Писатели, пишите!
Шрифт:
— Но я же не умею ничего больше! Я писатель.
— С писателями у нас проблема, это точно. Но вы не волнуйтесь, это все временно. Наступит время, и ваши труды станут вновь востребованы, издательства выстроятся в очередь за вашими рукописями, а народ не колбасу и хлеб — книжки ваши потащит из магазинов! Подождите! Как-нибудь перебейтесь, что ли…
…
После сытного ужина тянуло поспать. Но тут раздался телефонный звонок:
— Василич! Привет! Ты там как, живой еще? Это хорошо! А то я тут переезжаю, так ты запиши мой новый номер телефона!
— Переезжаешь?
— Новая квартира, Василич!
— Это как же у тебя получилось?
— Писать надо, Василич! Каждый день писать! Вот и получится!
Черт побери…
Опять Васька весь в шоколаде. Что же за тему он такую поднял, что и тут не голодает? Опять, в этом, в тренде…
А завтра надо бы сходить в школу. И то правда. Как-то ведь надо пережить эту полосу. Не может быть все время так плохо. Придут и попросят. Сами попросят. Вот тогда и заживем. Эх, заживем!
Бука
— Ух, ты! Красота какая…
— Вот тут, смотри — настоящая тисненая кожа. И вот это вот все — натуральное золото. Золото не тускнеет со временем и не ржавеет. Значит, будет всегда так же блестеть.
— Такие узоры клёвые! Здорово получилось!
— Да ты открой, открой!
— Оп-па! Это же буквы!
— Ага. Тут все страницы с буквами, представляешь? Вот это — страница. Ну, ты понял?
— Не совсем. Страница — она все же другая немного. Во-первых, размер и разрешение. Вот тут сколько дюймов?
— Ну-у… Примерно, десять. Чуть больше даже. Это такой специальный формат. Раньше его называли «а-пять».
— А чего тут — пять? Если сам говоришь, что десять?
— Ну, название такое, понимаешь? Просто фирменное название. Оно с размером не связано. А в дюймах — десять.
— Не девять, не одиннадцать… Неформат какой-то? А разрешение какое? Сколько тут точек на дюйм?
— Разрешение тут исключительно от того, как печатать. Если типографский шрифт с заливкой краской — так очень даже высокое. Ну, и от качества бумаги еще зависит. Это, кстати, бумага. Как в древности. Самая настоящая.
— Бумага? Погоди, но я знаю бумагу. Она совсем не такая! Сейчас даже с подсветкой бывает. А тут батареи на сколько часов хватает?
— Тут вообще нет батареи.
— Ну, и какая же тогда это страница? Батареи нет, размер неформатный, бумага, выходит, недействующая…
— Понимаешь, это не электронная бумага. Это — настоящая. Как в древности.
— Дорогая, небось?
— Не дороже электронной. Даже дешевле.
— Ну, хорошо, хорошо. Бумага. Пусть — бумага. А как же ее читать, раз нет батареи? Вот я прочитал тут все сверху вниз. И дальше как?
— А вот так!
— Ничего себе! А дальше?
— Вот еще. И еще. Видишь, листаю?
— Черт! Это же как на экране! И без кнопки! Прикольно!
— Тут и рисунки могут быть. И цветные, и простые — черным по белому.
— А размер шрифта как менять?
— До этого я еще не дошел. Сам не знаю.
— Хотя, вроде, и так разборчиво все. И без батареи… Это выходит, вечная штука-то!
— Вот! Ты понял! Именно — вечная! Подзарядки совсем не требует!
— Ну, и как ты назовешь свое чудо человеческого гения?
— Скажешь тоже — гения… Это — бука. Вот есть е-бука, но тут же электроники вообще никакой.
Значит, просто — бука.— Бука… Красиво. Дашь почитать?
Миниатюры
Истерическая литература
Истерическая литература делится на военно-истерическую, политическую истерию, истерию наций и народов.
И никаких опечаток тут нет!
Читателей надо любить
Читателей надо любить. Читатели составляют большую часть человечества. Мало того — лучшую его часть. Именно читатели создали реальный мир. Тот, что вокруг нас. Это они построили города, возвели многоэтажные здания, провели канализацию и водопровод, замостили улицы и осветили их электрическими лампами. Это они, читатели, распространилли культуру по всему свету. Они. а не писатели, изобрели книгопечатание, выдумали порох, перебросили мосты через реки, расшифровали египетские иероглифы, ввели в употребление безопасную бритву, уничтожили торговлю рабами и установили, что из бобов можно изготовить сто четырнадцать вкусных питательных блюд (не говоря уж о капусте).
И вот когда уже почти все было готово, когда родная планета приняла сравнительно обжитой и благоустроенный вид, появились писатели.
Надо заметить, что сами писатели — это бывшие читатели. Но писатели об этом как-то сразу забыли.
Кротких и умных читателей стали троллить. Над ними стали издеваться. Книги, созданные для читателей, перешли полностью во власть писателей, и теперь делаются ими для себя. Потому что писатель, в отличие от читателя, никому и ничего не должен.
Читатель стал жителем гетто. Ему разрешают читать и хвалить. И только. И не дай бог, если он похвалит не то или вдруг поругает это. Ему объяснят, что место его — там, где он и находится. А властители умов, писатели, пишут то и так, как им хочется и можется писать.
Авторитет читателей не пошатнулся. Он просто рухнул. Они, давшие миру Адама и Моисея, Иисуса и Марию, и многих иных достойных уважения и признания людей, принуждены теперь кривляться самым пошлым образом, чтобы только напомнить писателям о своем существовании.
Боже, боже, которого в сущности нет, до чего ты, которого на самом деле-то и нет, довел читателя!
Носитель информации
— С заказами стало сложнее. Хотя, деньги все-таки идут, идут…
— Да-а… С заказами — это да. Это точно.
Два мастера похаживали вокруг гранитной плиты, оглаживали ее со всех сторон, рассматривали вблизи, низко наклонившись, перебирали свои инструменты.
— Хорошая плита, друг, — говорил один. — Большая.
— Все равно, весь кодекс не поместится. Места мало.
— А мы — с двух сторон!
— А как же читать?
— Вертикально поставим, и тогда можно с двух сторон. Обходишь — и читаешь.
— Голова… И камня какая экономия выходит. Это выходит, вдвое меньше нам камня нужно будет. А плату мы получаем за каждый знак. Хорошо.