Пир бессмертных. Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V
Шрифт:
Быстролётов от отдела кадров не зависел, работал по трудовому соглашению: больше переведешь — больше получишь. Заработок зависел от знаний и работоспособности, складывался из переводов, редактирования и рецензирования книг, в том числе от авторского вознаграждения за издание книг. В переводе Быстролётова были изданы следующие труды: Ли Тао «Китайская медицина в период династии Мин» (1959), И. Гыне «Юноша превращается в мужчину» (1960), Петер, В. Шебек, И. Гыне «Девушка превращается в женщину» (1960).
Работоспособность стариков меня поражала, мы не умели так работать! Цитирую далее:
С тех пор я работаю в этой редакции. Проверяю в год до 50 000 переводов заглавий статей из многих сотен научных медицинских журналов мира и сам делаю около 15 000 переводов.
Так незаметно, в радостном труде пролетело десять лет.
Редакция журнала превратилась сначала в отделение Института организации здравоохранения и медицины, потом — в отдел Академии медицинских наук СССР, наконец, в самостоятельный Всесоюзный научно-исследовательский институт медицинской и медико-технической информации Министерства здравоохранения СССР. Росло дело, росло учреждение, росли люди. И с ними вместе рос и я: в нужном объеме познакомился с японским и китайским языками, освежил знания турецкого языка. Увеличивался объем знаний, ускорялась сноровка. То, что в 1957 году я делал за 2–3 рабочих дня, в 1964 году делаю за 3–4 часа. И делаю лучше. Головные боли и выпадения памяти стали слабее и реже. Я стал всеми уважаемым специалистом и признанным знатоком своего дела. Со мной считаются. На меня сыпятся благодарности, я — видный член научного коллектива…
И вдруг свернул всю работу, кроме одной. Денежный ручеек до предела иссяк, прегражденный моей собственной рукой. Беззаботная радость труда и вычурное порхание по языкам и наукам оборвались ровно наполовину.
Гражданский долг властно напомнил о себе: слово, тысячу раз данное славным мертвым! То, ради чего единственно стоило жить.
Дед не скрывал от меня, что пишет книгу. Я видел кипы листов, исписанных его бисерным почерком. Помню, с какой радостью и гордостью он показал мне в 1960 году первый толстенный том рукописи, переплетенный в зеленый ледерин, — это были книги первой части «Пира бессмертных», которую автор назвал «Цепи и нити».
С 1960 года дед начал работать над книгами третьей части «Пира бессмертных», названной автором «Возмездие». На книжной полке появлялись новые тома, одетые уже в черный ледерин. Когда я приезжал к деду, он молча показывал на них пальцем, но глаза излучали радость очередной победы. Я брал в руки том, листал, радовался вместе с дедом и ставил том на полку. Книги я не читал, зачем читать, если я наизусть знал содержание?
Естественно, приходилось платить за каждый том. Еще бы, тысячи исписанных листов нужно напечатать на пишущей машинке, затем проверить и внести правки, заново напечатать уже в четырех экземплярах и переплести в четыре тома. Вся работа стоила больших денег и была связана с риском. Машинистка или переплетчик могли донести в КГБ, тогда придут, заберут рукописи, могут прихватить и автора. Таково было время. Я знал о возможности подобного развития событий, боялся за деда и помалкивал.
В 1963 году, начиная с третьего номера журнала «Азия и Африка сегодня», дед опубликовал несколько очерков под названием «По следам одного путешествия, или Путевые заметки голландского художника с рисунками автора». Это были небольшие фрагменты из книг «Цепи и нити». В издательстве журнала «Азия и Африка сегодня» об авторе знали лишь его имя и не догадывались, что имеют дело с бывшим советским разведчиком, побывавшим в 1930-х годах в джунглях Африки.
Большинство литературных произведений — вымысел авторов. Действие может происходить в любом месте, где автор никогда не был. Через много лет я узнал, что когда американцам, работавшим в Африке, прочитали фрагменты из книг «Цепи и нити», то они заявили, что автор дал достоверное и яркое описание природы Африки.
На публикацию в журнале обратили внимание, деда пригласили
выступить на Всесоюзном радио и в московском «Доме ученых», это был праздник.Впервые разговор о судьбе книг «Пир бессмертных» дед начал за праздничным новогодним столом в новом 1966 году. Он выбрал подходящий момент, большая часть книг готова, я получил в декабре 1965 году краткосрочный отпуск, прилетел в Москву за день до Нового года и встретился со своими стариками. Дед выразил желание отдать рукописи на хранение в какую-нибудь библиотеку, затем добавил: «Книги опубликуют твои внуки», — в то время я не был женат. Дед отверг предложение об издании «Пира бессмертных» за рубежом — первое издание должно выйти в России! Я высказался против передачи рукописей в библиотеку: зачем афишировать? О книгах узнают в КГБ — жди неприятностей. Я уехал в армию, дед начал выполнять задуманное:
Первая книга воспоминаний, рассказывающая о допросах и суде, при всей моей восторженной доверчивости всё же мне самому показалась слишком резкой для данного времени. Я решил сначала дать редакциям менее острое блюдо — книги вторую, третью и десятую «Превращение», «Пучина» и «Человечность». Но так как опыта у меня не было, а наступление — лучший способ обороны, то я их отнес в Отдел литературы и идеологии ЦК КПСС. Оба новеньких тома приняли под расписку и держали меня очень долго без ответа, а 3 декабря 1962 года бывший работник редакции одного из московских журналов, некий товарищ Галанов, позвонил мне домой и сахарным голосом сообщил, что обе рукописи прочтены и с благодарностью оставлены в архиве ЦК. Моя просьба сообщить, можно ли их отдать в редакцию журналов, не имеет под собой основания, ибо в СССР полная свобода печати и решить, захотят ли редакции поместить мои воспоминания или нет, ЦК не может, так как это внутреннее дело самих редакций.
В авторском тексте ошибка: дед отнес рукописи книг в приемную ЦК КПСС в 1966 году, тогда же дед передал рукописи книг и в Библиотеку имени В.И. Ленина. Члены комиссии, открыв их, видимо, испугались за свое благополучие, рукописи вернули автору, забыв взять расписку в их получении. Членов комиссии можно понять: в 1966 году уже хватали, судили и отправляли в заключение диссидентов!
Дед поехал в Ленинград и сдал эти же четыре тома в Ленинградскую публичную библиотеку имени М.Е. Салтыкова-Щедрина. Комиссия приняла рукописи на хранение, сотрудники КГБ рукописи изъяли и спрятали в «спецхран», где они пролежали под арестом 22 года. В КГБ на автора не обратили внимания, председателю комиссии доктору исторических наук Мыльникову Александру Сергеевичу объявили выговор.
В книге «Трудный путь в бессмертие», завершенной в 1966 году, автор выразил недовольство мною. Дед хотел видеть меня живущим отдельно от семьи Зямы, он хотел вытащить меня из мещанской среды, однако для меня самостоятельность была преждевременной. Летом 1966 года демобилизовавшись из армии, я продолжил работу в ОКБ А.Н. Туполева и учился в институте. В 1969 году в научно-исследовательском институте началась моя научная карьера и самостоятельная жизнь, дед был доволен. Как и прежде, я в воскресенье приезжал к нему, мы гуляли, обсуждая темы дня, наши достижения и неудачи!
В октябре 1967 года я получил от деда девять томов с книгами «Возмездия» с дарственной надписью. В 1968 году дед начал работать над второй частью «Пира бессмертных» — книгами «Щедрость сердца», рассказывающими о работе внешней разведки. Весной 1968 года дед захотел опубликовать в каком-нибудь московском журнале фрагмент из одиннадцатой книги «Возмездия» о работе советской разведки в предвоенные годы. Фрагмент был написан как его интервью с журналистом и назывался «Огонь». Дело оставалось за журналистом, который от своего имени согласился бы опубликовать интервью в разделе журнала «Встречи с интересными людьми». Я возражал: «А цензура? Не понимаю, зачем привлекать к себе внимание КГБ? Воспоминания о разведке не пропустит цензура и сообщит КГБ!» Дер, нашел журналиста Ишимова, обещавшего за вознаграждение обнародовать интервью, цензура интервью не пропустила, деда вызвали в КГБ.