Пищевая пирамида
Шрифт:
– Выше предписание на проезд будет готово через два дня не раньше, господин лейтенант. Да, да! Не раньше. – Клерк, не пожелал объяснить причину задержки и мягко но настойчиво выставил военного из конторы.
Олаф обескураженным вернулся в дом дядюшки Перта (так он его мысленно называл). Хозяин дома как будто знал о проволочке в делах гостя. "Вероятно в этом городе всегда так, никто никуда не торопиться" объяснил себе Олаф.
Вечер как и прежде прошел в возлияниях и непринужденной беседе. Мистер Крестовски как выяснилось много лет служил моряком в Пограничной страже, затем вышел в отставку и занял место смотрителя маяка. В его арсенале оказалась масса интереснейших историй из его прошлой службы, которые он с видимым удовольствие рассказывал. Очень живо жестикулируя, и да же пританцовывая для полноты образа.
Утром, дядюшка Петр, бесцеремонно разбудил сладко спящих после жаркой ночи Олафа и Клару.
– Вставайте лежебоки! Пора, баркас под парами. Немедленно выходим в море, но сначала позавтракаем разумеется. – Глубокий бас дядюшки разбудил пожалуй половину улицы в столь непривычное, для здешних мест, раннее время.
Суденышко утробно урча двигателем, выпуская клубы черного дыма, медленно отчалило от пристани. Олаф ежился от промозглого тумана, молочной пеленой закутавшего и море и берег. "Как он ориентируется в этакой мгле, ни черта не видно!" Олафу только и оставалось надеяться на мастерство шкипера и опыт дядюшки Петра. Клара, укутавшись теплым пледом, льнула к своему молодому человеку, не выказывая ни капли беспокойства.
– Вот уведешь, тебе понравиться, там очень красиво. Я была там еще ребенком но, все помню. – Ворковала девушка, грея ладони в руках Олафа.
Через пару часов туман рассеялся, клочки его уносило ветром в сторону берега. Открылись поистине величественные виду, скалы поросшие сверху шапкой темного леса, погружались своим основанием в студеные морские воды, волны разбивались о камень выбивая белую пену. Восходящее утреннее солнце путалось в ветвях столетних елей и сосен. Олаф никогда не считал себя натурой чувственной или творческой, но и он оценил увиденное с восхищением. Из за скалистого выступа пыхтя двигателем вышел катер пограничников, пересекая курс их баркасу. Сигнальщик пограничника дал команду "приблизиться и заглушить мотор". Старшина пограничников, несмотря на изрядную качку, легко перепрыгнул на баркас, вежливо поприветствовал дядюшку Петра (очевидно они знакомы).
– Мое почтение, господин лейтенант! Вы, видно тот самый, кто отказался от положенного отпуска? Слухи, знаете ли в этих местах, быстро распространяются. – Пограничник взял под козырек. Уладив формальности катер отчалил.
Ближе к полудню, баркас причалил к берегу у великолепной скалы, отвесной стеной возвышавшейся над шхерой. Суровые сосны и ели с пирамидальными кронами подобно короне обрамляли монументальные скалы. Всего несколько минут и дядюшка Перт вместе с командой баркаса развернули лагерь, Олаф взял на себя обязанности заготовить дров для костра, Клара готовила еду. Вскоре божественный аромат неизвестных Олафу кушаний окутал весь лагерь. Все собрались у стола.
– И вот в этом самом фьорде пират Улав держал свою главную базу, и верфи были и склады, вон там у плеса. – Петр показал куда то на противоположный берег. Дальше следовал длинный монолог о битве с пиратами и контрабандистами, решительной победе пограничников.
– Что же вы не пьете дорогой Олаф, это не просто эль, черт возьми это настоящий Климфицкий эль! – Петр подал большую кружку темного пенного напитка.
– Угощайтесь! – Клара, подала блюдо к столу, со всех сторон руки потянулись к закускам. "Какие то жареные орехи, очень сочные и вкусные." Олаф не без удовольствия вкушал местные деликатесы.
– Ммм.. Клара умница, ты великолепно готовишь креветки. Я съем свои пальцы. – Перт демонстративно облизал пальцы..
– А что это, креветки? Орехи или иные плоды.. – Обранил Олаф.
– Аха-ха! Орехи!!! – Басом захохотал дядюшка. Другие участники, включая Клару заулыбались.
– Мой дорогой друг Олаф, эти "орехи" всего пару часов как плавали в море, неподалеку ферма по разведению креветок.
Ужас и отвращение! Это самое малое чем можно описать состояние
Олафа. Рвотные позывы непроизвольно подкатили к горлу. Какая гадость! Через пару минут придя в себя Олаф припомнил мерзкие забавы кадетов младших классов в Академии. Маленькие негодники так шутили, подкладывая своим собратьям в еду живых червей и личинок.– Какого черта! Вы что дикари Проклятых земель?! Это мерзко есть насекомых! – Олафа трясло, рука легла на шпагу. Еще миг и он поразит негодяев, убьет их всех.
– Креветки, вообще то, не насекомые. Это… – Попыталась разрядить обстановку Клара.
– Да плевать кто они такие.. вы бы рыбой меня еще накормили, радиоактивной. Что за вздорные шутки, господа?! – Олаф начал успокаиваться, решил не убивать всех. Пока.
– Простите милостивый государь, не знал что наши кушанья придутся вам не по вкусу. – Извиняющимся басом произнес Петр.
– Да что ты извиняешься дядя, столичному франту наша еда видите ли не понравилась. Ну конечно, куда уж нам! Мы людей не едим как в столице принято. – Вспыхнула Клара.
– Людей? Пищевых имеешь ввиду? Пищевые не люди, да будет тебе известно Клара, они очень похожи на людей, но это всего лишь скот. Нет, я не пробовал мясо, не довелось. В Акдемии стол весьма аскетичный, а в действующей армии тем более не до деликатесов. – Вполне спокойно парировал Олаф.
– А, точно, на пирушку у Труазье ты ведь не остался. Не отведал вкусного. – Произнося это, Клара зло уколола взглядом.
– Дорогой Олаф, вы много не знает, что простительно учитывая возраст. Плантаторы, вроде вашего Труазье берут навороженных младенцев и растят их в хлеву, совершенно без речи, без обучения даже элементарным человеческим повадкам. Среди себе подобных несчастные дети становятся подобны животным. Их незавидная участь попасть на стол аристократам и богатым промышленникам. Однако, изначально они такие же люди как и мы все. Не попади эти младенцы к плантатору они выросли бы вполне полноценными людьми, Друг мой. – Пытался втолковать Петр.
– Но, ведь это ересь! То, что вы сейчас говорите – ересь и измена. Мистер Крестовски, я обязан арестовать вас и придать Имперскому суду. Как только мы прибудем в Климфиц…-
– Донесешь на нас шерифу? Тогда и себя не забудь упомянуть, скрыл нападение на усадьбу, организовал побег каторжанки, да еще и с еретиками якшаешься. А это уже виселица – дорогой друг Олаф. Ты же знаешь, Имперский трибунал долго разбираться не станет. – Петр был безжалостен в своих аргументах
Губы Олафа затрясись и этот позорный признак слабости был очевиден окружающим. Нет, Олаф не страшился погибнуть в бою, но не позорная смерть на эшафоте! От одной только мысли прокатилась волна ужаса. Олаф смотрел на них и думал "По чести, следует кинуться в драку на еретиков, вон шкипер убрал руку под куртку – прячет оружие. Может успею ранить кого то из них." Но, его как будто надломили изнутри, было невыносимо жалко себя и обидно за свою глупость. "Ну зачем связался с ней, проявил слабость один раз и теперь я связан с преступниками и сам преступник." Тревожные мысли не оставляли Олафа по пути до самого Климфица. "Олаф Паркер, ты преступник и закончишь свою жизнь на виселице, хочешь этого или нет!" – Эта мысль пульсировала в мозгу молодого человека и как червь разрушала его прошлый мир. Мир, такой правильный, простой и очевидный.
Глава 3
Ночь практически не спал, утром подавленный, "размазанный" суровой действительностью, Олаф поплелся в офис Военной канцелярии. Как во сне получил необходимые бумаги, за тем несколько часов ожидания, паром и вот она в Проклятых землях. Тыловой обоз, тряская повозка, липкая ледяная грязь на сапогах и форменном камзоле. Олаф не потрудился, переодеться в полевую форму.
Часть в которую получил предписание Олаф, была совсем недавно сформирована и с обозом направлялась на передний край, вероятно в самое "пекло". Несколько совсем юных бойцов, не скрывая страх перед неизведанным, ютились в кузове повозки. Тесно прижимаясь друг к другу, не то от пронизывающего холода, не то от страха. Глядя на них, Олаф невольно вспомнил себя, когда он с Пьером и еще парой новоиспеченных офицеров впервые ехали в войска. Тогда на нем не было того груза позора и бесчестья, как сейчас. Новобранцы смотрят на него с нескрываемым уважением, хотя в изгвазданном парадном мундире он, пожалуй, выглядит нелепо и даже смешно.