Пирамиды астрала
Шрифт:
Как выяснилось, информация прошла из больницы и была-таки взята на заметку в милиции. В результате неприятной беседы у директора Славу лишили доступа к наркотикам, вкатили выговор, да еще и штрафанули почти на ползарплаты. Но главное (он сам себе удивлялся — почему главное?) — Наташу не выгнали из аспирантуры: Пустосельский стал стеной на ее защиту. Хороший он все-таки старикан. Разумеется, и в ее адрес без санкций не обошлось: приказали сменить тему и тоже «никакого использования наркотических препаратов в научной работе и медицинской практике».
Веселья в целом было мало, и Слава прямо с пропесочивания отправился домой, заливать растрепанные нервы.
Забросив куртку на вешалку, Славка протащился на кухню сообразить какую-нибудь закуску. В холодильнике нашлась копченая колбаса, а в шкафу — соленые сухарики. Он задумался: «Взять ли более подходящее к закуске пиво из холодильника или уж сразу нарезаться чего покрепче? Вот уж воистину русский вопрос», — наконец усмехнулся незадачливый пьяница и выгреб из холодильника для начала сразу три банки «Балтики». Нагрузившись всем этим добром, он прошел в гостиную, включил с компа сборник хитов старого тяжелого рока и завалился на диван «думать думу горькую» в истинно национальных традициях: под музыку и выпивку.
Музыка не давала совсем уж раскисать. Славка уже, наверное, битых два часа предавался алкогольной «медитации» под мощные звуки рока, а мысли все крутились вокруг Наташи… нет, Таши. Он то возмущался, вспоминая, как она всегда отвергала помощь и критиковала советы, то умилялся ее беспомощностью и искренней благодарностью в больнице, то восторгался ее смелостью пойти на рискованный эксперимент, а то просто вспоминал ее длинные, абсолютно прямые, светло-русые волосы и взгляд огромных серых глаз, каждый раз меняющих свой оттенок и настроение: иногда смущенный, иногда вызывающий и сердитый и один раз, в больнице, — беспомощный и благодарный.
Она всегда выглядела естественно, в ней не было того жеманства и искусственности, которые его так раздражали в людях. Она удивительно правильно пользовалась косметикой — та никогда не бросалась в глаза. То, что она все-таки ею пользуется, он понял только в больнице, но это лицо, более блеклое без туши и помады, было даже милее и как-то беззащитнее. Он вспоминал ее прекрасную, гибкую фигуру, и у него захватывало дух от попыток представить ее без одежды. Он, кажется, все-таки безнадежно влюбился, и оставалось молить Бога, чтобы Таша ответила взаимностью. Он чувствовал, что за полгода созрел уже до того, что готов был не только «носить тапочки», но и вообще «целовать песок», по которому она ходила — как пелось в старой-старой песне.
«А вдруг у нее кто-то есть? — неожиданно закралась коварная мысль. — Наверняка у такой королевы не один ухажер — еще и в очередь стоят». Как ему не хотелось об этом думать…
Его тоскливо-восторженное, полупьяное рефлексирование было прервано настойчивым звонком в дверь. Он с сожалением встал с дивана, кое-как затолкал под ремень выбившуюся рубаху и пригладил всклокоченные волосы.
— Сейчас, сейчас! Иду уже! — бормотал на ходу Слава, шаркая тапками и гремя открываемым замком. Каково же было его удивление, когда в квартиру решительно вошла Наташа, возмущенно
сверкая большущими глазами.— Ташенька?! — Глупо улыбаясь, Слава уставился на свою мечту, воплотившуюся в реальность прямо в коридоре собственной квартиры…
Выходя из кабинета директора, Наташа чувствовала себя ужасно и все-таки нашла в себе силы поблагодарить профессора:
— Спасибо большое, Иван Васильевич! Вы меня спасли.
— Ну что вы, голубушка! Вы знаете, мне бы по должности надо вас продолжать песочить и дальше, но язык не поворачивается. У меня, знаете ли, самого внучка почти того же возраста. Как представил, что с ней что-нибудь этакое приключится, так с сердцем плохо сделалось. Я, конечно, понимаю, что это, так сказать, «несчастный случай на производстве». Только договоримся впредь: пожалуйста, никаких подобных выходок без моей санкции, а то здоровье у меня уже не то, чтобы к начальству на ковер часто бегать.
— Что бы я без вас делала? Уж простите вы мою глупую голову! — пристыженно оправдывалась Таша.
— Всем бы такую «глупую» голову! — усмехнулся профессор. — Я бы из-за глупой головы и пальцем не пошевелил. Ну все, Наталия Степановна, разрешите откланяться. Мне еще в канцелярию нужно зайти, раз уж здесь оказался.
— Ой, простите, Иван Васильевич! Еще раз за все спасибо!
Пока она говорила с профессором в коридоре, все разошлись кто куда, обменявшись вежливыми кивками на прощание. Ярослав сразу же исчез, видимо избегая излишних обсуждений. Оставшись одна, Наташа направилась в свою лабораторию, где ей было отведено аспирантское место. На ходу она вспоминала события последних дней. Вспоминала, как пустилась в авантюру, доставая наркотик через бывших одноклассниц — можно сказать, незнакомых людей. Как уговаривала Веру на это рискованное мероприятие, используя все дозволенные и недозволенные методы.
Они начали с утра у нее дома. Наташа, чтобы наверняка получить результат, приняла двойную дозу…
Сначала она лежала, не чувствуя ничего особенного. Затем внутри стали подниматься волны жара, затопляющие все тело. Сердце учащенно забилось, и Наташа поплыла в безмятежном блаженстве. Тело как будто становилось все легче и больше, куда-то поднималось и наконец словно зависло, паря в воздухе. Девушка огляделась: Вера сидела, читая книгу, а ее саму уже несло к окну в восхитительном полете. Она выпорхнула из дому и, казалось, пыталась обнять всю землю, переполненная счастьем и блаженством.
Непонятно, сколько длилось это состояние эйфории, но вдруг она оказалась в каком-то странном месте: это было покатое, зеленое, как будто резиновое поле. И все было бы хорошо, но поле было усеяно тонкими и длинными шипами, которые пучками торчали из желтоватых кочек. Некоторые шипы загибались по дуге книзу. Наташа стояла на цыпочках на двух таких дугообразных иглах, боясь пошевелиться и потерять равновесие. Падение, скорее всего, было бы смертельным. И вдруг до нее дошло: она стоит на поверхности огромного, не умещающегося в сознании кактуса!
Она так и стояла, замерев и не зная, что делать. Ноги уже начали дрожать от напряжения. Но вот откуда-то к ней слетело странное создание, больше всего напоминающее Дюймовочку или маленькую фею. Крошечная, одетая в нарядное платьице девочка со стрекозьими крыльями за спиной ловко спикировала и уселась на наклонную иглу кактуса.
— Что, стоишь? — сочувственно спросила крылатая девочка. — Ну стой, если не надоело.
— А что мне делать? — чуть не в отчаянии спросила Наташа.