Писатели за карточным столом
Шрифт:
…Господин поэт столь же опасен для государства, как неочиненное перо. Ни он не затеет ничего в своей ветреной голове, ни его не возьмёт никто в свои затеи. Это верно! Предоставьте ему слоняться по свету, искать девиц, поэтических вдохновений и игры. Можно сильно утверждать, что это путешествие (на Кавказ) устроено игроками, у коих он в тисках. Ему верно обещают золотые горы на Кавказе, а когда увидят деньги или поэму, то выиграют – и конец. Пушкин пробудет, как уверяют его здешние друзья, несколько времени в Москве, и как он из тех людей, у которых семь пятниц на неделе, то, может быть, или вовсе останется в Москве, или прикатит сюда (в Петербург) назад…
…Поездка Пушкина на Кавказ и в Малую Азию могла быть устроена, действительно, игроками. Они, по связям в штабе Паскевича, могли выхлопотать ему разрешение отправиться в действующую армию, угощать его живыми стерлядями и замороженным шампанским, проиграв ему безрасчётно деньги на его путевые издержки. Устройство поездки могло быть придумано игроками в простом расчёте, что они на Кавказе и Закавказье встретят скучающих богатых людей, которые с игроками не сели бы
…В полицейском списке московских картёжных игроков за 1829 год в числе 93 номеров значится: «1. Граф Фёдор Толстой – тонкий игрок и планист. – 22. Нащокин – отставной гвардии офицер. Игрок и буян. Всеизвестный по делам, об нём производившимся. – 36. Пушкин – известный в Москве банкомёт»…
…Я согласился на просьбу Пушкина, он привёл ко мне Дорохова с повинною, вытянутою фигурою, до того комическою, что мы с Пушкиным расхохотались, и я сделал с обоими новый договор – во всё время нашего следования в товариществе до вод в карты между собой не играть. Оба на это согласились. Пушкин приказал притащить ко мне свои и Дорохова вещи и, между прочим, ящик отличного рейнвейна, который ему Раевский дал на дорогу…
…Приехали в Пятигорск. Я поехал осматривать источники. По возвращении домой я застал Пушкина с Дороховым и ещё Павловского полка офицером Астафьевым, играющих в банк. На замечание моё, что они не исполняют условия, Пушкин отвечал, что условие ими свято выполнено, потому что оно дано было на время переезда к водам. Он был прав, и мне оставалось только присоединиться к их игре. Астафьев порядочно всех нас на первый же раз облупил. Пушкин в этот вечер выиграл несколько червонцев; Дорохов проиграл, кажется, более, чем желал проиграть; Астафьев и Пушкин кончили игру в весёлом расположении духа, а Дорохов отошёл угрюмый от стола.
Когда Астафьев ушёл, я спросил Пушкина, как случилось, что, не будучи никогда знаком с Астафьевым, я нашёл его у себя с ним играющего. «Очень просто», – отвечал Пушкин, – мы, как ты ушёл, послали за картами и начали играть с Дороховым; Астафьев, проходя мимо, зашёл познакомиться; мы ему предложили поставить карточку, и оказалось, что он – добрый малый и любит в карты играть».
– «Как бы я желал, Пушкин, чтобы ты скорее приехал в Кисловодск и дал мне обещание с Астафьевым в карты не играть». – «Нет, брат, дудки! Обещания не даю, Астафьева не боюсь и в Кисловодск приеду скорей, чем ты думаешь».
Но на поверку вышло не так: более недели Пушкин и Дорохов не являлись в Кисловодск, наконец, приехали вместе, оба продувшиеся до копейки. Пушкин проиграл тысячу червонцев, взятых им на дорогу у Раевского. Приехал ко мне с твёрдым намерением вести жизнь правильную и много заниматься; приказал моему денщику приводить ему по утрам одну из лошадей моих и ездил кататься верхом.
Мне странна показалась эта новая прихоть; но скоро узнал я, что в Солдатской слободке около Кисловодска поселился Астафьев и Пушкин каждое утро к нему заезжал. Однажды, возвратившись с прогулки, он высыпал при мне несколько червонцев на стол. «Откуда, Пушкин, такое богатство?» – «Должен тебе признаться, что я всякое утро заезжаю к Астафьеву и довольствуюсь каждый раз выигрышем у него нескольких червонцев. Я его мелким огнём бью и вот сколько уже вытащил у него моих денег». Всего было им наиграно червонцев двадцать.
Я ему предсказывал, что весь свой выигрыш он разом оставит в один прекрасный день. Узнал я это тогда, когда он попросил у меня 50 червонцев, ехавши на игру… Несмотря на намерение своё много заниматься, Пушкин, живя со мною, мало чем занимался. Вообще мы вели жизнь разгульную, часто обедали у Шереметева, Петра Васильевича, жившего с нами в доме Реброва. Шереметев кормил нас отлично и к обеду своему собирал довольно большое общество. Разумеется, после обеда «в ненастные дни занимались они делом: и приписывали и отписывали мелом».
Тут явилась замечательная личность, которая очень была привлекательна для Пушкина, сарапульский городничий Дуров (брат «девицы-кавалериста» Дуровой). Цинизм Дурова удивлял и восхищал Пушкина, забота его была постоянная – заставлять Дурова что-нибудь рассказывать из своих приключений, которые заставляли Пушкина хохотать от души; с утра он отыскивал Дурова и поздно вечером расставался с ним…
…Приближалось время отъезда; Пушкин условился ехать с Дуровым до Москвы; но ни у того, ни у другого не было денег на дорогу. Я снабдил ими Пушкина на путевые издержки; Дуров приютился к нему. Из Новочеркасска Пушкин мне писал, что Дуров оказался chevalier d’industrie, выиграл у него пять тысяч рублей, которые Пушкин достал у наказного атамана Иловайского, и, заплативши Дурову, в Новочеркасске с ним разъехался и поскакал один в Москву…
…Должники мои мне не платят, и дай бог, чтоб они вовсе не были банкроты, а я (между нами) проиграл уже около 20 тыс. Во всяком случае ты первый получишь свои деньги…
…Я встретил прошлым вечером у барона Реханзена (Розена?) русского Байрона – Пушкина, знаменитого и вместе с тем единственного поэта в этой стране… Я не заметил ничего особенного в этой личности и в его манерах, внешность его неряшлива, этот недостаток является иногда у талантливых людей, и он откровенно сознаётся в своём пристрастии к игре; единственное примечательное выражение, которое вырвалось у него во время вечера, было такое: «я бы предпочёл умереть, чем не играть».
…Здесь у нас, мочи нет, скучно; игры нет, а я всё-таки проигрываюсь… Покамест умираю от скуки.
…В 1830 г. Пушкин, кажется, проигрался в Москве, и ему понадобились деньги. Он обратился ко мне, но у меня их не было, и я обещался ему перехватить у кого-нибудь из знакомых, начиная с Надеждина, который собирался издавать тогда «Телескоп».
…Собрал мозаические деньги Пушкину и набрал около 2000 руб. – С торжеством послал.
…Как ищу я денег Пушкину: как собака!
…Известно, что Пушкин любил карточную игру и особенно ощущения, ею доставляемые, так что по временам довольно сильно предавался этой страсти. Однажды, если не ошибаюсь, в 1833 г. летом, когда он жил на Чёрной речке (Мат. П. В. Анненкова, стр. 359), на одной из соседних дач вечером собралось довольно большое общество, и в том числе Пушкин. Все гости были охотники до карт, а потому они вскоре расположились вокруг зелёного стола, и один из них начал метать банк.
Все игроки совершенно погрузились в свои ставки и расчёты, так что внимание их ничем нельзя было отвлечь от стола, на котором решалась участь многочисленных понтёров. В это время в калитку палисадника, в который выходили открытые окна и балконные двери дачи, вошёл молодой человек очень высокого роста, закутанный в широкий плащ. Увидя играющую компанию, он незаметно для занятых своим делом игроков, не снимая ни шляпы, ни плаща, вошёл в комнату и остановился за спиною одного из понтёров.
Молодой человек этот был кн. С. Н. Голицын, хороший приятель Пушкина и прочих лиц, бывших в комнате. В то время он был в числе многочисленных почитателей девицы Россети, принадлежавшей к лучшим украшениям петербургского общества по замечательной красоте, пленительной любезности и светлому уму. Должно заметить, что дня за два до описываемого вечера Голицын находился в том же обществе, которое сошлось теперь на даче у Чёрной речки, выиграл около тысячи рублей, именно у банкомёта, державшего теперь банк, и что выигрыш этот остался за ним в долгу.
Голицын, подошедший к столу, простоял несколько минут всё-таки никем не замеченный, и, наконец, взявши со стола какую-ту карту, бросил её и закричал «ва-банк»! Все подняли глаза и увидели со смехом и изумлением неожиданного гостя в его странном костюме. Начались приветствия, но банкомёт, озадаченный ставкою Голицына, встал и, отведя его немного в сторону, спросил: «да ты на какие деньги играешь? на эти или на те?» Под «этими» он разумел ставку нынешнего вечера, а под «теми» свой долг.
Голицын ответил ему: «это всё равно: и на эти, и на те, те, те». Игра продолжалась, но Пушкин слышал ответ Голицына; те, те, те его очень забавляли, и он шутя написал стихи:
Полюбуйтесь же вы, дети,Как в сердечной простотеДлинный Фирс играет в эти,Те, те, те и те, те, те.Черноокая РоссетиВ самовластной красотеВсе сердца пленила эти,Те, те, те и те, те, теО, какие же здесь сетиРок нам стелет в темноте:Рифмы, деньги, дамы эти,Те, те, те и те, те, те.Рассказанный здесь анекдот и стихи Пушкина сообщены нам самим Голицыным, кому они были адресованы.
…Между нами будет сказано, Пушкин приезжал сюда по делам не чисто литературным, или вернее сказать, не за делом, а для картёжных сделок, и находился в обществе самом мерзком: между щелкопёрами, плутами и обдиралами. Это всегда с ним бывает в Москве. В Петербурге он живёт опрятнее. Видно, брат, не права пословица: женится – переменится!
…Считать Пушкин не умел. Появление денег связывалось с представлениями неиссякаемого Пактола, и быстро пропустив их сквозь пальцы, он с детской наивностью недоумевал перед совершившимся исчезновением. – Карты неудержимо влекли его. Он зачастую давал себе зарок не играть, подкрепляя это торжественным обещанием жене, но при первом подвернувшемся случае благие намерения разлетались в прах, и до самой зари он не мог оторваться от зелёного поля.
…У Пушкина был дальний родственник некто Оболенский, человек без правил, но не без ума. Он постоянно вёл игру. Раз Пушкин в Петербурге (жил тогда на Чёрной речке; дочери его Марье было тогда не более 2 лет) не имел вовсе денег; он пешком пришёл к Оболенскому просить взаймы. Он застал его за игрою в банк. Оболенский предлагал ему играть. Не имея денег, Пушкин отказывался, но принимает вызов Оболенского играть пополам. По окончании игры Оболенский остался в выигрыше большом и по уходе проигравшего, отсчитывая Пушкину следующую ему часть, сказал: «Каково! Ты не заметил, ведь я играл наверное!» Как ни нужны были Пушкину деньги, но услышав это, он, как сам выразился, до того пришёл вне себя, что едва дошёл до двери и поспешил домой.