Письма стареющего селадона
Шрифт:
Сейчас я знаю, что в мыслях мама могла только порадоваться, что её сын – нормально созревающий юноша. А тогда я несколько дней тушевался, избегал попасть на глаза маме, думал, отчитает меня за аморальность. Это было больше пятидесяти лет назад.
***
Донара, я написал тебе пока о четырёх женщинах. Пятой в моей жизни стала та, которая позднее согласилась выйти за меня замуж. Супружеская жизнь – это всегда целый роман. Для тебя я освещу только один пласт нашей жизни.
Примерно через полгода, как мы стали коллегами, я влюбился. А ещё через полгода у нас, как сейчас говорят, завязались отношения. Мы стали любовниками. Она – опытная женщина 32 лет с двумя мальчиками, я – 25-летний молодой врач, с небольшим сексуальным опытом
Мы приспосабливались друг к другу почти год. Первый двухнедельный отпуск мы провели в одном курортном городе Северного Кавказа, жили в гостинице. Это было время абсолютного счастья для меня – иметь возможность весь день и всю ночь предаваться любви без ограничения.
Сначала мы принимали душ вместе, но мылили друг другу только спину. Потом я упросил, чтобы мы намыливали друг другу промежность. О, это дивная вещь, это ещё не взаимная мастурбация, но уже не петтинг! Какое-то время ушло на то, чтобы мы подошли к взаимным оральным ласкам в позе 69. Я постепенно стал давать предпочтение не классическим позам, таким как рабоче-крестьянская или раком, а другим: она на боку – я сзади, она на животе – я сверху, а также, лёжа на спине, головой в разные стороны, скрестившись промежностями, пропустив ноги к плечам другого, взявшись за руки, без амплитуды движений, только потягивая друг дружку одновременно на себя, мы тёрлись пушистым срамом и доводили себя до оргазма.
Я говорил ей, что не могу больше раза кончить. Она посмеивалась, потом молча, без разговоров, снова доводила меня до пика сладострастия. В один день у меня было четыре извержения!
Она раскрепощала меня больше как мужчину-личность, не разрешала грубости и похабности в её понимании. Нельзя было произносить слово «сосать», «лизать», «дрочить» и другие, – можно было это делать, но не говорить. Вообще, между нами в сексе было очень мало слов, всё понималось или интуитивно или по движениям тела и мимике.
Как-то я спросил, о чём она мечтает, чтобы я с ней сделал? Она ответила: «Хочу, чтобы ты всю ночь был во мне!» Я лежал на ней всю ночь, совершая медленные фрикции, пульсировал, поддерживал свой стояк поцелуями, мыслями, иногда проваливался в дрёму, но как-то умудрялся держаться на локтях. Так вся ночь и прошла в перманентном соитии!
За эти все годы я не смог её уломать на видеосъёмку. Говорил, вот станем мы дряхлыми и немощными, тогда будем смотреть, какими мы были молодыми, сексуальными и злоебучими! – Нет, ни за что!
У нас сложилась полная гармония, мы физически подходили друг к другу, и со временем мы приспособились функционально. Тут нельзя ничего добавить к высказыванию, что знание, намерение и практика всегда приведут к желанному результату. У нас был разнообразный секс. Мы иногда пробовали содомию – анальный коитус. После первого преодоления болезненности входа, её начинала забирать страсть. И, скажу тебе, до такой степени, что ничего сильнее этого не было. Она своей рукой, сильно надавливая, водила моими пальцами по клитору, чтобы была двойная разрядка. Когда мы бывали совсем одни, она в этот момент громко стонала, и я орал, изливаясь в прямую кишку!
Мы это делали редко, может три-четыре раза за год. Так и нужно, иначе расслабляется анальный сфинктер. Всё, что разнообразит секс, обогащает его, не должно стать довлеющим, даже если этого хочется. Это и есть культура секса.
Были у нас и эксклюзивные случаи. Мы как-то гуляли за городом, на опушке леса. Были мягкие зимние дни, по-видимому, декабрь. Пошёл снег крупными липкими хлопьями. Я открыл зонт. Мы всегда, будучи на природе, заходили за какое-нибудь дерево и я, стоя сзади, чуть наклонив мою благоверную, ритмично вдалбливал пестик в ступу. Всё было как всегда и в этот раз, только я правой рукой держал зонт, а левой – талию моей законной. По приближению моего истечения, милая быстро поворачивалась, приседала на корточки и принимала мой бальзам в рот, иногда сглатывала, иногда сплёвывала.
Я в эти моменты вспоминал, как она рассказывала, что после нашей женитьбы сотрудницы поначалу с юмором спрашивали: что, доктор, армянская глюкоза сладкая? Поэтому, когда она, морщась, выплёвывала моё семя, я передразнивал: что, не сладкая армянская глюкоза?В другой раз, я поехал встречать её в аэропорт на машине друга. На обратной дороге захватили ещё одного друга, он сел вперёд, а мы вдвоём на заднем сиденье «Жигулей». Мы расстались только на неделю, а кровь уже бурлила. С дороги она была, конечно, уставшая, и прилегла на бок, подогнув ножки, положила голову мне на колени. Сразу сработал мой рефлекс, я завёл руку под платье, протиснул палец за трусики и стал ритмично поглаживать вход в жемчужный грот. Она едва сдерживала себя, прошептала: я вся мокренькая. Я по-тихому вынул из брюк железобетонного шалуна и вложил ей в приоткрытый рот. Эмоции наши были на пределе, друзья на переднем сиденье вели оживлённый разговор между собой, я, зная, что моё лицо отражается в зеркале заднего вида, пытался изображать невозмутимость, и тут как потекло-о-о!..
Мы 15 лет ежедневно предавались любви в той или иной форме. За год могло набраться три-четыре дня пропуска, но были и дни «двух палок». Потом, когда пошли болезни, операции, соития наши стали реже, у меня со временем поостыла прыть, я стал давать предпочтение мастурбации, внебрачным связям. И вот, как результат, уже больше пяти лет, между нами, ничего нет. Это могло бы быть, если бы жена меня постоянно поддерживала, то оральными ласками, то руками, но она хочет видеть того злоебучего молодого самца, у которого всегда на неё стоял член.
Но того меня больше нет. Тот поезд уже уехал.
Письмо 5
Любезная моя пани Донара, kezet csokolom!
Сейчас я вступаю на зыбкую почву, где в жизни взрослого человека всегда присутствует тайна, интрига, сокрытие, двуличие, обман, одним словом, адюльтер. Я сознательно избегаю слова измена. Её значение расплывчато, имеет много оттенков, оно привнесено в социальную жизнь общества с религиозной и юридической целью. В первом случае ей отводится роль греха, во втором – провинности. И там, и там неизбежно наказание. Сама понимаешь, как обширна эта тема, которая перетирается столетиями в пересудах людей, в литературе, кино, на бесконечных телешоу.
Мы с тобой отойдём от порочной практики судить чужой поступок, мы не будем давать событиям оценки, мы будем их вспоминать друг для друга, понимая, что это часть большой жизни, в которой может быть всё. Я расскажу, как я запомнил то, что было в моей жизни, а ты прочтёшь и скажешь себе: «Надо же, ведь как бывает!» И сама расскажешь что-то своё.
Её полное имя Тамара. Но в школе для удобства мы её звали Марой. Она училась в параллельном классе, а в девятом после перетасовки мы оказались в одном 9 «В». Мара была неплохо сложена, чуть широка в талии, плотненькая, с ровными ножками и развитыми икрами, что редко для армянки. Смуглая, черноволосая, её отличали черные усики. В то время депиляция или обесцвечивание были редкостью, а в школьном возрасте этого делать было никак нельзя. В общем, девушка как девушка, у меня были другие объекты обожания. Но среди парней нет-нет, да вылетит тайная информация. Кто-то сказал после школьной вечеринки: «Андрей в углу Мару зажимал». Ага, значит можно!
Как-то уже в 10-ом классе мы собрались не в школе, а у одного из ребят дома, а дома вольготнее. Придумали такую фишку, что во время танцев вдруг на минутку неожиданно выключается свет. Вольница целую минуту! А я как раз с ней топтался в медленном танце, немного касался грудью её груди, животом живота, разбухшим гульфиком невзначай касался бёдер. Свет выключили, темень, я впился губами в её губы и сильно прижал к себе, чуть не задушил. Свет включили, мы как ни в чём не бывало топчемся в такт, боясь посмотреть друг другу в глаза…