Письма к тайной возлюбленной

И теперь Гаррет ей настолько безразличен, что она даже злиться на него не может. И не испытывает желания отомстить — ей хочется только одного: побыстрее закончить этот разговор.

— Гаррет, — проговорила она очень ласково, — я принимаю твои извинения. Но ты был прав, что порвал со мной. Мы совершенно разные, и нам не следует быть вместе. Прощай.

С этими словами она отключила трубку. Карла и Элеонор взирали на нее с округлившимися от изумления глазами. Наконец Карла не выдержала:

— Почему ты была так мила с этим подонком?

А Линдси улыбнулась, весьма довольная собой:

— Потому что я совершенно к нему равнодушна.

Да, ее сердце принадлежало теперь другому мужчине — пусть даже этот мужчина не собирался этим сердцем воспользоваться. И может быть, оно навсегда останется у него, независимо от ее собственных желаний.

Когда три подруги допили коктейль и встали, собираясь перейти в «Прибрежное кафе», Линдси вдруг вспомнила еще кое-что, о чем следовало спросить:

— Как прошло вчерашнее заседание Книжного клуба? Мне очень жаль, что я на него не попала… мне действительно хотелось пойти.

— Ну, — ответила Карла, — мы решили его перенести, раз тебя не было, подождать, когда ты сможешь прийти. Так что мы просто ели пирог и говорили о том, как с тобой стало интересно, и надеялись, что с тобой и Робом все хорошо.

Линдси захотелось расплакаться — и на этот раз она твердо знала, что алкоголь тут ни при чем.

— Ничего более приятного мне еще никто никогда не говорил.

В глубине души она понимала, что на самом деле ей не хочется уезжать. Но она должна уехать. Как только ленч закончится, ей надо будет загрузить свой огромный чемодан в багажник и убраться из Лосиного Ручья, пока она окончательно не развалилась.

Все утро Роб проспал. Ночь у него прошла погано: он метался, крутился и мучился кошмарами, которых при пробуждении вспомнить не мог. А теперь он просто лежал в постели и думал. Строил планы.

Он расскажет Стэнли Боббинсу всю правду о своем прошлом — поскольку сейчас разговоры все равно уже должны были начаться — и выяснит, захочет ли Стэнли, чтобы он закончил работу. Надо будет заверить Стэнли, что он не оскорбится, если тот откажется подпускать его к своему дому. В конце концов, у него ведь там жена и ребенок, а Роб — бывший уголовник. Он переговорит и со Стивом Фишером: посмотрит, не предпочтет ли он пригласить кого-то другого закончить пристройку.

А еще он напишет Линдси записку в гостиницу «Гризли», сообщит, сколько хочет получить за прокат, дом и участок…

Он решил, что продаст ей все по дешевке. А если она откажется от покупки, он выставит все на продажу вместе с обстановкой и будет надеяться, что появится кто-то, кто полюбит эти места и будет заботиться о доме и прокате… ради Милли.

А потом он посадит Кинга в грузовик и поедет вперед, пока не найдет какое-нибудь новое место.

Черт! Это звучало весьма уныло. Но он и чувствовал себя скверно.

Заставить себя встать с постели оказалось трудно. Трудно было придумать хоть какие-то доводы в пользу того, чтобы приняться за дела. За один день он потерял все, что ему было дорого. Работу. Дом. Наследие Милли. И племянницу Милли тоже. Все еще лежа на сбившихся простынях, он закрыл глаза, чтобы не видеть яркого солнца за окном, и попытался обуздать боль, которая жгла ему грудь. Он был чертовски легкомыслен. Он позволил себе… привязаться. Слишком сильно. Он позволил себе поверить — по-идиотски! — будто может вести нормальную жизнь.

И вот теперь мысль о том, чтобы уехать, начать все сначала, одному (не считая Кинга, конечно), стала весьма… непростой. И он даже не мог по-настоящему сердиться на Линдси за то, как все это получилось. Линдси была энергичная, веселая, разговорчивая… такая уж она была. Но, безусловно, она не та личность, которую может иметь рядом с собой такой человек, как он. Как бы больно ни было с ней расставаться.

Наконец, примерно в два часа дня он заставил себя встать, подобрал с пола брошенные там накануне джинсы, натянул их и побрел на кухню. Там он отыскал какие-то булочки, принесенные Линдси из кафе пару дней назад. Они успели зачерстветь, но это его не слишком волновало. Пару раз откусив от булки, он понял, что аппетита у него нет. Посмотрев вниз, он увидел, что Кинг смотрит на него с беспокойством. Пес понимал: что-то не так, как было прежде.

Роб потрепал ему уши и постарался его успокоить:

— Все в порядке, приятель. Не тревожься, у нас все будет хорошо.

Но было непохоже, что Кинга это успокоило.

Когда зазвонил телефон, он решил не поднимать трубку. Ему не хотелось ни с кем разговаривать. После вчерашнего это может быть кто угодно… и что им может понадобиться? Он в ближайшее время соберет силы, чтобы поговорить с людьми, но не сейчас. Со щелчком включился автоответчик, а он вдруг ярко представил себе картину: жители окружают его дом с факелами в руках. Он почти готов был рассмеяться. Почти.

— Эй, Роб, это Карла, — услышал он через автоответчик. — Я подумываю менять крышу на «Лосе», но не представляю себе, сколько это может стоить. Сообщи мне, не можешь ли ты составить смету, ладно?

И она повесила трубку. Он застыл на месте, недоуменно глядя на телефонный аппарат.

Он точно знал, что Карле все известно. Иначе и быть не могло. Они с Линдси сдружились, и к тому же она хорошо знакома с полицейским Дэйвом. Может, это специально разыгранная сцена — может, это Линдси попросила ее ему позвонить? Пока он решил игнорировать эту просьбу.

Когда телефон зазвонил снова, он машинально схватил трубку и почти рявкнул в нее:

— Да?

— Господи, Роб! Это Элеонор. Ты меня чуть не оглушил.

Он шумно вздохнул.

— Извини, Элеонор. Неудачное утро.

— Ну, после вчерашнего имеешь право. Я позвонила, чтобы напомнить о брони на уик-энд. Надо будет открыть прокат в пятницу днем, потому что летние гости уже хлынули, и все спрашивают про каноэ. Погоду обещают отличную, так что туристский сезон в Лосином Ручье открыт.

Он растерялся, не понимая, как на это отвечать. Потому что, конечно же, Элеонор тоже должна была про него все узнать.

— Ладно, — буркнул он тупо. — Спасибо, что дала мне знать.

Попрощавшись с Элеонор, он почувствовал, что жизнь теперь не представляется ему такой уж унылой. Казалось, будто вчерашнего дня просто не было. Люди ожидали, что он во время уик-энда будет давать напрокат каноэ. Голос Элеонор звучал совершенно нормально — не как у женщины, которой страшно рядом с ним находиться или которая стала по-другому к нему относиться. И Карла тоже говорила совершенно нормальная.