Письма полковнику

Самое время, не прощаясь, выйти из игры.

Человек пересек вестибюль зигзагом, огибая скопления людей и завалы телекамер, и вышел к дверям, ведущим во внутренний дворик. Посторонился, пропуская санитаров с носилками; надо же, кого–то достало и там. Вышел на солнце, прищурился, надел темные очки. Проходя мимо бассейна, жизнерадостно сияющего голубым глазом идиота, бросил через плечо мобилку, а затем, усмехнувшись, и прямоугольную карточку визы с тускло–медным чипом. Наивно и нелепо — но жест. Символический, стильный. Можно сказать, даже красивый.

— Вы в этом уверены?

Он остановился. Обернулся небрежно, как будто и не ожидал ничего другого, кроме знакомого до оскомины голоса из–за спинки шезлонга:

— Присаживайтесь. Надо поговорить.

Человек поднял другой шезлонг, валявшийся на боку, перевернул, поставил рядом, проверил устойчивость. Как будто от этого что–то зависело. Сел, скрестил ноги и даже улыбнулся:

— Может быть, и надо.

— Структура приносит извинения за форс–мажор. Вам компенсируют в эквиваленте.

— Вы думаете, хватит? При всем уважении к бюджету Структуры — вряд ли.

— Если вы пробуете торговаться, то не имеет смысла, сами прекрасно знаете. Если просто дерзите — тем более.

— Ни то, ни другое. Просто в последнее время мне всё меньше нравятся методы работы Структуры. Если так и дальше пойдет, вы разоритесь на компенсациях. По–моему, для всех было бы лучше…

— Стоп–стоп–стоп. Перед тем как сказать глупость, сделайте глубокий вдох и сосчитайте до десяти. Помогает, знаете ли. Какие такие методы? Что конкретно вы имеете в виду?

— Да как вам сказать.

— Так вот, уясните себе: если Структура приносит извинения и предлагает компенсацию, это вежливость по отношению к сотруднику, и не более того. Никакой нашей вины в случившемся нет. Штурм готовили цивилы, ваши, кстати, соотечественники, а провел его ваш же спецназ под их чутким руководством. Когда работают такие люди, Структура, поверьте, отдыхает.

— А…

— Разумеется, я бы тоже поинтересовался на вашем месте. Кольцевое замыкание по тезеллитовому полю — конечно, слишком оригинальное для них решение. Представьте себе, это сделал мальчик. Один, отдельно взятый. Виталик Дмитриев, пятнадцать лет. Хороший мальчик, мы обязательно будем с ним работать. Кстати, учился в классе вашей… клиентки.

— Та девочка тоже училась в ее классе. Интересное совпадение, правда?

— Какую вы имеете в виду? Катю Андрееву или Марину Круцюк?

— Марина… Да, Маринка. Я забыл. И во сколько вы ее оцениваете… в эквиваленте?

— Это не ко мне. Обратитесь потом в бухгалтерию, а если все–таки хотите поторговаться, предварительно к исполнительному директору по вашему округу. Кстати, Лиза передавала вам привет. К чему бы это, а?

— Понятия не имею. Передайте ей тоже, мне не жалко. Меня сейчас больше волнуют немного другие вещи.

— Вещи или женщины?

— Странно. Вы же, в отличие от меня, по имиджу не циник. Думаете, самое время поболтать о женщинах?

— Так и вам, согласитесь, не по имиджу пускать кораблики в бассейн.

— Тем не менее, я это сделал. И, знаете, не собираюсь нырять.

— Повторяю: глубокий вдох и счет до десяти. Иначе мне будет трудновато растолковать начальству это место в фонограмме. Когда вы шли в Структуру, вас ознакомили со всеми требованиями, и вы дали все обязательства, так что закроем тему. А поговорить нам придется именно о женщинах. Вернее, об одной.

— Тогда разговаривать не о чем. Я не видел ее со вчерашнего дня.

— Любопытно. Ее никто не видел со вчерашнего дня. И вся операция пошла насмарку.

— Вот вы и проговорились. Это от начала и до конца была операция Структуры, и скажите мне, что я не прав.

— Вы не правы. Структура лишь грамотно использовала внешние обстоятельства и кое–где корректировала час «икс». Вы прекрасно знаете, что не мы одни интересуемся Ресурсом. Все претенденты действовали своими методами, и по меньшей мере непонятно, почему вам не понравились только наши.

— Дети из ее класса… Вы бы захватили в заложники и ее ребенка, если б могли, правда?

— Не мы, а члены экстремистской организации «Идущие в пламя».

— Бросьте.

— Н–да… вас не узнать. Но, так или иначе, сейчас основная ставка Структуры — на вас. Клиентку мы отыщем, не беспокойтесь, это не ваша забота. А вот всё остальное — именно ваша. И Структура ждет от вас профессиональной работы.

— Боюсь не оправдать ожиданий. Она не подпускает меня так близко, как вам хотелось бы. Поэтому…

— Да что вы говорите? У нас другая информация.

— Правда? Ну что ж, для полноты информации: во время секса она молчит. А после — говорит вовсе не о том, что интересует Структуру. Если хотите, я предоставлю фонограммы.

— Разумеется, предоставите, это, как–никак, входил в ваши обязанности. Возможно, специалистам удастся вытянуть из них чуть больше, чем было произнесено открытым текстом… междустрочник, так сказать. Термин, кстати, из области работы с письмами.

— О письмах она говорила. Она знает, что вы знаете, что она… может, вам трудно меня понять?

— Справлюсь, не переживайте. Меня настораживает ваше «вы». Говорите «мы», так будет легче в первую очередь вам самому. У нас впереди еще много работы… Сегодня я оформлю вам новую визу и выпишу аванс в счет компенсации. Займусь лично и постараюсь сделать так, чтобы сверху не возникло лишних вопросов.

— Я должен быть благодарен по гроб жизни?

— Попробуйте, только вряд ли у вас получится. Знаете, вы мне даже больше нравитесь таким. Ступайте в отель и отдохните, вы же пережили не меньше, чем все они… остальные. Признайтесь, был такой момент, когда казалось, что эти сумасшедшие могут и вас убить?

— Представьте себе. И как вы догадались?

— Не надо, не язвите. На самом деле так оно и было.

— Рад слышать. Не ошибся.

— Ступайте. Не напоритесь на репортеров. Во–он там дыра в решетке… хотя вы, похоже, туда и двигались. Я прав?

— Вы всегда правы.

Человек поднялся с шезлонга, отряхнул, наконец, брюки от пыли, поднял руку в условно–прощальном жесте и зашагал прочь. Не оборачиваться. По их расчетам, сейчас, после такого вот разговора, он ни за что не должен позволить себе обернуться… Выдержать роль. До конца.