Питер
Шрифт:
Ноздри холодит и щекочет — здесь запахи. Но главное не это. Призрак чувствует мир по-другому. Мир полон радиочастотных излучений. Каждый человек, каждое живое существо — это радиостанция, говорящая на своей частоте. Запахи.
Светящийся мир, потрескивающий мир.
Он чувствует слабые нотки страха. Помехи. Тот, кого он преследут, наделен чутьем и подозревает, что что-то не так.
Призрак заранее предчувствует важность момента, когда они — он и тот, кого он преследует, — встретятся. Это будет как разряд молнии. Синяя вспышка, запах озона.
Это будет лучшая еда на свете.
Глава 13
Ведьма
Трещина
Физику, блин, знать надо.
Иван оторвал взгляд от трубы, повернулся. Подсветил фонарем. Водяник, шедший за ним, заморгал. Грузная фигура профессора казалась оплывшей и одновременно исхудавшей — синие комбинезон и куртка на нем болтались, как на вешалке, на коленях пузырилась отвисшая ткань. Всклокоченная, запутанная борода Профа склеилась окончательно, морщины уходили на огромную глубину, кожа стала не просто бледной, а серой, словно крошащийся старый бетон. Мешки под глазами.
— Скоро уже, — сказал Иван, чтобы подбодрить профессора.
Водяник равнодушно кивнул. Может, не слышит? Последний переход дался профессору непросто. Держать диггерский темп нелегко, тут даже подготовленные люди сдают — не то, что ученый, годами сидевший, не выходя со станции. Сколько Иван себя помнил на Василеостровской, Проф там был всегда. Когда я пришел туда? Лет шесть назад? Семь? Иван скривился. А все равно пришлый.
Если бы не Косолапый, взявший меня в свою команду, я бы на станции не прижился.
А с диггера что взять?
Диггер все равно что наполовину мертвец. Половина человека. В мире живых диггер стоит только одной ногой. А сейчас меня выпихнули в мир мертвых целиком, спасибо Сазону. И генералу Мемову.
«Где же я ошибся? — Иван дернул щекой, продолжая шагать в темноту.
–
Когда я упустил Сазонова?» Луч фонаря выхватывал из темноты выемки тюбингов, ржавые рельсы, изогнутые линии кабелей, с которых свисала бахрома грязи, наросшая за долгие годы.
Как не распознал предательство?
Ошибся. И тогда ошибся, когда думал, что у Сазона завелась подружка на Гостинке — а то была не подружка, а… кому он там докладывал? Иван покачал головой. Орлову, скорее всего. Этому лысоватому мерзавцу с высоким голосом.
Возможно, с Орлова стоило бы начать.
…Они приближались к станции Черная речка, станции, где в прошлый раз Иван с Виолатором встретили цыган. Теперь понятно, про каких «ангелов» говорил цыганский вожак.
Все-таки есть что-то неправильное в них. Кроме даже отсутствия мужских причиндалов. Даже в том, что они простили сына Саддама — чувствуется нечто совсем не человеческое. «А что бы я сделал? — подумал Иван. — Я бы на их месте кастрировал сына Саддама, как минимум. Потому что месть — это по-мужски…
Вернее, даже так — это по-человечески…»
За профессором топали Уберфюрер, Миша и Мандела. Перед самым Невским придется расстаться — негру на Техноложку, Уберфюреру искать своих скинов, Кузнецова и профессора вообще лучше не вмешивать в эти дела.
В затылок словно влили расплавленный свинец. Иван охнул, споткнулся, выронил фонарь, схватился за
затылок обеими руками. Блин, блин, блин.Точка в затылке пульсировала.
— Иван, что случилось? — к нему бросились на помощь.
Он оттолкнул Мишу, встал, оперся рукой о стену туннеля, чтобы не упасть. Под пальцами была влажная грязь.
Точка продолжала пульсировать, но уже слабее. Затылок ломило так, что перед глазами двоилось.
Такое один раз уже было.
Иван с усилием выпрямился.
— За нами кто-то идет. Кто-то очень большой… и очень страшный.
Темнота обволакивала, Мы идем в Большое Ничто.
— Быстрее! — Иван не знал, почему он торопит остальных, но ртутная тяжесть в затылке не отпускала. — Давайте, давайте. Шевелим ногами.
Рядом кто-то есть. Я знаю.
Иван пригнулся, закрыл глаза на мгновение. Открыл.
— Быстрее! Они бежали.
Я чувствую, что он рядом. Он идет за нами. Сейчас… сейчас…
— На одиннадцать часов! — крикнул Иван. Скинхед повернул автомат… Тишина. Движение. Писк.
Убер насмешливо поднял брови:
— Это и есть твой большой и страшный?
В пятно света неторопливо вышла крупная серая крыса, села и посмотрела на людей с презрением.
Туннель тянулся бесконечно. Вроде бы не такой уж длинный перегон должен быть, а поди ж ты…
— Объясню проще, — профессор покачал головой. Вцепился себе в бороду, дернул. — Хороший пример: крысы. Вроде той, что мы недавно видели.
— При чем тут? — Иван сдвинул каску на затылок и почесал вспотевший лоб. Сейчас была его очередь идти первым. В незнакомом перегоне не расслабляйся, ага. Он надвинул каску на лоб и продолжил шагать, поводя головой вправо, влево.
— Ни одна крыса не умирает от старости. Понимаете, Иван? Только представьте — крыса, живущая вечно. Теоретически это вполне возможно. И это впечатляет. Природа заложила в них такой запас живучести, что просто страшно становится.
— Но крысы же не живут вечно? — спросил Убер.
— Нет, конечно.
— Они же все равно умирают?
— Умирают, — согласился Проф. — Но знаете, от чего именно?
Иван прищурился. Кажется, сейчас мне откроется еще одна тайна мироздания. Оно мне надо, а? Тем не менее послушно спросил:
— От чего?
— От рака.
Иван хмыкнул. Интересно.
— Рак?
— Да, именно. Всех крыс рано или поздно убивает рак. Иначе бы они жили вечно. И мир был бы поглощен крысами, расплодившимися аки саранча. Они бы сожрали все. И друг друга. В итоге бы на земле — мертвой, изгрызенной до голого камня — остался бы только огромный злобный крысиный волк, сожравший всех остальных.
Иван представил огромную жирную крысу, сидящую на безлюдном каменном шаре посреди черноты космоса. Крысиный Апокалипсис. На груди у крысы было ожерелье из крысиных черепов.
— Другая экосистема, — сказал Иван. — Нет?
— Думаю, это скорее резервный вариант, — Водяник начал выдыхаться. С его комплекцией — не то чтобы толстый, но грузный, он быстро уставал даже при нормальном темпе ходьбы. Иван помахал рукой. Привал.
Профессор сел прямо на рельсы и шумно выдохнул.
— Вух! Спасибо, Ваня… Самое интересное, что одним из самых действенных методов лечения рака в мое время было… радиационное облучение.