Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Я спросил:

— Как вы думаете, сколько еще понадобится времени? Когда мы сможем увидеть, на что это на самом деле похоже?

— Возвращайтесь сюда через двадцать лет, — сказал он. — Тогда у вас сложится ясное представление.

— Так долго?

— Нельзя спешить в подобных делах. Кроме того, мы не будем раскапывать все. Мы должны оставить что-нибудь следующему поколению — у них появятся новые методы, и они смогут обнаружить то, что мы способны упустить. Я не намерен раскапывать более половины города.

Я задумчиво посмотрел на Фаллона. Этот человек в свои шестьдесят лет был готов начать что-то такое, чего, как он знал, ему не удастся закончить. Возможно,

благодаря привычке мыслить категориями столетий и тысячелетий, он развил в себе способность смотреть на вещи с позиции космоса. В этом он сильно отличался от Халстеда.

Он произнес немного печально:

— Человеческая жизнь слишком коротка, а его творения переживают его на многие тысячелетия, будучи более долговечными, чем сам человек. Шелли знал про это, и про то, что человек тщеславен. «Я Озимандиас, царь царей, посмотри на дело рук моих, Всемогущий, и приди в отчаяние!» — Он взмахнул рукой в сторону города. — Но должны ли мы отчаиваться, глядя на это? Я считаю, что не должны. Я смотрю на подобные монументальные сооружения как на продукт тщеславия человека, жизнь которого так коротка. — Он вытянул перед собой свои руки, покрытые узлами вен и немного дрожащие. — Как жаль, что эта плоть сгниет так скоро.

Разговор принял слишком мрачный оттенок, поэтому я сменил тему.

— Вы уже выяснили, где находится королевский дворец?

Он улыбнулся.

— Все еще надеетесь найти покрытые золотом стены? — Он покачал головой, — Виверо, как обычно, все перепутал. У майя не было королей — в том смысле этого слова, как мы его понимаем, но среди них имелся наследный властелин, которого называли Халач виник, и его-то, я полагаю, Виверо и принял за короля. Затем у них был главный военачальник — након, которого выбирали на три года. Жреческий сан тоже передавался по наследству. Я сомневаюсь, что у Халач виника имелся собственный дворец, но мы нашли, как нам кажется, одно из главных административных зданий. — Он показал в сторону одного из холмов. — Вот оно.

Оно несомненно было большим, но вызывало разочарование. На мой взгляд, это был просто еще один холм, и надо было иметь богатое воображение для того, чтобы мысленно превратить его в здание. Фаллон сказал терпеливо:

— Это не просто, я знаю. Требуется большой опыт для того, чтобы увидеть то, что скрыто под землей. Но то, что Виверо привели к Халач винику для вынесения окончательного приговора, это весьма вероятно. Халач виник являлся одновременно верховным жрецом, но Виверо этого не знал — он не читал «Золотую Ветвь» Фрезера.

Так же как и я, так что в этом мы находились с Виверо на одном уровне. Фаллон сказал:

— Следующим шагом мы избавимся от этих пней. — Он слабо пнул тот, на котором я сидел.

— Что вы собираетесь делать? Взорвать их?

Его, казалось, шокировал мой вопрос.

— Упаси Бог, нет! Мы сожжем их вместе с корнями. К счастью, деревья в дождевом лесу имеют неглубокие корни — вы можете видеть, что большая часть корневой системы на этой платформе расположена над землей. Покончив с ними, мы вместо корней введем в сооружение систему труб и зальем их цементом, чтобы укрепить здание. Мы не хотим, чтобы око обрушилось на более поздней стадии.

— Вы не нашли то, что так взволновало Виверо? Золотой знак — чем бы он ни был?

Он с сомнением покачал головой.

— Нет — и может быть, никогда не найдем. Я думаю, что у Виверо после двенадцати лет заключения в голове мог произойти небольшой сдвиг. Появилась какая-нибудь религиозная мания. У него могли начаться галлюцинации.

Я сказал:

— Если судить по современным

стандартам, то о любом испанце шестнадцатого века можно сказать, что у него была религиозная мания. Ликвидацию целых цивилизаций просто из-за расхождения во взглядах на Бога нельзя назвать признаком здравомыслия.

Фаллон поднял на меня глаза.

— Так вы считаете, что здравомыслие понятие относительное? Возможно, вы правы: возможно, наши нынешние войны из будущего будут выглядеть как проявление извращенного мышления. Несомненно, перспектива атомной войны никак не вяжется с понятием здравого смысла.

Я подумал о несчастном Виверо, которого терзали угрызения совести из-за того, что он побоялся обратить язычников в христианство. И все же он с готовностью советует своим сыновьям, как наиболее эффективно истребить язычников, хотя и соглашается, что эти методы не христианские. Своей позицией он напоминал мне мистера Пукли, изобретателя первого пулемета, который предлагал использовать круглые пули против христиан и квадратные для турок.

Я спросил:

— Где Виверо взял золото для изготовления зеркал? Вы говорили, что здесь было очень мало золота.

— Я такого не говорил, — возразил Фаллон. — Я утверждая, что оно копилось в течение столетий. Вероятно, в те времена сюда разными путями попадало довольно много золота, и ювелир за двенадцать лет мог скопить его достаточное количество. Кроме того, зеркала изготовлены не из чистого золота, это тумбага — сплав из золота, серебра и меди, и меди в нем достаточно много. Испанцы всегда говорили про красное золото индейцев, которое имело такой оттенок как раз из-за меди.

Он выбил пепел из своей трубки.

— Думаю, мне пора вернуться к карте Рудетски, чтобы составить расписание работ на следующую неделю. — Он сделал паузу. — Кстати, Рудетски говорил мне, что он видел в лесу нескольких чиклерос. Я приказал всем оставаться в лагере и не шататься по окрестностям. Это касается и вас.

Я быстро вернулся в двадцатое столетие. Придя в лагерь, я отправил послание Пату Харрису через радиопередатчик в Лагере-Один, проинформировав его относительно этого последнего открытия. Это было все, что я мог сделать.

5

Фаллон был несколько разочарован программой моих подводных работ. «Только два часа в день», — сказал он с недовольным видом.

Поэтому я был вынужден изложить ему краткий курс биофизики, связанной с подводными погружениями. Разумеется, главная проблема здесь азот. Мы пыряли на глубину примерно сто футов, абсолютное давление на такой глубине равняется четырем атмосферам — примерно шестьдесят футов на квадратный дюйм. Это не оказывает никакого воздействия на дыхание, поскольку впускной клапан подает воздух в легкие под давлением окружающей его воды. И здесь не существует опасности оказаться раздавленным разницей давлений.

Проблемы вызывает тот факт, что с каждым вдохом вы потребляете воздуха в четыре раза больше, чем в обычных условиях. Организм может достаточно легко справиться с избытком кислорода, но добавочный азот выводится из него за счет растворения в крови и накопления в клетках ткани. Если давление вернется к нормальному внезапно, тогда азот быстро освобождается, образуя пузырьки в кровеносных сосудах — кровь буквально кипит, и это верный путь в могилу.

Поэтому давление необходимо понижать медленно, поднимаясь на поверхность очень аккуратно со множеством остановок, чья продолжительность заранее рассчитана докторами Адмиралтейства так, чтобы накопленный азот освобождался постепенно, с контролируемой интенсивностью.

Поделиться с друзьями: