Плацдарм по бросовой цене
Шрифт:
– Моряки туда не плавают, – рассказывала Ника, часто замолкая, чтоб я проглотил очередной кусок. – Года два или три, как не плавают. Боятся. Про этот остров слухи разные ходят.
– Какие слухи? – спросил я.
– Разные, – уточнила девушка. – Говорят, что там живут сектанты и у них есть обряд: они режут себе вены, спускают в большой чан кровь, а потом пьют ее, передавая чан по кругу. А еще…
Голос ее стал тише и сошел на шепот. Оглядевшись по сторонам, Ника продолжила:
– А еще говорят, что на острове живут рыбы-женщины. В полнолуние они выходят из воды, взбираются
– Почему именно в белых? – спросил я.
– Не знаю! – пожала плечами Ника. – Так говорят.
– Вранье! – излишне бодрым голосом произнес Дик, нанизывая на конец мачете кусок мяса.
– Никакое не вранье! – заступилась за свои легенды девушка. – Все знают, что там пропадают яхты! Сколько уже было случаев, когда матросы заходили на остров за водой и не возвращались. Меня много раз брали с собой китобойцы. Так, однажды мы на «Либерии» прошли мимо Комайо в нескольких милях. Ночью! Вот я страху натерпелась!
– Что же тебя, интересно, испугало?
– Горящие глаза белых червей! – с суеверным страхом ответила девчонка. – Остров темный, похожий на голову утопленника с водорослями вместо волос, а на нем красными углями глаза червей горят!
– Слушай ее больше! – вмешался Дик.
– А ты не видел, так и не говори! – рассердилась Ника.
Чем больше я слушал ее бредни, тем больше мне хотелось попасть на остров. Мало того, что он был окутан матросскими легендами и слухами, так в них окунулась Анна и в моих глазах сама стала источником тайны.
– А зачем вам туда надо? – спросила Ника.
– Мы ученые, – ответил я. – Биологи.
– И зоологи тоже, – добавил Дик, поднес бутылку к глазам и поплескал оставшимся в ней ромом.
– Понятно, – поверила Ника. – Значит, будете исследовать зверей?
– Ну да, – кивнул Дик. – Зверей, червей и прочую гадость.
Ника задумалась, встала с ящика и сказала:
– Я попробую вам помочь. Здесь у меня много друзей, может быть, я кого-нибудь уговорю.
– Правильно! Иди, иди с богом! – кивнул Дик, не расслышав ее слов.
Наша ночная гостья неслышно растворилась в темноте. Я сел на ящик с бутылками, опустил голову на мешок с гречкой и уставился в черное небо. В белом напылении созвездий мне виделось очертание острова, похожего на голову утопленника, на которой вместо волос росли черные водоросли, и в них кишели отвратительные белые черви с красными, как угли, глазами, и голова приближалась ко мне, покачивалась, и я уже почувствовал запах водорослей и гнилой рыбы, и черви, почуяв добычу, приподняли свои холодные кольчатые тела, зашевелились, издавая тихий резиновый писк, и я вытянул вперед руки, чтобы оттолкнуть от себя эту мерзость, как вдруг весь мир пошатнулся, и теплый асфальт хлопнул меня по плечу, накрыв, как одеялом…
– Ты чего? – тряс меня за плечо Дик.
Кажется, я уснул и свалился с ящика. Проверив первым делом, на месте ли револьвер, я поднялся на ноги и огляделся.
Светлый круг, образовавшийся на причале от тусклого фонаря, пересекла тонкая бесшумная тень. Я увидел Нику. Она шла к нам, размахивая руками и растопырив пальцы, чем-то напоминая рисунок
греческого атлета на древней амфоре. Приблизившись, девушка взяла меня за руку и шепнула:– Пойдем!
– Только недолго! – предупредил кого-то из нас Дик, почуяв неладное.
Мы прошли по причалу мимо ночного матросского бара, откуда раздавались музыка и крики, свернули на пирс и подошли к его дальнему краю. Я не сразу заметил человека, стоящего лицом к бухте.
– Иди! – сказал он Нике, повернувшись к нам лицом.
Мы остались одни. Передо мной стоял коренастый, зрелого возраста мужчина, почти наголо бритый, с короткой черной бородкой, одетый в белые шорты и кожаную безрукавку. На его груди болтался какой-то амулет.
– Сколько дашь? – тихо спросил незнакомец.
– Три тысячи, – ответил я.
Незнакомец молча раскуривал сигарету. Теплый ветер помогал раздувать малиновый уголек.
– А ты знаешь, что это очень опасно? – спросил незнакомец.
– Предполагаю.
На мой ответ он покрутил головой и тихо хмыкнул.
– Говоришь, ученый?
В его голосе сквозили насмешка и недоверие. Мне это не понравилось.
– Вот что, – сказал я ему. – Хочешь – вези, не хочешь – расстанемся. У меня нет желания трепать с тобой языком.
– Ладно, не горячись, – ответил незнакомец, попыхивая сигаретой. – Я с тобой не на каталки собираюсь, а в пасть к дьяволу.
Меня уже достал этот термин, словно взятый из дешевого американского боевика или из сленга какого-нибудь дикого племени папуасов. Я опустил голову, ожидая конкретного предложения.
– Ладно, – произнес незнакомец. – Будем считать, что договорились. Мои условия: деньги вперед. Это первое. И второе: если у острова что случится, я пальцем не пошевелю, чтобы спасти ваши жизни. Будем жить по закону шакалов – каждый за себя. Понял?
– Понял, шакал, – ответил я и, повернувшись, пошел в обратную сторону.
– Где ваши шмотки, ученый? – крикнул мне в спину незнакомец.
– У сто девяносто первой стоянки!
«Фарис», яхта незнакомца, который назвался Луисом, представляла собой двухмачтовый кэч, сделанный из многослойного пластика, достигающий в длину почти семнадцати метров. Внутри, симметрично вдоль бортов, находились две жилые каюты, разделенные коридором, который с одной стороны упирался в носовой гальюн, а с другой – в кают-компанию с обустроенным в ее углу камбузом.
Прежде чем мы начали погрузку провианта, Луис потребовал, чтобы я с ним рассчитался. Мы спустились с ним в кают-компанию, и я при свете дежурного освещения отслюнявил ему тридцать стодолларовых купюр. Луис недоверчиво косился на деньги, несколько раз пересчитал их, а затем каждую проверил на свет.
– Влажные они какие-то, – недовольным голосом буркнул он.
– Просушишь на солнце, – ответил я.
– Не фальшивые? – зачем-то спросил Луис.
Мы загружались молча и торопливо, привлекая ночных патрульных, которые несколько раз проверили наши паспорта, а у капитана – удостоверение на яхту. Ника, угадывая приближение полицейских, таяла в темноте, а потом снова появлялась рядом с нами и тотчас принималась помогать нам.