Письма на воде

Она рассталась с Сергеем, зашла в подъезд, подождала, когда он уедет, и отправилась к Никите в Бескудниково. В ту ночь ей очень нужен был мужчина.

Позже она сказала, что это было ошибкой.

Пока она развлекалась с Никитой, Сергей прислал ей длинное, красивое и очень страстное сообщение.

Мы с Настей уверяли Сашу, что она все сделала правильно – первый раз занималась с Никитой любовью не как отчаянно влюбленная дурочка, а как уверенная в себе, вожделенная женщина, которой просто очень понадобился хороший секс.

Никита, впрочем, тоже ощутил смещение приоритетов.

Он вдруг принялся Саше названивать. Пригласил ее в ресторан.

– Не понимаю, он что, умственно отсталый? – негодовала Саша после свидания.

В ресторан Никита оделся так, как будто в турпоход собрался.

Домашний свитер, растянутые джинсы.

– Ничего себе! – воскликнул он, когда принесли счет.

После ужина Саша попросила отвезти ее домой.

– Это даже рестораном не назовешь! – жаловалась Саша. – Так, кафе. Я ему деньги предлагала. Отказался, но счет изучал полчаса. Стыд! Ну почему он всегда все портит?!

Я позвонила Никите.

– Ну что ты, как жлоб? – спросила я.

– В каком смысле? – враждебно переспросил тот.

– Мне Саша все рассказала.

– Сплетничаете?

– Естественно.

– А какого черта она ко мне привязалась? Что за свитер? Что за джинсы?! – передразнил он.

– Никит, ты не мог нормально одеться?

– Я нормально оделся!

Разговаривать с ним не имело смысла. Он уперся.

– Никит, ты ведешь себя как ребенок, на которого мамаша шапку надевает, а он эту шапку срывает – и хрясь об пол! Вот я какой взрослый! Не надену ничего!

Мы разругались.

Сергей пригласил Сашу в театр на Хаматову. Не то чтобы Саша театр не любила. Просто ей хотелось побольше Сергея и поменьше театра. Она предлагала уехать после первого акта. Сергей был оскорблен. Тогда в антракте Саша надралась в буфете коньяком. Весь второй акт она мучительно хотела в туалет, но стеснялась потревожить Сергея, который смотрел спектакль, обомлев.

– Ты не против, если я приглашу тебя поужинать? – Сергей был сама любезность.

«Пригласи меня в постель!» – думала Саша. Ей очень хотелось к нему прикоснуться. Погладить его плечо. Положить ладони на шею. Провести рукой по спине.

– Он надо мной издевается! – заламывала она руки. – Сколько можно?!

– Если тебе нужен быстрый секс и куча хамства – обращайся к Никите! – прикрикнула на нее Настя.

Она уже разочаровалась в Мише и вела себя так, словно Саша продала ей низкорослую дворнягу, выдав ее за чистокровного ротвейлера.

– Она права, – согласилась я. – Ты дуришь. Вряд ли ты встретишь мужика, в ком будет немного Никиты, немного Сергея и еще чуть-чуть Микки Рурка. Надо быть реалисткой.

Саша рассмеялась: это и правда было смешно – получить от меня такой совет.

Она официально рассталась с Никитой. Никакого быстрого секса. Никаких туров в Бескудниково.

И соблазнила Сергея.

– Поехали к тебе, – предложила она после ужина и кино.

Они ходили в «Иллюзион» смотреть «Все о Еве».

Ей нравилась его квартира. Он нанимал дизайнера. Набросков Пикассо, конечно, не наблюдалось, но стены украшали работы хороших русских реалистов.

Там Саша согрелась. Это был не тот секс, что ударяет в голову, как тяжелый наркотик. Это была нежность, почти любовь – тот вид физической близости, который превращается в чувства. Это были неспешность и внимание друг к другу.

Саше нравились его губы, его прикосновения, его теплые руки, твердые ладони. Она чувствовала себя любимой, хрупкой, женственной. Любовницей, а не сексуальным партнером. Она ощущала его восхищение – и большего ей не требовалось.

Возможно, это атавизм. Возможно, девушки будущего не поймут, о чем речь. Но женщине, рожденной в двадцатом веке, необходимо видеть в глазах мужчины благодарность.

Саша не знала, влюбился ли он в нее, или же просто он такой милый, старомодный мужчина, который благодарен ей за то, что она его выбрала.

При этом он умудрился не потерять достоинства и не утратить мужественности.

– Есть подозрение, что он зануда, – добавила она, рассказав мне о первых впечатлениях.

– Ну ты хороша! – Я всплеснула руками. – Только что это был лучший в мире секс, а теперь он зануда!

– Зануда! – настаивала Саша. – Секс хороший, но мне с ним скучно. Похоже, у него нет чувства юмора.

А Никита тем временем завел себе Наташу.

Очень худенькая, маленькая, с неожиданно полной грудью – эта красавица была платиновой блондинкой с прической «боб». Наташа держалась надменно, много молчала.

Никита пригласил ее на какой-то модный фильм, и она настаивала, чтобы они поехали в кинотеатр, где есть места для поцелуев. Как выяснилось, на такие деньги можно нанять пару шлюх, которые не ограничились бы невинными поцелуями. Никита взбунтовался, Наташа развернулась и ушла.

Никита, конечно, обиделся, но Наташа была тверда – она отвечала на каждый его десятый звонок и сообщала, что очень занята.

Никиту выручили розы, шоколад ручной работы и сережки от Сваровски.

Но все пришлось начинать сначала. Никаких поцелуев.

Мне было обидно за Сашу.

Никита не надевал на свидания с Наташей старый свитер и потрепанные джинсы. Он надевал то, что они купили вместе с Сашей. При мне Никита устроил истерику из-за того, что ботинки не идут к куртке.

Сашу не надо было добиваться. Она была открыта для него круглосуточно, как городской парк. А Наташа требовала плату за вход – и за эту плату его еще и унижали на пороге, ясно давая понять, что не очень-то он и важная персона, чтобы перед ним расшаркиваться.

Наташа превратила их отношения в коммерческое предприятие: почему-то ей казалось при этом, что именно она – настоящая женщина.

А нам это представлялось отсутствием достоинства – относиться к себе как товару.

У меня, насмотревшейся на этот аттракцион, даже промелькнула мысль о выгоде быть настоящей сукой.

Мысль эту я подавила, ведь все зависит от того, чего ты хочешь в жизни.

Жизнь Наташи, например, очень скоро изменилась. Умер отец – влиятельный мужчина, на котором в их семье все держалось. Ее мать, оплакав мужа, сделала себе несколько пластических операций и уехала в Монако, заявив, что вдоволь намучилась и теперь хочет пожить для себя.