Письма из Терра Арссе

— Ну, тогда посмотри еще раз, — сказал он, сквозь сжатые зубы и горящей ладонью коснулся его лица.

От дикого крика Тулемия у меня заложило уши. Неприятно запахло паленой кожей, а от осознания, что это была кожа живого человека, у меня свело внутренности и противно засосало под ложечкой. Смотреть на это так же равнодушно, как смотрели остальные присутствующие, у меня не получалось, поэтому я отвернулся.

Душу переполняло чувство вины, а от досады хотелось завыть. До боли сжал кулаки. В этот момент я утвердился во мнении, что точно не воин. По-настоящему храбрый человек, наверное, ворвался бы в зал и остановил бы это чудовищное издевательство. Или бессмысленно, но отважно, погиб бы рядом с ним.

Повернулся к гобелену снова только тогда, когда экзекуция, наконец, прекратилась. Таламур убрал руку от головы Тулемия, а тот часто, прерывисто, задышал. На его лице остался темно-красный, усыпанный волдырями, дымящийся отпечаток мужской ладони, а тело повисло на, удерживающих его, корнях, словно тряпичная кукла.

Монарх брезгливо оттряхнул руку и вытер ее о собственную королевскую мантию.

— На этом ты должен закончить, — прохрипел Тулемий.

Голос его был трудноузнаваемым от, терзавших его, страданий. Но, превозмогая боль, он произнес:

— Потому что если ты продолжишь… если продолжишь…ты останешься без видящего, а я все-еще тебе нужен…

— Зачем же мне видящий, который не желает мне ничего предсказывать? — с презрением выплюнул в его сторону Таламур.

Тулемий издал непонятный, не то хрип, не то смешок и проскрипел:

— А я желаю… теперь я желаю рассказать тебе о том, что тебя ожидает…

— И что же?

Кажется, видящему удалось-таки его заинтересовать. И без того напряженная атмосфера в зале королевского дворца, обострилась до предела. Все присутствующие замерли и обратились в слух. Я тоже.

— Ну?! — Поторопил Таламур. — Что же меня ждет? И что заставило тебя изменить свое мнение?

Тулемий поднял голову, снова явив всем лицо, перечеркнутое страшным, уже покрывающимся отвратительными волдырями, ожогом.

— Я передумал, потому что… теперь ты заслужил мое пророчество…

— Не томи, Следующий, а не то я вынужден буду повторить!

— Не утруждайся, Величество… Я обойдусь без этого… Ты весь — огонь. Ты — пламя. Обжигаешь других… И жаждешь еще огня, чтобы стать сильнее…

Таламур прищурился и напрягся, внимательно слушая своего обожженного собеседника. Он старался не упустить ни единого, произнесенного им, слова. А его собеседник, с трудом шевеля опаленными губами, договорил:

— Ты найдешь тот огонь, что так ищешь… Или он сам тебя найдет… после того, как ты прольешь кровь равного себе, ты получишь столько пламени, сколько и представить себе не мог.

После этого, голова Тулемия, снова обессиленно упала на грудь.

А дождь за окном перешел в настоящий ливень, оглушительно забарабанивший по стеклам.

— Равного себе? Кого? — Взревел Таламур и, вцепившись руками в грудь видящего, встряхнул его, чтобы привести в чувство. — Тоже короля? Тоже мага? Кого?

Но Второй Следующий не собирался облегчать ему задачу, продолжая болтаться на, удерживающих его, корнях, уже без сознания.

Ливень за окном зашумел настолько, что почти заглушил все остальные звуки. Завывал ветер.

А я подумал о том, кто же и в чем равен Таламуру? И чью кровь, помимо крови Следующих, он еще собирался пролить?

Жареное мясо и эльфийское вино

Тэтрилин Тэле Фэанааро Арссе Терра Арссе. Глушь Гваэлонского леса.

? Dirk Maasseen — Lumiere

Когда Дэй вернулся, неся на плечах небольшую тушу какого-то зверя, не так давно моросивший дождь, уже лил стеной, через которую в темном лесу ничего не было видно.

Я послушно оставалась в седле, завернувшись в плащ с головой, но так, чтобы глаза все еще могли что-то различить в почти кромешной тьме. Поэтому, когда мой промокший до нитки спутник неожиданно шагнул из мрака, я вздрогнула и ахнула от неожиданности.

— Не бойся, в Гваэлоне нет никого, от кого бы тебя не смогла защитить Прада, — громко произнес Дэймос, перекрикивая шум дождя.

Так, словно делал подобное ежедневно, он подвесил к, прикрепленным к седлу, крючкам свою добычу. Вода лилась с вивианца ручьем, но он, казалось, совсем этого не замечал, а я ежилась от холода и сырости.

После этого, он резво вскочил на лошадь, заняв место позади меня, и Прада продолжила свой путь ходкой рысью.

— Плащом, я надеюсь, поделишься?

Я не стала сопротивляться, поскольку плащ все-таки принадлежал Дэю, и сняв его с собственных плеч, позволила, как и прежде, накинуть его на нас обоих.

Несмотря на то, что одежда вивианца была сырой, от его груди исходило приятное тепло и, не почувствовав ожидаемого дискомфорта, я позволила себе инстинктивно прижаться к нему ближе, чтобы согреться.

— Почему ты сказал, что лошадь могла бы меня защитить? Подойди к нам, к примеру, медведь, он легко задрал бы нас обеих.

— Лошадь и не смогла бы, — лаконично ответил он.

Видимо, все еще злился на меня. Я тоже злилась, но не считала это поводом всю дорогу молчать. Слишком уж много вопросов хотелось задать. Если бы он только еще соизволил отвечать нормально, а не выдавал, один за другим, односложные, ничего не значащие, ответы.

— А, ну это, конечно, все объясняет, — не удержалась от иронии я.

Какое-то время он ехал молча, но потом все же произнес:

— Прада — не лошадь.

— У нее лошадиная голова, лошадиный хвост и лошадиные копыта. Кто она в таком случае? Барсук?

Спиной я плохо определяла его эмоции, но Дэй, кажется, издал смешок.

— Она къярд.

А я ахнула. Такого ответа я уж точно не ожидала и неверяще уставилась на ту самую лошадиную голову с мокрой смоляной гривой, покачивающуюся от быстрой езды, прямо передо мной.

— Къярды же вымерли, вслед за драконами, много лет назад!

— Не вымерли, а перестали размножаться, — поправил он. — Драконы тоже не вымерли, а навсегда ушли из земель Терры.

Ему, наверное, как вивианцу, было виднее. Не стала спорить.