Пиратика
Шрифт:
– Ой, гляди, снег! Снег! Совсем как мука, только холодная! – не унимался Эбад, прыгая по палубе с зажатыми в кулаке гинеями.
Для Феликса, Фэнни и Энни закат в тот вечер выдался красным, с сумасшедшими проблесками зеленого пламени по горизонту. Такой закат, к вашему сведению, называется попугайским.
Вдоль берегов реки, затянувшейся льдом вплоть до самого Кэмберского Колодца и Глубокого Брода, там и тут, будто глаза тигров, мерцали горящие жаровни и трепетали на ветру, как красные тряпки на шестах, зажженные факелы. Однако дальше лед истончался, и путешествовать по нему стало
– Так нам до Гренвича не добраться. Может, наймем карету? – предложила Фэнни.
Энни возразила:
– Дядя сказал, что если мороз вдарит по-настоящему, никакой потехи не будет. Гляди, впереди река уже замерзает, так что мы всё равно их не застанем.
– Чего мы не застанем? – спросил Феликс.
– О, всего лишь дурацкого рекламного кораблика. Неважно! Тетушка живет на Черной Вересковой Пустоши. Пошли туда. Феликс, вам там понравится! Поужинаем, а потом, Феликс, вы нарисуете наши портреты. Вы же обещали!
На погруженной в ночную тьму Черной Вересковой Пустоши тоже кое-где горели факелы, указывая путь от деревушки к громадному тетушкиному дому. Сидя в карете, Феликс любовался открывающимися видами, на которые ему то и дело указывали непрестанно щебечущие девушки. В том числе и на стоящую среди деревьев на высоком холме Гренвичскую обсерваторию, где создается Время.
Подъездную дорогу к дому тетушки Кофе освещали газовые фонари.
Феликс не раз бывал в богатых домах, всё время в разной роли – то певца, то художника, и даже – правда, было это давным-давно – гостя. (Если уж на то пошло, давным-давно он и сам жил в таком доме – доме своего отца. Но об этом Феликс старался не вспоминать.)
Так или иначе, привычный к таким вещам, он мгновенно осваивался в самом роскошном дворце. Несмотря на неприглядного вида камзол, шляпу и шарф, тетушка Кофе, как и предсказывали девушки, была рада приветствовать Феликса. Не прошло и пяти минут, как его усадили у пылающего камина в просторной гостиной с салатово-зелеными стенами, подали чай на синем фарфоровом сервизе, и принялись развлекать светскими беседами. И всё шло прекрасно…
…пока не открылась дверь.
– Мистер Гарри Кофе, – объявил дворецкий.
– Гарри, какими судьбами? – изумилась тетушка. – Ты же говорил, что будешь занят – у тебя дуэль в Роугемптоне, или я ошибаюсь?
– Это было вчера, – поправила ее Энни.
– И всё вышло совсем не… – хотела добавить Фэнни.
– Совершенно верно, – прорычал новоприбывший мистер Кофе. – Всё шло просто замечательно, но тут явился какой-то жалкий болтун и испортил нам всё дело. Испоганил мне всё Рождество! И старине Перри тоже!
Феликс Феникс уже понял, что злосчастная Судьба сыграла с ним очередную шутку.
И, не дожидаясь, когда крохотные, как пули, глаза Гарри остановятся на нём, а толстые губы скривятся, чтобы изрыгнуть страшное проклятие, Феликс Феникс вскочил на ноги и раскланялся.
– Это еще что такое? Как ты здесь очутился? Да что ты тут… Гоняешься ты за мной, что ли?!
– Это тот самый джентльмен, с которым ты хотел драться на дуэли? – осведомилась тетушка, оживляясь. – Теперь он наш гость, так что постарайся, пожалуйста, обойтись без кровопролития.
– Ни за что! – взревел Гарри. – Черт побери! Этот человек – Джек Кукушка,
самый грозный разбойник во всей Англии! За его голову назначена награда в пятьдесят крон, и я, – гнев Гарри сменился алчной радостью, – непременно ее получу! Пилчард, – окликнул он дворецкого. – Немедленно отправляйся в Черную Пустошь и зови констеблей!– Ой, – воскликнула Фэнни. – Как интересно! Но, тетушка, пока Феликса не отвели в Олденгейтскую тюрьму и не повесили, можно, мы покажем ему модель дядюшкиного Кофейного кораблика в столовой? Ему ужасно хочется посмотреть на нее. Вроде последнего желания…
Не успели тетушка, Гарри и дворецкий Пилчард произнести ни слова, как девушки подхватили Феликса под руки и чуть ли не бегом вытащили его в соседнюю дверь.
– Вот она, модель…
– Не будь идиоткой, Энни! Скорее по коридору. Теперь в окно… Видите вон там башню обсерватории? Она вся в ярких огнях. За тем холмом будет дорога к реке…
Феликс вылез из окна и с высоты семи футов прыгнул в снег.
До сияющей Гренвичской обсерватории было несколько миль, а до мрачной Олденгейтской тюрьмы – по-видимому, гораздо ближе. Но Феликс привык не только гостить в богатых домах – ему было не привыкать и спасаться из них бегством.
Артия прочитала список из десяти портов, куда им предстояло зайти. Допохорон, Маргаритины Врата, Тараньи Врата, Довер, Тюремное Гнездо, Святой Леонард и Дракон, Бриг-Таун… Если идти вдоль береговой линии и по дороге останавливаться в каждом городке, путь до Портового Устья займет целый месяц. А то и дольше, смотря, какая установится погода.
Но Кофейный кораблик – посудина хлипкая. Поневоле придется жаться к берегу.
К тому же, несмотря на все хлопоты нанимателя, этой ночью они застряли-таки в толстом льду возле Роттенхита. Бросили якорь. Нанятые матросы – настоящая команда – тут же сошли на берег и отправились пьянствовать в ближайший городок. И до сих пор не вернулись…
– Ну вот, ни вперед, ни назад… Совсем как в полосе штилей, что на пути к югу от Северной Амер-Рики, – это был голос Эйри.
«Ничего подобного, – подумала Артия. – Мы вмерзли в лед – это скорее похоже на Арктику». Но всё равно спросила у Эйри:
– Откуда ты знаешь про полосу штилей? Ты ведь никогда не бывал в море.
– В спектакле мы играли, будто проходим там.
Под полуденным солнцем лед начал таять. Но, лишенный настоящих матросов, корабль не тронулся с места.
Знаком ли ей лед? Да… Айсберги плавают вокруг, как зеленовато-белые паруса… И полоса штилей – ее она тоже знала не понаслышке. Ни малейший ветерок не наполняет паруса, поэтому «Незваный гость» приходится тянуть на буксире тремя шлюпками на веслах.
– Что ты там высматриваешь, Артия? – спросил Соленый Питер.
Артия сморгнула и вместо воображаемого океана увидела берег реальной реки.
– Кто-то бежит, – сказала она. – Кто-то бежит, а за ним гонятся… верхом…
– Гляньте-ка, – к ним подошел Соленый Уолтер. – Во парень дает! Сиганул прямо с моста… Ух ты! Ну и приземление. Теперь он катится на коньках… нет, просто скользит по льду.
Они с интересом наблюдали за погоней, а где-то высоко у них над головами истошным голосом вопил попугай – сверху ему было видно лучше.