Письма из Лондона
Шрифт:
Оценки состояния королевы расходятся в зависимости от того, как решать задачу. На одном краю — lb50 миллионов; на другом — lb6,5 миллиарда — цифра, решительно опровергнутая принцем Эдуардом как «полная бредятина». То, что в некотором смысле его мать живет перебиваясь с хлеба на воду (ветхая лестничная ковровая дорожка и все такое)? — это бесспорно; также бесспорен тот факт, что она одна из самых богатых женщин в стране. В последнее время ей, кажется, приходится наведываться в свою кубышку, чтобы прокормить своих непутевых детенышей; и ее бизнес с чистопородными лошадьми, есть такие сведения, приносит в последнее время убытков по lb500 000 в год. Так что предварительные расчеты говорят о том, что за счет миссис Е. Виндзор Канцлер сможет обогатиться не более чем на lb2 миллиона в год. Это соглашение о выплате налогов вряд ли спасет следующий бюджет мистера Ламонта (или его преемника). И, с другой стороны, этот маленький символический шаг не превратит Виндзоров из замшелой, квазиимперской, поголовно в бриджах и передвигающейся на конной тяге организации в монархию, с воодушевлением въезжающую в XXI век на велосипеде.
В настоящее время дело ее величества расследуется элитной командой налоговых инспекторов, базирующейся в северных окраинах Кардиффа. Дело Нормана Ламона расследуется сэром Джоном Бурном, генеральным аудитором и контролером,
Декабрь 1992
Норман Ламонт продержался на посту Канцлера до мая 1993 года, когда был подвергнут перетасовке (или был выставлен) Джоном Мэйджором.
9. Новый размер лифчика Британии
Патентованные фарисеи, а также те, кто придерживается пессимистических взглядов на историю, обожают полоскать себе рот фразой «Британия катится по наклонной плоскости». В геополитическом смысле это прямо-таки до чрезвычайности верно: относящееся к 1962 году саркастическое замечание Дина Эчинсона о том, что «Великобритания потеряла империю и пока еще не понимает, чем ей заняться», не утратило своей остроты, поскольку оно по-прежнему отражает текущее положение дел. Но любители всюду вынюхивать, нет ли где какого-нибудь знака или символа, часто предпочитают отдельные фактики полномасштабным разоблачениям. И какая же новость может быть лучше той, что сама Британия, сам образ страны стал declassee? Месяц назад в продажу поступила новая почтовая марка номиналом в десять фунтов, на которой изображена новая Британия. Во Франции замена подчеркнуто сексуальной, воплощающей национальные черты фигуры Марианны стала бы предметом открытого конкурса, дискуссий на государственном уровне, телевизионных голосований; министр культуры, а то и сам президент счел бы своим долгом сказать свое веское слово перед тем, как объявить имя преемницы Бриджит Бардо, Катрин Денев и Инее де ла Фрессанж. В нашей стране, были времена, у натурщицы, предоставлявшей свое тело для образа Британии, также были возможности предстать перед нацией во всем своем сиятельном величии. Когда в 1672 году этот образ вновь вошел в обращение на монетах, король Карл II не упустил случай выдвинуть на должность национальной иконы свою любовницу Франциску Стюарт, герцогиню Ричмондскую и Ленноксскую. Сэмюэл Пипе видел ее изображение на памятной медали несколькими годами раньше и записал в своем дневнике от 25 февраля 1667 года: «У моего ювелира мне попалась на глаза новая медаль короля, где в миниатюре вычерчено лицо миссис Стюарт — столь искусно, сколь, пожалуй, мне не доводилось видеть за всю мою жизнь; вся прелесть в том, что он ведь выбрал ее лицо для того, чтобы оно представляло Британию». Если искать преемницу для Герцогини Ричмондской, «прелестью» могло бы стать избрание давнишней подруги принца Чарльза миссис Камиллы Паркер-Боулз. Но в наши дни королевские предписания так далеко не распространяются; мы живем во времена более щепетильные — ну или более лицемерные, или демократичные. Поэтому в 1993-м украшенный гребнем шлем Британии увенчал голову Карин Крэддок, фотографа и жену иллюстратора Барри Крэддока. Неожиданно ставшая иконой целой страны женщина и ее муж проживают в Дептфорде, далеко не самом фешенебельном квартале юго-восточного Лондона.
Карл II сам выбирал не только Британию, но также и рисовальщика, Яна Роттье из Антверпена, которому он предложил работу на Королевском монетном дворе. В наши дни процесс стал более забюрократизированным. Королевское ведомство почтовых марок перебрало несколько дизайнерских коллективов, прежде чем остановиться на Roundel Design Group. Roundel, в свою очередь, рассмотрел творчество нескольких потенциальных иллюстраторов и отдал предпочтение Барри Крэддоку, поскольку его сильной стороной была способность рисовать способом, напоминающим гравюру.
(«Сначала процарапываешь контур на литографическом камне, а затем еще раз проходишься штихелем», — объясняет он.) Его вклад — первое, на что обращаешь внимание в новой марке; но в том, что касается оформления, он — последнее звено в цепочке. Консультативный комитет Королевского ведомства почтовых марок и Roundel Design Group бок о бок трудились почти два года; мистера Крэддока привлекли только в последние шесть недель процесса. У него было три недели на обсуждение вариантов и затем три недели на то, чтобы выцарапать на бумаге все необходимое. Неудивительно, что при таких-то сроках иллюстратор не стал прочесывать модельные агентства в поисках некоего революционного Лица Девяностых; он просто взял и свистнул своей жене. Заплатил ли он ей? «Нет, — отвечает она. — У нас не такие отношения».
Мистер Крэддок — низенький бодрячок с шевелюрой, в которой видна проседь, и узкими усиками; оставшаяся без гонорара Британия — очаровательно нецарственная — живая, непосредственная женщина с тем родом лондонского акцента, который недавно был классифицирован специали. — стами по лингвистической демографии, как эстуарный английский [110] . Обоим под сорок, но педант, набравшийся нахальства установить точную дату рождения Британии, анекдотическим образом не избежит ответа «55 до н. э.», а именно год первого римского вторжения на наши острова. Крэддоки обитают в надлежаще английской среде: уильям-моррисовские [111] обои в гостиной, декоративная бронзовая тарелка с королевой Викторией на кухне, а внизу на газоне изваяние, изображающее скачущего вприпрыжку большого домашнего кролика, белого с черными ушками и жутковато-тонкой черной линией вдоль хребта. Порода, опять же очень кстати, называется старо-английская, хотя сами Крэддоки склонны подозревать, что это китайская. Столь же озадачивающе запутанны расовые корни новой Британии, которая определенно не прошла бы экзамен комиссии, одержимой pur sang. Карин наполовину датчанка, «возможно, с дедом саами», а по другой линии в ней есть капельки югославской, ирландской и французской крови. Однако ж ее генеалогия, по крайней мере в качестве модели, безупречно патриотична, поскольку ранее она снималась в телерекламе в роли королевы Виктории, восседающей на бочонке с пивом.
110
Estuary English —
подчеркнуто грассирующий акцент, символ дурного вкуса, распространяемый с телеэкранов. На нем говорят в Лондоне и его окрестностях и вообще на юго-востоке Англии — вдоль Темзы и ее устья (estuary).111
То есть в стиле Уильяма Морриса, английского просветителя XIX в., имя которого связано с «движением искусств и ремесел», которое отошло от викторианской эстетики, чтобы обратиться к прототе Средневековья. Любимые мотивы — джунгли и растительные орнаменты.
В интересующем нас случае она позировала Барри в домашней пародии на свое мифическое воплощение. Закутанная в простыню, она сидела на доске, установленной на корзине для пикников и куче книг; трезубцем в ее правой руке служили садовые грабли, круглым щитом у левого бедра — старая столешница; коряга из палисадника в левой руке играла роль оливковой ветви. В подобных обстоятельствах позирование, разумеется, не значит, что модель должна надолго застыть в зафиксированном положении — скорее от нее требуется пробовать разные позы и жесты для серии фотографий, с которых впоследствии будут сделаны эскизы рисунков. Если даже ее участие ограничилось лишь этим сеансом, осознавала ли Карин Крэдцок серьезность происходящего — ведь ей предстояло воплотить образ страны для следующего поколения? «Да нет, не особо, — отвечает она с беспечной улыбкой. — Просто нелегкая была работенка — надо было помочь ему ухватить момент"».
У Барри уже был стаж работы с национальным образом — ему приходилось рисовать Британию в разных рекламных проектах. На этот раз «ухватить момент» оказалось целой историей, и весьма непростой, не в последнюю очередь из-за постоянных консультаций — или, если хотите, вмешательств. («Всю дорогу у меня над головой стояло еще десять человек»).
Тьма тьмущая черновых набросков фиксируют эволюцию Барри от субтильной, вертлявой, простецкой, широколицей Карин, уставившейся влево, к монументальной, величественной, государственной, римсконосой Британии, смотрящей вправо. Рост Карин — 5 футов 3 1/2 дюйма, тогда как на этой марке, говорит она, в ней «чуть ли не восемь футов». «Да, она барышня со статями», — соглашается Барри, испытывающий почти благоговение перед делом своих рук. Разумеется, нарисованные изображения часто бывают далеки от оригиналов: хотя Герцогиня Ричмондская по общим отзывам была великая красавица (и великая дуреха), к моменту своего появления на монете она перенесла изуродовавшую ее оспу. В случае Марианны некоторые корректировки можно было бы внести даже и на более ранней стадии, если вечнозеленые слухи о подтяжках, которые делает себе на лице Катрин Денев, заслуживают доверия.
Британия не просто укрупнилась; также улучшилась и ее осанка. «По мере изменения эскиза фигура все прибавляла и прибавляла в росте, — говорит Барри. — На моем первом эскизе она почти полулежала». Карандашная пометка вдоль верхнего края предварительного наброска гласит: «ФРОНТ РАБОТ. ШЛЕМ ПОМЕНЬШЕ. РУКУ — ДРУГУЮ. ГРУДЬ — ДРУГУЮ. ЩИТ — ДРУГОЙ, и т. д.». Постоянно корректировались линии бедер, ног и торса. Предметом серьезной и обстоятельной дискуссии стал размер лифчика Британии. «Это был, можно сказать, ключевой вопрос», — вспоминает Барри. Майк Денни из Roundel Design Group объясняет: «Британия должна выглядеть могучей и величественной, но одновременно ей следует быть и женственной. Сначала грудь у нее была почти плоская — курам на смех. Затем мы ударились в другую крайность. В конце концов мы сошлись на размере 36В». Демократично, ничего не скажешь: 36В в настоящее время — стандартный размер бюста в этой стране, причем данный показатель неуклонно прогрессирует, во всяком случае, еще семь лет назад средним признавался 34В, если верить расчетам производителей бюстгальтеров Gossard. Двумя факторами, обеспечивающими рост, считаются противозачаточные таблетки и улучшение питания; смех смехом, а в этот самый момент femme moyenne sensuelle [112] мало-помалу пухнет как на дрожжах, нацелившись уже на 36С. Барри Крэддок вспоминает тот момент, когда «дама из Управления почт, Анджела Ривз, взяла ручку и сказала — вот это должно быть вот так». Похоже, у него отлегло от сердца, когда выяснилось, что конечное решение осталось за заказчиками: «Стандартный 36В — так они мне сказали».
112
обладательница среднестатистического сексуального темперамента (фр.).
Помимо амазонкианских параметров Карин, предметами обсуждения стали стилистические и декоративные частности. В своем дебюте на монетах — медном сестерции, выпущенном при императоре Адриане (117–138 н. э.) — Британия предстает в своей начальной, подневольной ипостаси, пленницей, стоящей на скалистом утесе с утыканным шипами щитом в руке. В новое время — то есть начиная с XVII века — она была скорее завоевательницей, чем той, кого завоевывали, — непоколебимая, величественная фигура, представляющая себя в умеренно парадоксальном виде — как несущую одновременно и войну, и мир. При ней всегда был круглый щит, расписанный в цвета национального флага; она держит либо копье, либо (с более недавнего времени) нептуновский трезубец; два ее наиболее привычных аксессуара — боевой шлем и оливковая ветвь, которые появляются и исчезают в зависимости отдуха времени. Часто ее изображают неусыпно сторожащей берег, и ее морской статус может быть подчеркнут с помощью добавления корабля или маяка, иногда и того и другого. Реже — как, например, на 50-пенсовой монете 1969 года — ее комбинируют с другим имперским животным — львом.
Британия мистера Крэддока — образ строгий, представительный и весьма традиционный. Щит, меч, трезубец, оливковая ветвь, все та же фигура на бушприте корабля Pax Britannica: сначала мы вас завоюем и затем преподнесем вам мир, а вы покорно его примете. Барри и так и эдак пытался смягчить этот образ, но нельзя сказать, чтобы он преуспел в этом. Карин вспоминает, что однажды, когда она позировала, «он попросил меня держать грабли более нежно», и, может статься, в том, как Британия сжимает свой трезубец на марке, можно уловить нечто женственно-безвольное, самую малость. Но прочие инициативы мистера Крэддока натолкнулись на сопротивление членов комитета. «Я предлагал вставить туда голубей, — вспоминает он. — Голуби им не понравились». Майк Деннис согласен: «Да, голуби нам не понравились. Мы хотели, чтобы получился символ, это ведь не просто картинка какая-то». Завернули также и парусник, который попробовал протолкнуть Барри, равно как и рудиментарные Белые скалы Дувра. «А что за тучи у вас сгустились на заднем плане? — спрашиваю. — Выглядит это так, будто над плечом Британии вот-вот разразится Ураган Крейг или тайфун Донна. «Да это так, просто», — поспешно отвечает Барри, несколько нервически, будто перепугавшись, что эту его погоду могут принять за политический подтекст, который он протащил контрабандой. Иногда тучи — это просто тучи.