Пират ее величества. Как Фрэнсис Дрейк помог Елизавете I создать Британскую империю

Необъявленная война Дрейка против короля Испании Филиппа II в какой-то момент привлекла внимание Елизаветы. Не желая восстанавливать против себя грозную Испанскую империю (что могло бы ослабить ее положение как за рубежом, так и внутри страны, лишив поддержки английских католиков), королева решила прибегнуть к помощи пиратов, таких как Дрейк, действующих в равной мере в собственных интересах и от имени короны.

«Дрейк! – воскликнула Ее Величество. – Я была бы безмерно счастлива, если бы кто-нибудь сумел отомстить королю Испании за все обиды, которые он мне нанес». Впрочем, сказать это было гораздо легче, чем сделать. Испания, вне всякого сомнения, была самым могущественным государством Европы, и ее влияние усиливала католическая церковь. Англия была протестантской (на самом деле наполовину протестантской) страной-выскочкой без важных связей, явно не идущей ни в какое сравнение с блистательной Испанией. Именно Испания, а не Англия, в то время правила морями. Чтобы бросить вызов испанскому господству, требовалась тщательно продуманная стратегия вкупе с дерзостью и бесстрашием. Для этого нужен был капитан, не избегающий столкновений, а наоборот, ищущий их. Дрейк соответствовал этим требованиям и даже превосходил их. Вера и верность для него были вопросом жизни и смерти. Его вели два главных инстинкта – стремление отомстить Испании и необузданная жажда золота.

Ободренный поддержкой, Дрейк разработал план нападения на испанские владения на Тихоокеанском побережье Панамы «посредством Магелланова пролива». Елизавета вложила в предприятие тысячу крон (250 фунтов). Все это необходимо было держать в секрете. «Ее Величество поклялась своей короной, что если хоть кто-нибудь в ее владениях проболтается об этом королю Испании, – вспоминал Дрейк, – им не сносить головы».

Испания имела преимущество в виде размеров и богатства, но у Англии был Фрэнсис Дрейк. Из всех английских мореплавателей только Дрейк обладал необузданной отвагой и навыками, способными дать Елизавете глобальное влияние, к которому стремилась она и ее советники. Его никогда не удовлетворяло достигнутое – он всегда стремился к большему, что превосходно отражают начальные строки однажды написанной им молитвы: «Востревожь нас, Господи, всякий раз, когда мы станем слишком довольны собой, когда наши мечты сбудутся, потому что мы мечтали о малом, когда мы благополучно достигнем цели, потому что держались слишком близко к берегу». Никто не мог бы обвинить Дрейка в том, что он жмется к берегу – он предпочитал уходить далеко в море, преодолевать огромные расстояния, нестись по воле ветра вперед и отчаянно бороться с ним, когда требовали обстоятельства.

Государство Елизаветы было бедным и изолированным по сравнению с великой Испанской империей – не блистательный Камелот артуровских легенд, а скорее двор короля Хротгара из «Беовульфа». Многие были уверены, что Испания во главе с методичным Филиппом II вскоре вторгнется в Англию, заменит протестантскую королеву (уже отлученную папой от церкви) подходящим католическим монархом и вернет страну в объятия Ватикана. Англия была наполовину католической, и многие ее жители приветствовали бы такое развитие событий. Но импровизированная стратегия Елизаветы и дерзость Дрейка воспрепятствовали этому весьма вероятному исходу и направили Англию, остальную Европу и, в конечном итоге, большую часть мира по другому пути. Именно тогда Англия, почти незаметная в тени Испании и Португалии, стряхнула с себя власть католичества, а Дрейк стал катализатором великого превращения Англии из островного государства в Британскую империю.

Все, чего Дрейк добился своими плаваниями и особенно пиратскими набегами, он делал во имя Елизаветы, и благодаря ее щедрости получал от этого немалую выгоду. Пиратство открывало для него надежный путь к богатству и статусу – как старший сын священника он вряд ли мог получить подобное состояние каким-то иным путем. Имя Елизаветы никогда не прославляли в Англии больше, чем в годы плаваний Дрейка. Возможно, он мечтал о близости с ней, как многие другие мужчины, запутавшиеся в сетях ее обаяния. Чем дальше он уплывал вокруг света, тем глубже он проникал в ее сердце – во всяком случае, он на это надеялся. Его ждало долгое и невероятное путешествие.

Фрэнсис Дрейк родился в Девоншире в 1541 г. в семье Эдмунда Дрейка (1518–1585), фермера, ставшего священником на королевской верфи в соседнем Чатеме, и его жены Мэри Милуэй. В Девоне было достаточно Дрейков, и его отец просил знатного Фрэнсиса Рассела стать крестным младенца, но безуспешно. Фрэнсис Дрейк провел юность в безвестности, возможно, из-за того, что его отец оказался втянут в религиозные споры. Уильям Кемден, британский историк и современник Дрейка, писал: «Когда он был еще ребенком, его отец, принявший протестантскую доктрину, попал под действие Закона о шести статьях, изданного королем Генрихом VIII против протестантов, и бежал со своей земли в Кент. После смерти короля Генриха он получил место корабельного священника королевского флота, где читал молитвы матросам, а вскоре после этого был рукоположен в дьяконы и назначен викарием [то есть приходским священником] церкви в Апноре».

Отец Дрейка был слишком беден, чтобы оставить сына дома, и это обстоятельство сыграло в жизни Фрэнсиса ключевую роль. «По причине своей бедности он отдал сына в ученики своему соседу капитану барка [корабля по крайней мере с тремя мачтами], и тот посвятил его во все свои дела, брал его с собой в плавания туда и обратно вдоль берега, а иногда перевозить товары в Зеландию [Данию] и Францию. Юноша… так понравился старику своим трудолюбием, что тот, будучи холост и бездетен, после смерти отписал ему свой барк по завещанию».

Испытывая нужду в деньгах, молодой Фрэнсис ступил на путь работорговли под покровительством своего кузена Джона Хокинса, видного представителя этой бурно развивавшейся в Англии отрасли. В 1562 г. они на трех кораблях отплыли из Плимута, похитили в Гвинее четыре сотни африканцев и продали их в Вест-Индию. Многие пленные погибли в пути. Но по бездушным меркам работорговли путешествие могло считаться коммерчески успешным. В следующие пять лет Дрейк и Хокинс совершили еще три путешествия в Гвинею, где захватили и обратили в рабство еще 1200 африканцев.

Летом 1568 г. Дрейк, которому было всего 27 лет, по-прежнему плавал с флотилией Хокинса. Тогда он вел уже восемь кораблей, которые направлялись с грузом из 57 рабов, награбленного серебра и драгоценностей в Англию, где надеялись получить скромную прибыль. 12 августа разразился шторм – одиннадцать дней он трепал корабли и в конце концов рассеял их. После нескольких недель скитаний по морю Хокинс и Дрейк наткнулись на испанское судно, команда которого рассказала им о гавани у форта Сан-Хуан-де-Улуа. В этом форте недалеко от Веракруса в Мексике всем заправляли испанские чиновники, нередко подвергавшие подозреваемых пыткам в церковных подземельях. Худшие опасения Дрейка по поводу католицизма подтверждались, и он решил держаться настороже. Когда Хокинс и другие английские капитаны подвели свои потрепанные суда к гавани, на них напал большой мексиканский флот. Спастись смог только корабль Дрейка «Юдифь» – что особенно примечательно, поскольку у него не было пушек.

Четыре изнурительных месяца Дрейк вел «Юдифь» через Атлантику и прибыл в Плимут 20 января 1569 г. Еще через две недели домой вернулся потрепанный Хокинс, проклинающий свои неудачи, испанцев и Дрейка, которого он объявил дезертиром. Это обвинение дошло до самых верхов, и королева Елизавета на несколько недель посадила Дрейка в тюрьму, чтобы умиротворить Хокинса и поддержать видимость того, что она не потакает пиратству. Дрейк вышел из заточения в ярости, но он злился не на королеву, чье молчаливое одобрение было ему необходимо, и даже не на Хокинса, а на испанцев. И он имел для этого все основания. Дрейк узнал, что его кузен Роберт Баррет был арестован в Мексике инквизицией, хотя местный губернатор дон Мартин Энрикес ранее дал слово, что английские искатели приключений будут в безопасности. Но затем губернатор решил, что, когда дело касается еретиков, держать слово необязательно. Он арестовал нескольких человек и бросил их в темницу. Часть из них под пытками заставили отказаться от своей веры.

Баррета ждала еще худшая участь. Его сожгли на костре. Дрейк не забыл и не простил этого чудовищного злодеяния. С того времени он глубоко презирал испанскую тиранию и вел единоличный крестовый поход против этого ползучего зла. Он своими глазами увидел, как выглядит всемирная империя испанцев, основанная на пытках и эксплуатации местных племен, и отшатнулся в отвращении. Он отказался от работорговли и поклялся, что будет искать способ отомстить (а также приобрести состояние), преследуя тех, кто торгует человеческими жизнями. Неутомимый и хитрый пират, Дрейк жил своим умом, совершал дерзкие набеги на испанские форты и брал испанцев в плен, но никого не убивал. Он говорил им, что просто «понемногу возвращает себе то, что ему причитается» за то унижение, свидетелем которого он стал в Сан-Хуан-де-Улуа.

Единственная попытка совершить кругосветное путешествие окончилась трагедией 55 лет назад. В 1518 г. португальский мореплаватель Фернан Магеллан после неоднократных безуспешных попыток заручиться поддержкой собственного короля Мануэля I смог найти поддержку своих замыслов у Карла V, короля конкурирующей Испании. Магеллан возглавил флотилию из пяти небольших судов с командой из 258 моряков из разных стран – многие из них решили рискнуть и отправиться в море, чтобы избежать тюрьмы на родине. В те времена, когда многие всерьез считали, что корабль может доплыть до края света и сорваться оттуда вниз, Магеллан планировал уплыть за горизонт к далеким Молуккским островам. Там в изобилии росли мускатный орех, корица и гвоздика, считавшиеся самыми ценными культурами в мире – они ценились даже выше золота. Раньше европейские торговцы, хотевшие попасть на Острова пряностей, отправлялись не на запад, а на восток, и двигались по суше и по морю, пока не достигали своей цели. Путешествие к дальнему краю земли и обратно могло длиться семь лет и даже больше, и далеко не все торговцы выдерживали его тяготы. При этом пряности, которые они привозили с собой в Европу, по пути успевали выдохнуться. Магеллан надеялся, что, отправившись в противоположном направлении, морским путем на запад, он сможет совершить это путешествие за год или даже меньше и доставит обратно пряности, еще не утратившие свежесть и остроту. Но это было лишь предположение – раньше совершить подобное еще никому не удавалось.