Пират

Винсент изучал выражение лица Юсефа. Араб продолжал улыбаться, но за улыбкой в его глазах пряталась серьезность.

— Пятнадцать процентов, — объявил режиссер.

— У меня большие затраты, — пожаловался Юсеф, — растопырив руки в протестующем жесте. — Но ты мой друг. Я не стану торговаться. Двадцать пять!

— Какие еще затраты? — полюбопытствовал Винсент. — Я полагал, вы работаете на Бейдра. Разве он мало вам платит?

— Вполне достаточно для хорошего существования. Но человек обязан думать о будущем. У меня на иждивении большая семья и я должен кое-что откладывать.

Винсент нервно шарил по карманам в поисках сигарет. Юсеф предупредил его желание: со щелчком раскрыл золотой портсигар и протянул режиссеру.

— Красивый портсигар, — заметил Винсент, не торопясь беря сигарету.

Юсеф улыбнулся. Положил дорогую вещицу на стол перед режиссером.

— Он твой.

Винсент удивленно посмотрел на него. Он абсолютно не понимал этого человека.

— Это же настоящее золото! Вы не можете отдать мне его вот так, запросто.

— Отчего же? Он тебя восхитил.

— И все же это еще не повод, — упирался Винсент.

— У вас свои обычаи, у нас свои. Для нас сделать подарок — святое дело.

Винсент, сдаваясь, качал головой.

— О’кей. Двадцать процентов.

Юсеф улыбнулся и подал руку:

— Договорились.

Они обменялись рукопожатием. Винсент взял в рот сигарету, Юсеф зажег ее золотой дюпоновской зажигалкой. Винсент затянулся, затем рассмеялся.

— Не осмелюсь восхищаться вашей зажигалкой, не то вы и ее мне отдадите.

Юсеф улыбался:

— Ты быстро усваиваешь обычаи.

— Это мой долг, — сказал Винсент, — если собираюсь снимать эту картину.

— Очень верно, — серьезно заметил Юсеф. — На картине мы будем работать в тесном контакте, и когда настанет время, и надеюсь, смогу показать тебе, как мы оба сможем заработать немалые деньги.

Винсент отпил глоток своего виски с томатным соком.

— Каким образом? — спросил он.

— Деньги, которые они станут запрашивать с тебя за услуги и материалы, будут гораздо больше тех, что они запросят с меня, — пояснил Юсеф. — Вместе мы смогли бы сэкономить для шефа крупные суммы и в то же время выгадать кое-что для себя за наше усердие.

— Я буду помнить об этом, — сказал Винсент. — Наверно, мне придется не раз обратиться к вам.

— Всегда к твоим услугам.

Винсент посмотрел через стол.

— Когда, по-вашему, контракт будет готов к подписанию?

— В течение недели. Бумаги подготавливаются в Лос-Анджелесе и будут сюда переданы по телексу, как только их окончательно оформят.

— Почему в Лос-Анджелесе? Разве нет хороших адвокатов в Париже?

— Конечно, есть, но ты должен понять шефа. Он всегда и во всем требует самое лучшее. А лучшие юристы по кино — в Голливуде. — Он взглянул на часы: — Мне пора идти. Опаздываю. Шеф хочет, чтобы я собрал девочек и привез на яхту.

Винсент поднялся вместе с ним. Он был озадачен.

— Девочек? А миссис Аль Фей не станет возражать?

— Миссис Аль Фей решила остаться на вилле, чтобы дать возможность шефу провести побольше времени с сыновьями.

На прощание они пожали друг другу руки, и Юсеф пошел в вестибюль. Винсент снова опустился на свой стул. Очень много неясного в этих людях, многое предстояло ему изучить. Они были далеко не так просты, как казались при первом знакомстве. Подошел официант, и Винсент заказал еще один «Блади Мэри». Тоже не плохое начало дня.

Актрисы и Патрик со своим багажом ожидали в вестибюле, когда Юсеф выйдет из ресторана. Он попросил Эли приказать багажному носильщику перетащить вещи на пирс и погрузить их на «рива».

— Вы ступайте на катер, — сказал он им. — Я подойду через минуту. Мне надо еще сделать один звонок.

Он поднялся на площадку с телефонами и набрал номер Жака в «Мартинэ». В трубке раздалось десять гудков, прежде чем сонный голос ответил.

— C’est moi, Юсеф, — сказал он. — Я не разбудил?

— Да, — голос Жака был груб.

— Шеф просил меня пойти с ним на яхте на несколько дней, и я сейчас отчаливаю. Хотел узнать, как у тебя с ней будет дальше?

— Очевидно, она позвонит мне.

— Думаешь, позвонит?

— Не знаю. Без уговоров вложил в ручку и вытрухала как миленькая.

— Значит, позвонит, — удовлетворенно заключил Юсеф. — Первый шаг к тому, чтобы вложить между ног, это вложить ей в руку.

— Когда ты вернешься? — спросил Жак.

— В воскресенье вечером. Шеф ночью улетит в Женеву. И если она к тому времени не объявится, я дам обед для американского режиссера и ты с ней встретишься.

— Тогда больше не надо свиданий с принцессой Марой? — спросил Жак. — Мне уже осточертела эта баба.

— Да, да! На этот раз ты придешь один.

Юсеф вышел из телефонной будки и дал телефонистке несколько франков на чай. Полез в карман за портсигаром, но вспомнил, что подарил его. Выругался про себя, потом улыбнулся и все улыбался, пока не вышел на улицу. Это была недурная сделка. Портсигар за триста долларов дал ему последние пять процентов. А пятьдесят тысяч долларов — не повод для шуток.

Лейла стояла у окна и смотрела на море, когда Али Ясфир вошел в ее номер.

— Ты собралась? — спросил он.

— Да, — ответила она, не оборачиваясь. — Отцовская яхта уходит.

Он подошел и тоже посмотрел в окно. Яхта уходила с разворотом в море по направлению к Эстерелю. Море и небо синевой дополняли друг друга, и вовсю сияло солнце.

— Сегодня будет жарко, — заметил он.

Она не повернула головы:

— Он катался на водных лыжах с сыновьями.

— Твои братья?

В ее голосе слышна была горечь:

— Они мне не братья! Они — его сыновья. — Она отошла от окна. — Когда-нибудь он это узнает.

Али Ясфир молча наблюдал, как Лейла прошлась по комнате и села в кресло у кровати. Закурила. Она себе даже не представляла, до какой степени была во всем дочерью своего отца. Это стройное, крепкое тело было иных линий, нежели у ее матери. Та, как большинство арабских женщин, рано располнела.

— Помню, когда я была маленькая, он брал нас с сестрой кататься с ним на водных лыжах. Он был очень добрый, и это бывало так весело. После развода с матерью все кончилось. Он ни разу даже не навестил нас. Бросил, как старые ботинки.