Пир на заре

В аллее стоял сумрак, хотя повсюду ширился рассвет, но в самом конце её виднелись голубоватые крыши домов. Избы эти казались издали совсем игрушечными. Кряжистые тени лежали поперёк аллеи, и дорога, уходящая в рассвет, казалась не дорогой, а тёмной широкой лестницей в другой какой-то посёлок. Дубы шумели над головой, словно множество приглушённых голосов там вели свои мирные разговоры.

Но в глубине аллеи слышались два не очень мирных голоса. Они негромко спорили о чём-то, спорили спокойно и строго. Один голос был мужской, другой женский. И мужской голос укорял, а женский оправдывался. И голоса эти были не такие уж молодые, но и не старые.

И тут мне показалось, что кто-то тяжело и сильно кого-то ударил. И разговор оборвался. И шаги послышались в разные стороны дубовой аллеи. И мне показалось, что кто-то беззвучно заплакал. Так беззвучно умываются кошки, когда их не видишь, но твёрдо чувствуешь, что они умываются. Но кто плакал, мужчина или женщина, понять было трудно.

Когда я вышел на аллею, там уже никого не было. Только что-то белело вдалеке на дороге. И я догадался, что это платок. И подошёл к платку. Платок лежал, как бы вытянутый за два угла, поперёк дороги. Лежал простой, застиранный платок с голубыми мелкими горошинками по всему полю. Я долго стоял над платком, но поднять его не осмелился.

Платок так и остался лежать посреди аллеи.

Там, где два бронзовых пня, каждый лет по двести, вросли в землю, остался лежать платок. Пни напоминали огромные валуны. За пнями виднелась улица, а среди улицы, на пригорке, высилась чугунная колонка для воды. И мимо колонки шагала медленным шагом женщина в белой деревенской кофточке и в длинной синей юбке. Возле колонки женщина остановилась, надавила тяжёлой рукой на чугунную ручку колонки. В землю сильно ударила белая струя, вокруг разбрызгивая льдистые искры. Женщина немолодо скособочилась, наклонилась и стала пить. Никакого платка на голове женщины не было, и хорошо виднелись длинные белые волосы, которые жёстко сыпались на лицо и падали на струю.

Потом я видел в селе маленькую сивую дворняжку, которая таскала по улицам белый платок с голубыми горошинками. Платок волочился за дворняжкой по земле, дворняжка иногда передней лапой наступала на платок и спотыкалась.

Я редко теперь заглядываю в ту дубовую аллею.

ЧИСТОЕ СОЛНЦЕ

По ту сторону озера возлежит на горе деревня Нечистово. За той деревней садится вечерами солнце. На виду её попался мне мальчуган, поговорить с которым было одно удивление.

— Ты отчего такой задумчивый? — спросил мальчик, вышагивая мимо и покачивая за спиной своим школьным ранцем.

— А как же, — ответил я, — солнце уходит.

— А ты не жалей, — посоветовал парнишка.

— Как же не жалеть, сядет оно и больше его не будет.

— Будет, — успокоил мальчик, задумался и вдруг пообещал: — Я завтра утром принесу тебе его из Нечистова.

— Так оно в Нечистове пропадает? — полюбопытствовал я.

— Нет. Дальше. Я знаю где. Там уже Чистово.

Паренёк пробежал немного вперёд по листве, оглянулся и пояснил:

— Там, где садится солнце, всегда Чистово. Там Нечистово не бывает.

Я хорошо знаю, что такой деревни, Чистово, нет, но мальчику поверил, потому что в главном он прав: где солнце, там всегда чисто.

МОРЕ ЛУНЫ

Когда взойдёт луна, какая-то серебряная рыба вдруг поднимет голову из глубины нашего озера. Так она узрит луну, томительным взглядом блеснет она во все стороны.

Потом она подпрыгнет и поплывёт, как радуга, над озером, неторопливо изгибаясь и переворачиваясь в воздухе. Она так будет плыть, не отрывая взгляда от луны, от звёзд, сквозь тишину и сквозь ночные тонкие туманы.

И ей казаться будет, что бесконечной мглистою равниной вод морских она любуется. Да и тому рыбаку, что случайно увидит такой таинственный и удивительный полёт, наверняка покажется, будто он тоже плывёт, плывёт через море.

УТРЕННИЙ ЛИСТОПАД

Ночью вызвездит и опустится заморозок. Всю ночь за окном будет слышен шелест, словно какие-то робкие птицы пристраиваются под крышей и в деревьях на ночлег. Утром, не успеет вспыхнуть солнце, всем станет ясно, что в травы сел иней. Даже пашня здесь и там стеклянно сверкает пронзительными длинными алмазами.

На деревьях инея нет, но влажную с ночи листву сковало, она поёт на солнечном колыхании безветрия. И горит. Особенно клёны. Кленовые листья застыли на деревьях так, что превратились в большие и малые чаши, кубки, чашечки, ковши. На солнце они мгновенно отомлевают и под собственной влажной тяжестью подмороженно срываются вниз. Они падают сквозь густую и звонкую листву. Они поднимают шум, звон! Все клёны заколышутся, и за одним листом сорвётся второй, десятый, сотый. Под клёнами загорятся широкие лужайки опавшей листвы.

Поближе к полдню иней отойдёт. Теперь в воздухе останется только шелест. Вязы, берёзы, липы облетать примутся целыми кронами. Рядом с деревом от нежнейшего ветерка поднимается второе дерево, однако это всего лишь облако такой весёлой, такой лепечущей, такой восторженной листвы. Настоящий двойник из чистого золота.

Молоденький чёрный кот под таким сверкающим листопадом ошалело носится по двору. Он гоняется за листьями. Он подстерегает их, он кувыркается с ними, он по ним катается. Кот взберётся на высокое крыльцо и восторженно смотрит в воздух, в котором, замысловато снижаясь, плавают листья. Лапы у кота дрожат, усы топорщатся. Глаза разгорелись, как два крошечных осенних листка. Они трепещут.

С вяза срывается зеленоватый лист, он скользит по воздуху, как синица. Кот не выдерживает и прямо в воздух прыгает с крыльца. Он в прыжке подбрасывает лист и вторично бьёт его лапой.

К полдню листопад утихает. И словно ничего не было. Только деревья поредели, сквозь берёзы, сквозь клёны, сквозь ясень теперь уже далеко просматривается озеро со всей его холодной синевой. И так до сумерек.

Но к полночи опять зашелестит среди ветвей морозец. И в тишине кто-то громко, но мягко постучит мне в дверь с крыльца. Открою дверь, и на пороге вырастет кот. Он будет весь на задних лапах, он будет улыбаться и топорщить усы.

В правой лапе высоко над головой мой юный кот будет держать растопыренными когтями широкую смороженную чашу кленового листа. Из чаши будет подниматься пар. И только нужно наклониться, чтобы увидеть, как там на дне притаилась маленькая осенняя звезда, она только что скатилась из-под самого небосвода.

ПОВСЮДУ И ВЕЗДЕ

Кленовая листва теперь повсюду.

Шагает женщина с коромыслом, покачивает на ходу два полных чистых ведра. И в одном обязательно кленовый лист. Так тоненько лист горит, на поверхности раскачиваясь. А из-под листа вода поплёскивает на песок.