Пип-шоу

— Мне так жаль, — вздохнула Бебе, ее слова были едва различимы, настолько они были тихими.

Но они значили для меня весь мир. А еще больше значило то, что я рассказал ей свою историю, которой ни с кем не делился до Бебе. Она была именно тем человеком, которому нужно было рассказать, и я почувствовал, что избавился от огромного бремени. Оставалась только одна вещь, один грязный секрет, которым можно было поделиться с моей девочкой.

— Я… — начал я, мои слова болезненно оборвались. — Ты ведь знаешь, что я в полном раздрае, верно?

Бебе повернулась в моих объятиях, устремив свои глубокие темные глаза в мои. Она не сказала ни слова, просто смотрела на меня, и мне казалось, что она смотрит прямо в мою гребаную душу.

— У меня бывают приступы паники и тревоги, — продолжил я. — Я принимаю лекарства — антидепрессанты и антипсихотики. Но есть еще одна привычка, о которой ты не знаешь.

— Мне кажется, я знаю, — прошептала Бебе, и настал мой черед уставиться на нее. — Я видела это… Маленькая комната.

У меня кровь застыла в жилах, когда я подумал об этом. Вонь, грязная маленькая комната, воплощение моего стыда. Но потом я подумал о другом — о том, что Бебе все еще была там, прямо в моих объятиях. Она видела это и не ушла. Не осудила меня. Она осталась, чтобы выслушать мои объяснения, не переставая спрашивать меня самого. Бебе знала, что я доверяю ей достаточно, чтобы в конце концов все ей рассказать. Мое сердце чуть не разорвалось от любви, которую я испытывал к ней в тот момент.

— Это мой секрет, — сокрушенно признался я. — Грязный гребаный секрет. Потому что он напоминает мне о моем детстве. Потому что это место, где я чувствую себя в безопасности. В окружении всего этого… гребаного дерьма, которое раньше было в трейлере. Иногда это единственное место, где я чувствую себя самим собой.

Бебе сжала мою руку, и я обнял ее, моя грудь вздымалась.

— Все хорошо, — прошептала она, покрывая мою кожу поцелуями. — Все будет хорошо. Я рада, что ты мне рассказал. Тебе нравится эта комната?

— Я чертовски ненавижу, — признался я. — Чертовски ненавижу то, что это такое, и то, что это значит, и то, что я так зависим от этого.

— У меня есть идея, — сказала Бебе. — Хочешь пойти со мной?

— Да, — машинально кивнул я, уже доверяя ей во всем, что она задумала. — Что мы будем делать?

— Мы, — сказала она, вскакивая с дивана. — Мы вычистим эту комнату и превратим ее в настоящую темную комнату. И тебе больше никогда не придется иметь дело со своими кошмарами. Как ты думаешь, ты готов отпустить это?

Я уставился на нее, такую маленькую, но чертовски полную жизни, переполненную энергией и энтузиазмом, готовую помочь мне любым возможным способом. Бебе была невероятной, удивительной. Она была той недостающей частью, в которой я нуждался, чтобы снова почувствовать себя целым. Она была недостающей частью моего хренового уравнения.

— Ты хочешь, чтобы я избавился от комнаты? — спросил я ее, и Бебе кивнула с застенчивой улыбкой.

— Я хочу, чтобы ты превратил ее в нечто позитивное, — объяснила Бебе. — Что-то, что не вызывает у тебя беспокойства. Место, где ты чувствуешь себя в безопасности, не стыдясь этого. Место, где ты можешь быть самим собой, но не боишься показать его и мне.

Страх, что она увидит мою комнату, был сильным и заставлял меня дрожать.

— Ты уверена, что сможешь мне помочь? — спросил я ее с отчаянием в голосе.

Теперь я понял, как сильно нуждался в ней.

— Да, — ответила Бебе, звуча более уверенно, чем когда-либо. — Мы сделаем это вместе. Наш маленький проект. Хорошо?

Я смотрел на нее, мое сердце бешено колотилось. Не был уверен, готов ли я к этому, но она казалась такой взволнованной и так хотела мне помочь. Но что случится, если я сломаюсь под давлением, если все это окажется для меня слишком сложным?

Начав действовать, я понял, что на моем лице была улыбка и что мне было насрать. Я хотел попробовать.

— Хорошо, — сказал я.

Глава 37

Бебе

Ваби-саби (сущ.) — образ жизни, который фокусируется на поиске красоты в несовершенствах жизни и мирном принятии естественного цикла роста и распада.

Я видела страх в его глазах, когда мы приближались к безобидной белой двери. Майлз боялся того, что находится за ней, и я сжала его руку, чтобы заверить, что все будет хорошо. А потом открыла дверь.

Сразу же вонь стала ошеломляющей. Я боролась с желанием поднести руку к носу и зажать его. Боролась с позывом к рвоте. Вместо этого я просто улыбнулась Майлзу и передала ему резиновые перчатки, которые нашла в его шкафах. Мы также собрали целую кучу чистящих средств. Я начинала думать, что это единственный порок Майлза — кроме крошечной комнаты, он поддерживал чистоту и порядок во всем остальном.

— Давай приступим к работе, хорошо? — спросила я, и он просто кивнул, бросив на меня взгляд, как будто его удивило отсутствие у меня отвращения. — Это место само себя не уберет!

Мы вошли внутрь. Комната была настолько крошечной, что нам пришлось маневрировать, чтобы в ней поместились мы оба. Нас окружал мусор, я даже не была уверена, что Майлз сам им пользовался. Здесь были коробки из-под пиццы с гниющими остатками блюда, контейнеры из-под еды на вынос, бутылки с кислыми напитками, которые пахли так отвратительно, что у меня слезились глаза. Здесь были огрызки яблок и овощные очистки, грязные одеяла, все, что только можно себе представить, запах всего этого был настолько подавляющим, что обжигал мои легкие сильнее, чем антисептик.

Но я не позволила этому ошеломить меня, я просто взялась за работу, и Майлз последовал моему примеру.

Мы работали, казалось, несколько часов, но, должно быть, прошло меньше тридцати минут. Напряжение в комнате было ощутимым, страх и тревога волнами исходили от Майлза. Я остановилась посреди сбора мусора и ярко улыбнулась ему.

— Почему бы нам не включить музыку? — Предложила я, и он кивнул, его глаза нервно шарили по захламленной комнате. — Что тебе нравятся?

— Просто… традиционный олдскульный рок, — сказал Майлз, и я скорчила гримасу, которая заставила его усмехнуться. — Что?

— Ты такой старый, — я показала ему язык. — Сегодня мы слушаем мою музыку.

— Отлично, — сказал он с раздраженным вздохом.

Я нажала на приложение на своем телефоне, и крошечная комната наполнилась звуками бодрящей электронной музыки. Майлз бросил на меня удивленный взгляд, но через несколько минут я поняла, что настроение в комнате поднялось. Мы болтали и препирались, пока убирали комнату, таская мусорный пакет за мусорным пакетом. Затем мы принялись за работу с чистящими средствами, и скребли, чистили и мыли, пока комната не стала напоминать место хранения, которым она должна была быть с самого начала.