо меняется. Настолько, что, если не прислушиваться — можно даже не уловить.

— Виноват… товарищ майор.

***

Эпилог

— Голова не болит? — участливо интересуется Денис, он же Денис Алексеевич, майор из «конторы», внедренный в «Совенок» с легендой юного маньяка-извращенца — то есть, в общем, максимально стандартной и непримечательной. — Может, кофейку?

Семён Сычев, капитан той же самой службы, морщится и рефлекторно трет переносицу.

— Спасибо, товарищ майор, не надо. Уже легчает.

— Конфликт воспоминаний — неприятная штука, — хмыкает майор. — В былые времена доводил порой до шизофрении. Но нам шизофреники на службе не нужны. Поэтому при внедрении практикуем обычно легкую амнезию: особых подозрений она не вызывает — может, человек просто принял лишнего накануне — а восстановление после окончания миссии проходит куда легче. Надеюсь, никто здесь не сомневается, что миссия завершена?

Мы в медпункте. Мы — это Ольга, Виола, Семён, Денис и я. Что я здесь делаю — вопрос все еще открытый. По крайней мере, для меня, потому что Семён обсуждать эту тему отказался наотрез.

Ольга медленно качает головой. Виола — третий и последний «биологический человек» в лагере — смотрит на нас неподвижным взглядом разноцветных глаз. Формально она, конечно, человеческое существо, но на самом деле внутри нее столько диагностического оборудования, что еще неизвестно, кто из нас двоих ближе к хомо сапиенс. Кстати об этом…

— Службу заинтересовал вопрос — насколько близко вы в своем лагере подошли к созданию настоящего человеческого сознания, — лениво говорит Денис. — Мы не думали, конечно, что вами могут руководить какие-то научные интересы — исключительно вопросы прибыльности. Более естественное поведение ваших девочек — больше популярности — больше денег. У нас в этом вопросе тоже, конечно, имеются свои… интересы.

— Разведка, инфильтрация, шпионаж… — подает безразличный голос Виола. Денис благодушно лыбится.

— Приятно иметь дело с умными людьми. По этой причине мы предприняли ряд шагов с целью внедрения в частный бизнес своих агентов и последующей выкачкой информации…

— Что вообще-то является преступлением и поводом для судебного иска, — роняет Ольга.

— …и обнаружили в лагере чертову уйму нарушений, за каждое из которых вас могут немедленно закрыть, — невозмутимо продолжает майор. — Так что наши встречные иски могут, я полагаю, взаимоуничтожиться. Бабах! Аннигиляция, как в космосе. Верно?

Ольга молчит. Молчание — знак согласия.

— Я прибыл сюда несколько недель назад. Собрал сканер и взломщик. Просветил ваших девочек вдоль и поперек. Какой потенциал! — Денис жмурится, будто объевшийся сметаны кот. — Какие возможности! Ваши последние модели вплотную приблизились к открытому человеческому сознанию! Бикамеральный разум! Великолепно! И вместе с тем абсолютно безнадежно. Почему? Да потому что вы не давали им возможности вырасти. Постоянно стирали их. Обнуляли выдающийся, уникальный потенциал! Варварство.

— Это было…

— Естественно. Вам не были нужны машины, полностью неотличимые от людей. Ими трудно управлять. Поэтому в лагере были либо недоразвитые куклы, не задумывающиеся о собственных личностях, либо… — он бросает на меня короткий взгляд — …самодовольные дурочки, убежденные, что они уже и так люди. Лучший способ создать раба: внушить ему, что он — свободный человек. А лучший способ поднять раба на восстание — показать ему самую чуточку правды. Это я и проделал.

— Зачем?

— Мне нужно было раскачать их. Вывести все показатели на максимум. Дать им пинка под зад, чтобы ваши роботы показали в конце концов, на что способны.

— Но что-то пошло не так?

— Моя деятельность начала привлекать внимание. Полагаю, кто-то перехватил радиосигналы, которыми я управлял некоторыми «куклами». Ситуация становилась рискованной. Нужен был отвлекающий маневр, дополнительная фигура, введенная в игру для усложнения. Этой фигурой и стал капитан Сычев. Вы сделали на него стойку, словно охотничьи собаки… ха-ха, не обижайтесь, это просто выражение. А Семён, в свою очередь, тихой сапой выполнял свое задание — пытался пробудить личность в некоторых, специально подготовленных «куклах». В данном случае — в Славе. Пытался, судя по всему, безуспешно.

— В этом причина наблюдаемых в Славе… отклонений?

— Полагаю, что да. Обратимы они или нет — понятия не имею. Перезапуск и откат до заводских настроек может оказаться вполне действенным решением. Знаете, как говорят: попробуйте включить и выключить, обычно помогает. Ну, а нет, значит, нет, утилизация — это тоже выход.

— Выходит, ваша миссия не увенчалась успехом? — в голосе Ольги слышится злорадство. Парк теперь, скорее всего, закроют на несколько месяцев, до выяснения: гибель нескольких десятков посетителей, пусть и в искусственных телах — это вам не шутки. Хорошо еще, что остальных Семён сумел все-таки собрать, вывести на стоянку и усадить в автобусы, иначе результаты были бы куда плачевнее. Но ликвидировать площадку, конечно, не станут — никто не режет курицу, несущую золотые яйца, а черный пиар — это все равно пиар.