Пиратское солнце

Кестрел послал вестового в доки, прервав тем временем брифинг. «Это нужно довести до Кормчего!» — перекрикивал он возражения адмиралтейских.

Так началось первое противостояние из тех, которым предстояло вылиться в эскалацию кризиса.

— Вероятно, тут же все и закончилось бы, — сказал Ричард, — если бы Кормчий решил прибыть лично. Он мог бы запереться наедине с Эйргроувом и немедленно арестовать его. Но к тому времени с борта «Разрыва» уже сходили люди, и делились своей историей с любым, пожелавшим их слушать. И Кормчий решил отправить в адмиралтейство свой караул. Когда эти вооруженные люди ворвались в комнату брифингов, персонал сплотился вокруг Эйргроува.

— Это было фиаско, — признал Кестрел. Шестнадцать человек в шлемах с плюмажем направили винтовки на самых уважаемых командиров флота Слипстрима и потребовали, чтобы они выдали Эйргроува. — Приказ отдал не я, но честь и закон меня обязывали его выполнить.

Так бы Эйргроув и пропал, если бы пара капитанов и один коммодор не вытащили его через другую дверь.

Когда Эйргроув больше не появился, было отдано распоряжение об аресте членов команды «Разрыва», большинство из которых напивались в семейном кругу или пытались сбыть с рук необычайнейшие из сокровищ, что когда-либо видали ломбарды Раша. Они так рассеялись, что их было трудно найти. Противостояние в адмиралтействе продолжалось более двадцати шести часов, прежде чем Эйргроув отошел от первого приступа ярости (в равной степени направленной против Кормчего и Чейсона Фаннинга) и приказал отозвать команду на борт.

— Здесь он и переступил черту, — сказал Кестрел. — Сделав это, Эйргроув перешел из одураченных тобой лопухов в активно действующие предатели. Его люди при содействии докеров просочились под покровом ночи обратно на верфи, и снова погрузились на «Разрыв». Мы прознали об этом ровно в тот момент, когда «Разрыв» попытался отчалить, и перехватили его с помощью кораблей городской полиции.

По пробуждении жителей Раша встретила свеженькая, остро осязаемая патовая ситуация, повисшая в самой атмосфере города — в прямом и переносном смысле. Игнорировать или скрывать происходящее было невозможно. Когда история просочилась наружу, начались беспорядки.

— Половина людей в Раше даже не граждане Слипстрима, — напомнил им Кестрел. — Они из Эйри — они покоренный народ, и ненавидят Кормчего. Словом, сейчас «Разрыв» осажден, и повсюду ходят россказни агитаторов о том, как ты и адмиралтейство сопротивлялись вторжению в Эйри, и как Кормчий наложил вето на вашу атаку на Фалкон. Адмиралтейство поддерживает корабль, пуская к нему ракеты с припасами. Мы перехватываем те, что можем, но часть всегда проскальзывает. Эйргроув запечатан внутри — вот уже несколько месяцев.

— Но зачем? — спросил Чейсон. — Чего он ждет? История уже безусловно пошла гулять. Он ничего не выигрывает, оставаясь там, разве что держится подальше, спасая свою собственную шкуру, — что совершенно не в его духе.

— Ой, да ладно, — фыркнул Кестрел, качая головой. — Чтобы начали ходить слухи — это был вопрос считанных дней. И когда они подтвердились… после этого все просто вышло из-под контроля.

Чейсон был озадачен:

— Какие еще слухи?

— Ну как какие, — сказал Ричард, — что вы живы, конечно же.

Кестрел с отвращением кивнул:

— Эйргроув ждет тебя, Чейсон.

Весь чертов город ждет твоего возвращения.

14

Переход в зиму никак четко не обозначался, по крайней мере, в большинстве стран. Катамаран разогнался по касательной к Стоунклауду и границе гретелей, и свет от нескольких ближних солнц потускнел. Первоначально два солнца Гретеля были по правом борту, а фалконское — по левому. Они постепенно оставались позади и от расстояния краснели. В таких нациях, как Слипстрим, народ иногда устраивал все же фермы или фабрики в этих вечных сумерках; те, кто вырос в этих краях, частенько возвращались назад, заявляя, что им нравятся тонкие оттенки цвета, играющего здесь на облаках. Там, где свет становится слишком тусклым, не растут посевы, но большинство правительств не запрещает своим людям селиться в любой дали, если те сумеют.

В Формации Фалкон насчет таких вещей законы были жесткими. «Домов больше нет», — неожиданно заметил Ричард Рейсс после того, как они провели в полете несколько часов. Чейсон выглянул в иллюминатор и не увидел ничего, кроме бесконечной воздушной бездны царственного пурпурного цвета, с точками персиковых облачков то тут, то там. Ричард оказался прав; далеко позади, там, где вился в бирюзовом небе инверсионный след катамарана, мерцали несколько бусинок света, но по бокам и впереди не было ничего.

— Им не разрешается здесь строить, — сказала Антея. Они с Чейсоном не обменялись ни единым словом с тех пор, как Антонин Кестрел начал свой рассказ. Весь прошедший час она тихо сидела, чиня сапоги, а теперь наклонилась, чтобы тоже выглянуть в иллюминатор. — Служит довольно характерным признаком того, что вы приближаетесь к Фалкону. Отсюда можно просто увидеть, как у них зарегламентировано.

Чейсон посмотрел вперед, в лазурь зимнего воздуха. Старательно придерживаясь нейтрального тона, он спросил:

— Я так понимаю, значит, дальше в пространстве будет пусто?

— Очень пусто, — сказала она. Она по-прежнему избегала встречаться с ним взглядом. — Фалкон патрулирует зону глубиной в пятьдесят миль минимум и стреляет во все, что видит, если только оно не идет между фарватерных буйков. А ко всему, что летит по фарватеру, швартуется досмотровая команда.

— Значит, нам следует поторопиться.

Она пожала плечами:

— Мы смело можем считать, что пока они несколько отвлеклись.

Чейсон все равно прошел вперед и пристегнулся к сиденью второго пилота. Дариушу, похоже, нравилось управлять катамараном; наблюдая за мальчишкой, Чейсон уловил намек на то, каким он станет, когда вырастет в зрелого мужа, и не удержался от улыбки.

— Мы впрямь идем домой, — сказал он.

Дариуш зевнул и с наслаждением потянулся. Впереди не было ничего, кроме сгущающейся синевы.

— Только бы не заблудиться, — ответил он.

— Мы же не собираемся совсем забираться в зиму. — Тут Чейсон выпрямился на сиденье. — Или собираемся?

— Нет-нет. — Дариуш со смехом покачал головой. — Антея велела держать солнца Фалкона по левому борту, пока не найдем свое, а потом к нему напрямик. В конце концов, с нами нет Гридда, чтобы заняться за нас навигацией.

Чейсон усмехнулся, вспомнив старика, так увлеченного своими картами-ящиками с их крохотными самоцветами, нанизанными на тончайшие волоски, которые изображали города и солнца Меридиана. Гридд скончался через несколько часов после своего величайшего триумфа: он привел флагман Чейсона к легендарной сокровищнице пирата Анетина. Это напряжение стоило ему последних сил, но Гридд умер счастливым и отчаянно гордым.