Пират и язычница

У подножия лестницы Саммер заметила удрученную Энн Карнеги и, повинуясь внезапному порыву, вынула из ридикюля сапфиры и протянула их грубо размалеванной молодой женщине.

– Не хотелось бы стать причиной раздоров между мужем и женой, – прошептала она. Леди Энн лишилась дара речи и благодарно уставилась на свою спасительницу. Саммер стало немного легче. Ей самой повезло с мужем, так что она и впрямь не желала, чтобы лорд Карнеги изводил допросами бедняжку.

В спальне уже ждали камердинер и горничная. Саммер хотела немедленно их отпустить, но Рурк долго наставлял слугу относительно того, какую одежду надо приготовить на завтра, поэтому ей пришлось последовать его примеру и приказать горничной привести в порядок уличный костюм из кремового бархата, отделанный черной тесьмой. К нему полагались шляпа с пышным черным страусовым пером и меховая муфта. Ей не хотелось брать маску на длинной ручке, как было принято в Лондоне.

Рурк велел сложить в дорожную суму парик и мантию магистрата. Налив себе и жене белого рейнского вина, он с плохо скрытым нетерпением стал ждать, пока лакей выполнит приказ. Когда горничная начала вынимать шпильки из волос Саммер, Рурк сказал, что все сделает сам, и позволил девушке удалиться. Камердинер поставил дорожную суму у двери, и Рурк, улыбнувшись, сунул ему в руку две золотые монеты.

– Можете идти, – обронил он и повернулся к жене. К этому времени в Саммер проснулась совесть. Не много ли она требует от мужа?

– Ру, совсем ни к чему завтра ехать в Плимут, если тебе хочется побыть здесь, со своими друзьями. Я сыта роскошью по горло.

– Завтра я должен быть в Лонсестон-Касл на заседании суда. В тамошней городской тюрьме содержится несколько опасных преступников. Если хочешь, можешь посмотреть, как я буду выносить приговоры. А оттуда всего полчаса по реке Тамар до Плимута.

Осушив бокал, Рурк подошел к жене.

– Таких красавиц, как ты, еще не рождала земля.

Он слегка коснулся губами полуоткрытых губ Саммер.

– Ты великодушно исполняла все мои желания, – пробормотал Рурк, вынимая шпильки, так, что шелковистая копна рассыпалась по его рукам, – поэтому справедливо, чтобы я исполнил твои.

Саммер вздохнула:

– Кажется, у меня уже все есть.

Она откинула голову, словно приглашая Рурка насладиться сладостью своей бархатистой кожи. Рурк никогда не испытывал такого безумного вожделения, как в эту минуту. Поспешно сбросив одежду, он снял платье с Саммер и уткнулся лицом в благоухающие груди. Пальцы запутались в шнуровке корсета. Наконец, почти сорвав проклятый баск, Рурк уложил Саммер на кровать. Теперь на ней были только рубины и тонкие чулки с подвязками.

– Пусть остаются, ведь та пара так и лежит в моем кармане, – глухо пробормотал Рурк, алчно оглядывая ее. – Ты выглядишь настоящей языческой королевой в этих драгоценностях.

Саммер и вправду была неотразимо прелестна в этот миг. Его ненасытные губы прижимались к самым чувствительным местечкам ее тела, и кожа Саммер горела, как обожженная, хотя ее самое сотрясал озноб.

Рурк долго ласкал ее груди, терзая языком пылающие соски, вбирая в рот розовые вершинки. Потом его язык скользнул в ямку пупка. Осыпав поцелуями ее ноги, он проложил дорожку к обнаженным бедрам и набухшему холмику. Губы теребили черное облачко волос.

– Ру! – протестующе вскрикнула Саммер. Муж приподнялся, навис над ней и снова испробовал вкус ее губок. Сердце Саммер покатилось куда-то, когда огненный меч пронзил ее. Не помня себя от восторга, она прижалась к мужу и принялась лихорадочно гладить его по спине, упругим ягодицам и, припав к маленьким плоским соскам, стала посасывать, пока они не превратились в крохотные бугорки.

Неутоленное желание неотступно терзало Рурка. В крови кипел яд возбуждения. Несмотря на то что Саммер достигла пика наслаждения, он неумолимо вонзался в нее, не слыша просьб остановиться. И чудо наконец свершилось – Саммер вновь застонала и начала выгибаться. Теперь она умоляла его продолжать. Рурк шептал неприличные, ласковые, нежные словечки, и Саммер возбуждалась все сильнее. Огромные ладони приподняли ее бедра навстречу безжалостным выпадам, и Саммер, вскрикнув, провалилась в благословенное забытье.

Рурк прижался разгоряченной плотью к ее пульсирующему, невыносимо чувствительному бутону, и Саммер вжалась в перину, пытаясь ускользнуть от его иссушающих ласк. Но что-то в самых ее глубинах проснулось и расцвело, словно огненный гибискус разворачивал лепестки. Рурк неожиданно вышел из нее, выгнулся огромным луком и снова заполнил опустевший грот, исторгнув в него любовную лаву и выкрикнув имя жены.

Больше ей не о чем было просить небеса. Быть рядом, всегда делить с ним ложе – это ли не счастье?

Медленно, нехотя она вернулась на землю с заоблачных вершин. Теперь Саммер понимала, о каком идеальном любовнике говорила графиня Шрусбери.

Карета остановилась в квадратном дворе замка Лонсестон, и Рурк помог Саммер спуститься на землю. Крепость была выстроена в двенадцатом веке. Во время гражданской войны здесь были расквартированы королевские войска, и с тех пор замок раза четыре менял хозяев.

– Это место прозвали замком смерти – почти никто из заключенных не выдержал грязи, голода и холода здешней тюрьмы. Мерли как мухи, – мрачно пояснил Рурк, словно одолеваемый тяжкими воспоминаниями, хотя, по подсчетам Саммер, ему было не больше пятнадцати, когда войска Кромвеля вытеснили Стюартов из Корнуолла.

Городок Лонсестон был расположен у подножия двух высоких холмов – Сент-Томас и Сент-Стефен. Только сейчас Саммер поняла, почему это место называют воротами Англии.

Чуть подальше возвышались грозные замковые укрепления. Оглядев квадратные башни и зубчатые парапеты, Саммер зябко повела плечами. Ей действительно стало не по себе. Поросшие зеленым мхом камни, из которых был сложен замок, придавали ему поистине зловещий вид.

К ее удивлению, во дворе собралось много народа: вероятно, горожанам хотелось своими глазами увидеть, как вершит суд новый магистрат. Перед тем как покинуть Саммер, Рурк приподнял ее подбородок и заглянул в глаза.

– Это залихватское страусовое перо придает тебе такой соблазнительный вид, что я едва удерживаюсь, чтобы не зацеловать тебя на глазах у всех.

Саммер поспешно отступила, прекрасно зная, что он не задумываясь исполнит свое обещание. Но когда Рурк поднялся на возвышение, она едва узнала его в мантии и парике. Вскоре перед судьями предстали заключенные. Всего их было двадцать пять, но один, рослый, с красной одутловатой физиономией, резко выделялся из толпы. И одет он был куда лучше других: камзол его, хотя и грязный, явно был сшит модным портным из дорогой ткани. Остальные показались Саммер на одно лицо – худые, оборванные, с бегающими глазками, словом, из тех, кому лучше не попадаться на темной улочке. Саммер сама не могла объяснить, отчего испытывает к ним такое отвращение, и лишь услышав, в чем их обвиняют, все поняла. Подлые мародеры направляли суда на скалы, чтобы поживиться добычей.

Толстяк оказался Уильямом Годолфином, владельцем нескольких рудников. Свидетели показали, что после каждого преступления негодяи прятались в шахтах и выходили на поверхность лишь для того, чтобы затопить очередной корабль. Однако ни у кого не хватило смелости обвинить Годолфина, хотя при обыске у него обнаружили грузы с затонувших кораблей на десять тысяч фунтов.

Рурк угрюмо заслушивал все показания. Лицо его потемнело, когда речь зашла о том, как расправлялись преступники с пассажирами и членами команды, пытавшимися спастись. Им не давали выйти из воды, попросту побивая камнями, не щадя ни женщин, ни детей, а трупы потом уносил прилив.