Пир во время чумы

– К вашим услугам, уважаемый. – Хозяин махнул рукой на стену, уставленную разноцветными бутылками.

– Ты не понял меня. – Гуров устало вздохнул. – Я же тебе сказал: ко мне зайдет большой человек. Он попробует твое пойло, спросит, где я его взял, и к утру твоя лавочка и все, что стоит в этом ряду, сгорит. Повторяю, мне нужны водка, коньяк, виски, шоколад.

– Понял, все понял. – Голова хозяина мелко затряслась, он что-то закричал, за портьерой раздались топот, возня.

Хозяин несколько раз убегал, возвращался, показывал Гурову бутылки, сыщик даже не поднял головы, лишь сухо сказал:

– Я не знаток, и мне лично беспокоиться нечего. Ведь это твоя голова, а не моя.

Наконец собрали ящик бутылок разного калибра, положили несколько коробок шоколадных конфет.

– Посчитай. – Гуров вытащил стопку российских денег, понял, что их не хватит, достал из внутреннего кармана пачку долларов.

– Аллах! – Хозяин замахал руками. – Это мой подарок. Шайтан меня забери, если я возьму деньги.

– Тебе виднее. – Гуров положил в карманы бутылку водки и бутылку коньяка, две плитки шоколада. – Я отпустил машину, приеду через час. – И, не поклонившись, вышел.

Я ничем не отличаюсь от рэкетиров, рассуждал Гуров, подходя к подъезду Классика, когда увидел, как от дома отделилась темная фигура. Сыщик мгновенно шагнул к столбу, почувствовав в руке холод «вальтера».

– Лев Иванович, – тихо произнес незнакомый мужчина, – вам маленькая бандероль от Петра Николаевича. Я сегодня улетаю. Что ему передать?

– Я его люблю… и пусть не хоронит на Ваганьковском. Я не заслужил.

– Понял. – Мужчина протянул Гурову целлофановый пакет и скрылся.

Судя по форме и весу, в пакете лежала книга. Гуров вздохнул, позвонил в дверь. Вспомнил, что и три года назад звонок не работал, вошел в подъезд, постучал в квартиру направо – там обитал Классик.

– Входи, Лев Иванович, знаешь, что дверь не запирается, – раздался на удивление знакомый молодой голос.

Гуров увидел Классика и Сильвера, которые неторопливо пили чай. В комнате ничего не изменилось: та же китайская ширма, загораживавшая необъятную кровать, рядом с ней манекен во фраке и цилиндре, буфет времен покорения Крыма. Только лицо хозяина как бы помолодело, и глаза стали еще больше. А вот Сильвер абсолютно не изменился, так же хитро косил и ухмылялся своим мыслям.

Гуров молча выставил на стол бутылки, положил конфеты, снял плотную куртку, переложив «вальтер» в карман пиджака.

– Здравствуйте, ребята, рад вас видеть, – сказал он и сел к круглому столу.

Классик кивнул, а Сильвер хриплым голосом ответил:

– Привет, сыщик. Мы тоже рады, но были бы в восторге, если б ты принес хлеба и колбасы. Колюня второй год не потребляет, а я так, изредка, без особого желания.

– Я тоже могу, – словно оправдываясь, заметил Классик. – Но как увижу Капитана, стакан из рук выскальзывает.

– А что с Алексеем Ивановичем? Я ему звонил, так, верите, не узнал меня. Болеет?

– Болеет. – Классик кивнул. – Чем и я болел, только меры не знает, организм стал совсем плохой. Считанные дни остались.

– Так он же в рот не брал! – воскликнул Гуров.

– Как жену с сыном бандиты грохнули, так и взял сразу же. А у него, как у меня, наследственный алкоголизм. Они в очереди стояли, а подонки эти проезжали и из автомата, потехи ради… А! – Классик махнул тонкой рукой.

– А если работать его заставить? – спросил Гуров.

– Где она, работа? И где ваша гребаная власть, господа демократы? Убиваете Россию! Расстреливаете потехи ради! Мы тебе верили, сыщик. Мы с голоду дохнем, а ты являешься с коньяком и шоколадом! – На лице Классика проступили красные пятна. – Меня девочки кормят, утренние «бабочки», помнишь, они погреться залетали? А Сашка на клочке земли горбится.

– Николай, чего ты на человека налетел? – вступился Сильвер. – Сам знаешь, он честный мужик, но и ему с Москвы ни хера не видно.

– Дайте сумку, я за хлебом схожу, – еле удерживая голос, сказал Гуров.

Он вынул из свертка, который передал Петр, видеокассету и конверт. Разорвав его, выдернул листок, прочитал: «Извини, не мог достать быстрее. Авторитет одной из группировок Котуни – Акула, Тишин Николай Николаевич, сводный брат вице-премьера Тишина Семена Николаевича. Расстались в десятилетнем возрасте, причины неизвестны. Но я считаю, что обращение за киллерами возможно. Тогда возможен вариант, что киллеры живы и оружие цело. Просчитай».

Гуров поднялся, снова убрал письмо и кассету в пакет, взял у Сильвера сумку, глядя под ноги, сказал:

– Город я накормить не смогу, ребята, – и вышел.

Сильвер выбил пробку из бутылки коньяка, хлебнул, сплюнул и крепко ругнулся.

– Ты чего на человека кидаешься? Что он один может? Ну убьет пятерых, и его убьют! Поклон! Туш!

И словно по заказу, за окном ударил выстрел.

Гуров не сомневался, что его будут ждать, но в палатку вошел, увидел двух «быков», обратился к хозяину:

– Где тут хлеба можно купить?

– А ты кто такой есть?

Один из «быков» крутил на указательном пальце «наган», другой пил чай, на вошедшего даже не смотрел.

– Я гость вашего города, жду в гости Акулу, – ответил спокойно Гуров, но правую руку из кармана не вынимал, в ладони лежал «вальтер», патрон в патроннике, предохранитель снят, а в подкладке дырка.

Если бы бандит был внимательнее, то увидел бы, что ствол смотрит ему в лоб.

– А Ельцина ты не ждешь? – спросил бандит.

Второй допил чай и сказал:

– У тебя, Ухо, одна извилина, и та от топора. Если может заплатить, пусть ящик забирает, а не может – кончай его, и все дела.

– Давай договоримся: кто быстрее выстрелит, тот и прав. На счет «три», – сказал Гуров.

На счет «один» сыщик увидел, что «наган» лег бандиту в ладонь, палец потянулся к спусковому крючку, и он понял, что никакого счета бандит ждать не будет, – и выстрелил.

Так как оружия в руках незнакомца не было, а из кармана он достал лишь сигареты и зажигалку, то все опешили, когда бандит выронил из раненой руки «наган» и закрутился волчком.

– Я же тебе русским языком объяснил: на счет «три». Так как там с хлебом и колбасой? – Гуров швырнул сумку в лицо хозяину. – Сходи к соседям, мне от вас подарков не надо, я расплачусь.