Письма из Лозанны

П. Низовой — выходец из крестьянской семьи. Он родился в глухой деревне Костромской губернии и научился грамоте у старого солдата-инвалида.

«Первая пленившая меня книга была «Космография», купил старую, без начала, и название ее узнал только несколько лет спустя, — писал в Лозанну Павел Низовой. — Из изящной словесности были «Бова Королевич», «Еруслан Лазаревич», «Как солдат спас Петра Великого» и т. п. И только около 17—19 лет — стихи Кольцова, Никитина и Некрасова.

Умственное развитие шло убийственно медленно. Рабочая среда (строительн. рабоч.), в которой я проводил дни и ночи, совершенно не интересовалась книгой и наполовину была неграмотной. Исключением был один рабочий-маляр, бывший ротный фельдшер, он говорил мне что-то о звездах и стихах. Работал с ним в одной паре — подмастерье и ученик — я получал на обед 10 коп., 5 коп. на чай в трактире и 5 коп. на фунт ситного: мы ухитрялись экономить из этой суммы на газету или на какую-либо книжку-листовку. Вместе читали и обсуждали.

Потом, когда денег стало несколько больше, начал покупать на «толкучке» более серьезные книги». {14}

14

Там же, к. 254, ед. хр. 74, л. 1 оборот.

И на это письмо молодой литератор услышал отзывчивое, доброе слово, а его умел сказать Н. Рубакин, если угадывал и открывал дар.

Не все его корреспонденты становились профессиональными писателями: одним не хватало таланта, другим — необходимых условий, а третьих засасывала и губила окружающая среда.

Но все, кто обращался к Н. Рубакину за советом, получали его «полной душевной мерой», оставались благодарны ему на всю жизнь, становились пламенными пропагандистами книги. Среди них наши земляки А. Завалишин, П. Дорохов и др.

«Простите, что так долго не отвечал на Ваше письмо, — сообщал Рубакин учителю В. Е. Лезину. — Это произошло по моей болезни. Познакомившись с Вашими стихами, я думаю, что Вам бросать их писание не следует. Если Вы глубоко и сильно чувствуете, о чем пишете, если Вы не гонитесь за фразой и красивым выражением, — у Вас может быть будущность. Правда, быть может, скромная, но все же полезная, тем более, что Вы, по-видимому, певец не только личной жизни, но и народного горя. Вам не мешает познакомиться с психологией творчества и прочесть статьи Овсянико-Куликовского по этому вопросу. Затем сборник, изданный под редакцией Лезина, «Вопросы психологии творчества», [2] — 3 т. и специальный труд Потебни «Лекции по теории словесности». Быть может, в Екатеринбургской библиотеке найдете Вы их. Попробуйте послать Ваши стихи в ярославскую газету «Голос». Быть может, не мешает Вам попробовать свои силы и в прозе, вроде таких очерков, как Коновалова в «Современном мире». Вы — сами крестьянин и будущий деревенский учитель, — видели крестьянскую жизнь лицом к лицу. Вы чувствуете народное горе, — пишите обо всем этом правдиво, честно и содержательно, обращая внимание прежде всего на факты. Не стесняйтесь писать мне длинных писем». {15}

2

«Вопросы теории и психологии творчества» под ред. Б. А. Лезина.

15

Уральский следопыт, 1969, № 3, с. 76.

Автограф.

Письмо Н. А. Рубакина Н. В. Здобнову

Свои труды Н. Рубакину высылали и молодые ученые, и литературоведы, и книговеды. Среди них был наш земляк Н. Здобнов, будущий лоцман книжных морей, много сделавший для развития сибирской и уральской библиографии.

Н. А. Рубакин восторженно отозвался о работах Н. Здобнова:

«Премного благодарю Вас за присылку Ваших интересных и таких солидных работ, как «Указатель библиографических пособий по Уралу» и «Материалы для Сибирского Словаря Писателей». Просматривая их, просто-таки приходишь в восторг от Вашей любви к делу и Вашего трудолюбия. Вы перерыли целую уйму сырого материала и солидно разработали его в интересах краеведения. Честь Вам и слава! От всей души желаю Вам успеха в Ваших работах. Но особый интерес представляют для нас Ваши «Основы краевой библиографии», которую мы тоже получили и которую я в настоящее время изучаю. Большое спасибо Вам за присылку Ваших трудов в библиотеку нашего института». {16}

16

Уральская новь. Разовая литгазета (Челябинск), 1965, 9 мая, с. 13.

Во все уголки Урала

Красной нитью через всю переписку с уральцами проходит протест Н. Рубакина против социальной несправедливости, порождающей невежество и темноту, обрекающей простой люд на страдания. И хотя в письмах Н. Рубакина нет призывов к открытой революционной борьбе, но, настойчиво внушая герценовскую мысль, что книга — человеческий документ, по которому люди «вводятся во владение настоящего, во владение всей суммы истин и усилий, найденных страданиями, облитых иногда кровавым потом», что книга «программа будущего», ученый звал своих читателей быть активными борцами за новую жизнь.

Вот что пишет Н. Рубакин учителю В. Н. Егорову из Пермской губернии:

«Как сделать свою жизнь глубже, полнее, возвышеннее, напряженнее и красивее, чтобы действительно чувствовать, что живешь? Я говорю Вам от всей души: всякий может, всякий должен! Я уверен, что и Вы, как учитель, можете сделать гораздо больше того, что Вы теперь делаете… Надо выйти из своей насиженной кельи и начать сливать свою жизнь с общей жизнью, для этого полезно входить в кооперативы, создавать их, входить в отношения с другими учителями, ища единения с ними. Ваша жизнь уходит в одиночество, но теперь на свете много людей, тоскующих о том же: они нужны Вам, а Вы им. Нет такого человека на свете, который нигде не нашел бы отклика своей тоске. Вот и говорю Вам: Вы не одиноки». {17}

17

Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина. Рукописный отдел. Ф-358, к. 226, ед. хр. 27.

Эти добрые и мудрые советы, рассыпанные в рубакинских письмах, помогали его корреспондентам найти свою дорогу, приобщиться к общественным интересам и борьбе за новые идеалы, пессимистические настроения сменить на гражданскую активность. Н. Рубакин рекомендует Егорову выписать журналы «Учитель», «Вольный университет» и далее продолжает:

«Я думаю, что мы накануне такой интересной и напряженной жизни, что за счастье должны считать, что можем быть участниками и творцами ее наступления».

За этими словами встает образ борца, уверенного в своей благородной миссии просвещения и воспитания народных масс. И не удивительно, что многие уральские корреспонденты, читатели книг Н. Рубакина становились революционерами. Среди них были Н. Д. Асеев — студент Уфимского учительского института, позднее рабочий железнодорожных мастерских, П. Е. Кувайцев — служащий Белорецкого завода.

Любопытно его письмо Н. Рубакину в 1901 году:

«Подвергаясь некоторому риску быть уволенным со службы администрацией завода… я в июле выписал и распространил среди рабочих и служащих завода 28 словарей иностранных слов (изд. Иогансона), 30 карт Оренбургской и Уфимской губ. (изд. картограф, зав. Ильина), на 5 рублей народных изданий Кокосова, Дорошенко, Березина, Семенова, Харьковского общества грамотности и пр. Теперь еще выписал народных изданий и карты. В так называемых верхних и средних слоях заводского общества мы на десятки рублей распродали рассказов М. Горького, Чехова, Чирикова, Вересаева…

Вся эта деятельность в значительной степени ничтожна и пустячна по результатам, и действительность дает слишком много оснований для пессимистического отношения к настоящему (это не мешает быть оптимистом будущего). Но это мне нравится, этим занятием можно приятно убивать и расцвечивать крайне будничную, серую действительность». {18}

18

Там же, к. 224, ед. хр. 61.

Далее Кувайцев указывает на то, что их общество потребителей займется книжной торговлей, и обращается к Рубакину с просьбой сообщить список лучших книг для народного чтения, добавляя при этом:

«В данном случае нужно иметь в виду фабричное население, безземельное (есть лишь усадебная земля). Книга должна развивать в рабочих понятие о правах человека, о необходимости дружной, сплоченной деятельности для достижения успеха: в этом смысле подходящие книги, вроде «Редкого праздника» Потапенко и др.»

А через год Петр Ефимович Кувайцев, административно высланный в Белорецк за участие в студенческих беспорядках, стал членом марксистского кружка.

Росту количества читательских писем содействовала статья Н. Рубакина «В глубине читающей России», как ответ писателя и книговеда на вопросы корреспондентов. В челябинской газете «Голос Приуралья» она была перепечатана из журнала «Школа и жизнь».

Статья любопытна во многих отношениях, но прежде всего активной пропагандой книги. Н. Рубакин подчеркивает особую, совершенно новую роль интеллигенции в надвигающемся преобразовании России.

«Интересно теперь присмотреться, — говорит он, — какой же именно автор нашел наиболее полный отклик в душе такого интеллигента, выросшего в народной среде и в ней же оставшегося и продолжавшего работать для нее?»

Н. Рубакин приводит слова из письма одного своего корреспондента, который рассказывает, что самое сильное, непередаваемое впечатление произвел на него Глеб Успенский,

«милый, родной, смеющийся и грустный, веселый и тоскующий Глеб Иванович. Читая его, я плакал, негодовал, смеялся, радовался, надеялся…» {19}

«Читая эти и подобные им письма, — их немало, — замечает Н. Рубакин, — невольно чувствуешь, что из народной толпы идет новая сила…»

19

Голос Приуралья, 1912, 29 ноября.