Пишу журавлиным пером

Погоды оркестр

Под ветром метались испуганно тени,

Подвластные полностью вихревой смене.

А тучи тянулись судьбой каравана.

Вот первые капли, как кнопки баяна.

Аккорды, аккорды громового гула

То маршем, то вальсом гроза захлестнула.

Шумели деревья тревожным напевом,

На миг озарённые молнии светом,

А дуб дирижёром стоял неизвестным,

И сам восхищался погоды оркестром.

Для русалки

То утро было золотым,

Морозным и скрипучим.

Казалось солнце восковым,

Сливая свет на тучи.

Речная гладь взялась мостом,

Где пленницей русалка.

Стучит руками, бьёт хвостом,

До слёз бедняжку жалко.

Себя, не время тороплю,

Бросаюсь к ледорубу.

Поспешно руку подаю

И с плеч снимаю шубу.

Память

Растревожилась память,

Разгорелась, как пламя.

Отпылавшие мысли

Горьким вздохом повисли.

Ветер времени пепел

Над землёю развеял.

Перед утром

Ветер потоптался у окна,

Приоткрыл скрипучую калитку.

Чуть качнулась сонная сосна,

Обронила снежную накидку.

Ловко, по-хозяйски, разойдясь,

Обметал продрогшие ступени

И на что-то, видно, рассердясь,

Разогнал предутренние тени.

Кошачья зима

Брызгами звёзд пляшет небная даль.

Возле окна дышит вьюгой февраль.

Стынут деревья в серебряной мгле.

Стынет узор на оконном стекле.

Блики огня на полу у печи,

Кот коготками скребёт кирпичи.

Известь посыпалась снежной крупой,

Комнатной вьюгой, кошачьей зимой.

Не сниться боле

Я солнце видела во сне,

Сквозь ветви пробивалось

И, нежно улыбаясь мне,

За шторой оставалось.

Движенье губ, движенье глаз

Лучились в ореоле…

Мне снилось солнце много раз,

Теперь не снится боле.

В раздумье

Белым ветром о былом написано,

Росчерком метельного пера,

Хрупкими снежинками нанизано,

Но не вечна зимняя пора.

На простые мысли не настроена,

Думаю, сойдёт за радость грусть.

И обожжена, и обморожена,

И жары, и холода страшусь.

Беспокойство за строкою тянется,

Иногда теряет верный след,

Забежит вперёд, но вдруг оглянется

И обронит скупо «да» и «нет».

Сном позабытым

Скребусь бессильно в глухую стену,

Постичь, пытаясь, душой измену.

Сползаю с болью, хватаю воздух,

Но, опираясь на крепкий посох,

Бреду куда-то вслед за каретой

Сном позабытым и песней спетой.

Полк бессмертный

Великий день овеян славой,

Восстав зарёю златоглавой,

Сияет свежестью земною,

Горит салютом над страною.

Привала нет, присяге верный,

Идёт бесшумно полк бессмертный.

Непобедимость

Я в себе победила себя.

Надломила, скрутила, сожгла…

Серый пепел, скатавшийся ком,

Говорил, говорил о былом.

Идти на голос

Зовёт, зовёт нездешний голос,

Зовёт из глубины миров.

Быть может, изнурённый космос

Освободился от оков

И тянет исступлённо руки,

Пытается вобрать, сокрыв.

Ниспосланные свыше муки:

Идти, сей голос возлюбив.

В лесной тишине

Возглас пичужки в лесной тишине,

Искорки снега в холодной лыжне,

Скрип из-под лыж – это песня мороза,

Белая-белая в дрёме берёза.

Ветка прильнула к горячим губам,

Иней осыпался мягко к ногам.

Сердце баяниста

Брату Владимиру Пономарёву

Сколько было сказано и спето.

Под баян роднились голоса.

Горечь темноты и радость света,

К полосе ложилась полоса.

Заметало дальние дорожки,

Ближние лишь падали к ногам.

Листья осыпались у берёзки,

Новые – гнездились по ветвям.

Что-то неизбежное вбирало,

Звуки затерялись в вечных снах.

Сердце баяниста замолчало,

И дыханье замерло в мехах.

Ты придёшь

Ты придёшь в чёрном платье, как ночь,

Вскинешь белые плавные руки,

И умчатся догадливо прочь

Даже самые тихие звуки.

Пересуды смогла превозмочь,

Не сломило стенанье подруги.

Ты пришла в чёрном платье, как ночь,

Вскинув белые плавные руки.

Шум дорожный

Биение сердца, колёс перестук,

Дождя затяжного назойливый звук…

Гудок, разбросавший созвучие дум,

Всё снова сомкнулось в настойчивый шум.

Стихи в тайнике

Соберу скрип морозный в ночи

Под полозьями санного бега,

Треск поленьев, горящих в печи,

Переливы пригревшего смеха.

Зарифмую на белом листе,

Положу на ажурную скатерть

И вздохну о другом в тишине,

Что в глухом тайнике мною заперт.

В небном мире

Верный конь перешёл в небный мир,

Под копытами звёзды дробятся.

Досягаемый месяц-кумир,

Облака где-то ниже толпятся.

Звёзды, звёзды, сокройте меня,

Заметите горячею пылью.

Навсегда потерялась земля,

Где следы зарастают полынью.

Судьба памятника

Потускнел, обветшал пьедестал,

Ветра времени тягостен шквал.

От плеча откололся погон

И упал возле серых ворон.

Эхом битвы былой, как кошмар,

Долетел запоздалый удар.

Для прохожих стал камнем погон,

Лишь дождя горький всхлип или стон.

Дорогой жизни

Разве это так, а не иначе?

В глубине особого тепла

Содрогнулось сердце в горьком плаче,

Что в себе самой не сберегла.

Мысленно бреду дорогой жизни,

Провожаю годы до угла,

Где была желанной, стала лишней,

В памяти сжигаю всё дотла.

Я в пути

Ларисе Денисенко

Я хочу слышать ласковый голос

И хочу уловить нежный взгляд.

Словно выбивший выспевший колос,

Приголубить пшеничную прядь.

Ты бредёшь по неторной тропинке

И ромашки прижала к груди.

Я страшусь даже мелкой заминки,

Я в пути, я в пути, я в пути.