Пищевая цепочка

Торец обнаружил в стене забранное решёткой отверстие, чиркнул зажигалкой — возле решётки огонёк заметно отклонился.

— Есть тяга, — оживился бригадир. — Здесь можно и печурку приделать, дым будет в дыру утягивать! Хороший подвальчик!

Тут ко всем спустился Будда — заскучал наверху. Пока все осматривали вентиляционный выход, толстяк потянул Толика за рукав. Парни отошли в дальний угол.

— Чего тебе, Будда?

— На стеллажах следы дроби, свежие. Ты в кого здесь палил?

— Да так… крыса влезла.

— Убил?

— Вроде нет. Сбежала, сволочь.

— Надо было убить, — очень серьёзно произнёс Будда.

— Надо было, конечно. — Толик вздохнул. — Шустрая попалась, сбежала куда-то под мусор, не нашёл.

— Надо было прикончить, — повторил толстяк. — Обязательно.

Толик хотел спросить, с чего это студент так убийственно серьёзен, но тут подал голос бригадир:

— Ладно, пацаны, для первого дня хватит. Айда наверх, разведём костерок, перекусим. Будда, Скрипач, дуйте за дровами. Нынче новоселье… ну, типа. Полечимся малость.

Костёр развели снаружи, в яме. Даже вечно всем недовольный Животное одобрил новую базу, мол, огня не видно — горит, будто в погребе под землёй, никто не приметит издали.

После выпивки Торец подобрел и даже рассказал немного о том, каких гостей ждёт. Толком, конечно, ничего не растолковал, но хотя бы намёками прояснил ситуацию.

— Мы, пацаны, здесь, в Зоне, — люди вольные. Однако есть над нами большие. Вот ты, Скрипач, помнишь, кому пропиской обязан? То-то же.

— Мой нет, — вставил Мистер и добавил ещё несколько слов, из которых Толик узнал только «факин», прочие были ему неизвестны.

— Ты иностранец, Мистер, — примирительно сказал бригадир, — а у нас свои тёрки. Так вот, там, снаружи, за Периметром, тоже хищники, как здесь. Ну, к примеру, слепые псы задрали кабана, пришёл кровосос, псов разогнал… ну и так далее.

— Пищевая цепочка, — вставил полюбившееся выражение Толик.

— Ага, во-во, — обрадовался Торец, — правильно сечёшь. Ну так вот, а если, к примеру, два чернобыльца схлестнутся? Или контролёры, скажем? У каждого своя свора, свои подручные: собаки, псевдопсы или даже зомби, если мы контролёра возьмём для примера. Так хозяева станут своих подручных стравливать, да? Ну и здесь наподобие вышло. Нам велено чужую стаю потрепать.

— Потреплем! — убеждённо заявил Животное. И икнул.

— Ты потреплешь, ага, — ухмыльнулся Торец. — Видал я, как ты от Корейца первым драпанул. Но наше дело маленькое будет. Придёт человек, станет нам называть сталкерюг, которые в чужой стае, и мы их будет брать за это самое место.

— Факин «Долг»? «Свобода»? — быстро спросил Мистер. — Это есть опасно, большой «Долг» хватать человек.

— Да какое там! — махнул рукой Торец. — Наша цель — не группировки. Одиночки, простые мужики, шваль. Денька через два гостей ждать. К тому времени схрон в порядок приведём, проветрим, а ты, Саня, на охоту прогуляешься. Нам дичины бы для гостей, понял?

Животное снова икнул и пообещал:

— Это мы в лучшем виде!

Толик только теперь заметил, что Будда не принимает участия в разговоре. Бывший студент примостился поближе к огню и вертел потрёпанную тетрадку, поворачивал страницы к свету, приглаживал жирными пальцами и читал. Потом, будто почувствовав взгляд Толика, поднял голову и тихо бросил:

— Лучше бы ты эту крысу пристрелил.

— Чего это у тебя? — Толик ткнул пальцем в тетрадку. Саня ещё раз икнул и пробурчал:

— О! Бумажка! Сортир есть, и бумажка тоже!

— Это я за лестницей нашёл, — медленно и тихо проговорил Будда, глядя в костёр. — Пострадала бумага от сырости, почти ничего не могу разобрать. Здесь лаборатория была засекреченная.

— Это да. До второй катастрофы их здесь полно было, — кивнул Торец. — Потому что Зона Отчуждения, оцепление, режим, все дела. Раз территория всё равно закрыта, здесь и исследования проводились, лабораторий этих понастроили. Пацаны нет-нет, да и отыскивают такие объекты. Так что там, в тетрадке-то?

— Ну, вроде лабораторный журнал. Мне не разобраться, я в биологии не спец.

— Биология? — повторил Толик. — Они тут чего, биологическое оружие разрабатывали?

— Нет.

Будда, который сидел на груде мусора, поднятого из схрона, нагнулся и поднял круглый ком ссохшейся грязи, полый и оттого напоминающий скорлупу грецкого ореха: поверхность снаружи такая же сморщенная, испещрённая бороздами, а внутри — гладкая, образующая почти правильную сферу. Повертел в пальцах и зашвырнул в огонь, пламя зашипело, взлетел ворох искр.

— Нет, — повторил Будда. — Не оружие. Супер-оружие.

* * *

Тварь, лишь едва-едва напоминающая крысу, задрала морду. Ей отчаянно не хватало роста, чтобы уловить запахи, которые нёс ветер. От лесной подстилки поднимались собственные ароматы, трава и палые ветки сдерживали движение воздуха, и Тварь не могла услышать свежих запахов. А совсем поблизости происходило нечто заслуживающее внимания! Тварь ощущала слабый намёк на разлитую кровь, на трепет умирающей плоти, сытной и тёплой — необходимой. После трансформации обновлённое тело нуждалось в пище, и Тварь, судорожно распахивая узкие крысиные ноздри, кралась навстречу слабым эманациям, рассеянным в сыром и прохладном ночном воздухе. Она то и дело замирала, дрожа и едва не подпрыгивая от возбуждения. Потом направление определилось, Тварь потрусила к цели увереннее. Она научилась держать равновесие, овладела изменённым телом. Человеку потребовалось бы выполнить множество пробных прыжков и разворотов, чтобы убедиться: он может то и это. Тварь в подобном не нуждалась, её бока и конечности пронизывали тончайшие ниточки нервных окончаний, которые обладали поразительной, невероятной чувствительностью.

Тварь контролировала собственное тело с точностью, совершенно невозможной для земного млекопитающего, появившегося на свет в результате естественной эволюции. Крошечный комок плоти, который овладел крысиным телом в подвале, стремительно рос, ответственные за размножение клетки и сейчас бурно делились, но Твари уже не хватало строительного материала, чтобы должным образом оборудовать свою нынешнюю плоть.

Будь она обычным животным, её ощущения следовало бы назвать голодом, но Тварь не чувствовала голода — она знала, что ей требуется органика для дальнейшей деятельности по исполнению программы.

Запах тёплой умирающей органики сделался сильнее, вот уже исчезла необходимость в верхнем чутье — шла к добыче кратчайшим путём.

На поляне молодой слепой пёс терзал тушку какого-то зверька. Мутант был совсем небольшой, он едва вышел из щенячьего возраста, теперь при делёжке добычи ему не доставались мягкие куски, положенные детёнышу, он стал считаться самостоятельным самцом и был обязан добывать себе пищу — либо довольствоваться обглоданными костями после того, как насытятся старшие члены стаи, вожаки и их подруги. Сейчас подростку повезло — он сумел выследить и загрызть тушкана, невесть откуда забредшего в лес. Тушкан тоже давно голодал, он был тощим, кожа да кости, но слепой пёс радовался и этой добыче, торопливо рвал на куски и заглатывал, почти не жуя, жёсткие сухожилия вместе с огрызками шкуры. Пёсик давился, хрипел, но жрал, жрал и жрал — боялся, что кто-нибудь из старших отыщет его и отберёт жалкую добычу.