Плацдарм [трилогия]

–  Она такая, - сконфузился Семен, вспоминая жену, какой она бывала в гневе, и тут же спохватился: - Кровь?! Но неужели это так опасно?

–  Да, очень, - сурово подтвердила Алтен.
– Слуги Подземного Хана вообще шутить не любят…

–  Какого, какого хана?
– переспросил Лыков.
– Под… Свободной рукой магичка прихлопнула его рот:

–  Какого слышал. И не повторяй в этом дурном месте его имя. Не надо беду кликать.

–  И без него уже накликали… - тяжело вздохнул Мак Арс.
– Вы думаете, все это просто так?

Он обвел рукой помещение.

–  Ты хотел знать, Сантор, где мы и что здесь произошло?
– Майор кивнул.

– Так знай, что мы в древнем святилище прадавнего божества, имя которого, как верно сказала девочка, лучше здесь не называть. Думаю, на этот раз ты им сильно насолил, раз они решили потревожить… этот колодец. А может, одно с другим не связано, и ты, как и вы… мы все, - поправился он, - безразличны тем, кто это сделал. Но могу сказать одно - некто очень умелый и столь же храбрый и безумный провел здесь ритуал вызова духа этого самого божества. Провел очень умело, не забыв обновить надписи кровью и принеся двойную жертву, как и полагается в таких случаях. Я даже прикидываю, что глупым разбойникам так и не сказали, какая роль им уготована в этом походе…

–  А при чем здесь колодец?
– справился Лыков.

–  Думаю, даже она знает, - кивнул Аор на застывшую в благоговейном ужасе перед каменным кольцом Дарику.

–  Ты и впрямь знаешь, что это?
– обнял за плечи целительницу муж.

–  Я думаю, - громким шепотом ответила та, - это один из темных колодцев, ведущих в царство Неназываемого. Они разбросаны по всему Аргуэрлайлу. Никогда не думала, что он столь близко. Ай!
– вдруг охнула она.
– Не из-за опасного ль соседства прекратилась жизнь в Тхан-Такх? Кто-то запечатал колодец, и люди ушли из данного места.

–  Не исключено, - согласился маг.
– Ты правильно подметила, что колодец запечатан. Эта тяжелая металлическая крышка должна была стать надежной преградой для того, кто захочет войти в этот мир с той стороны. Если я не ошибаюсь, она изготовлена из золота.

–  Ничего себе медальончик!
– присвистнул замполит, с уважением глянув на металлический круг.

Не поверив, он подошел поближе, извлек из кармана перочинный нож и стал соскребать с поверхности металла древнюю патину.

–  Гляди-ка, - по-детски восхитился, когда из-под ножа выскочила желтая стружка, - блестит! Это же сколько всего купить можно!

–  Оставь, танкхен!
– прикрикнул на него Аор.
– Никому еще проклятое золото удачи не приносило! К тому же она и без тебя уже достаточно непрочная.

–  «Когда истончится эта преграда, Небо и Земля поменяются местами», - торжественно продекламировала Алтеи.

–  Что ты сказала?
– вздрогнул Макеев, у которого от голоса подруги по телу побежали холодные мурашки.

–  Это не я. Так написано на крышке…

Окрестности города Винрамз

Сверху, с высоты птичьего полета это выглядело бы, наверное, так - стиснутые неправильным многоугольником обманчиво невысокой глинобитной стены и окаймляющим ее валом и рвом тесные городские кварталы, напоминающие высохшие пчелиные соты (кое-где подпорченные огнем и погрызенные мышками). У одной из городских башен - небольшая груда чего-то вроде рисовых зернышек, вокруг которых вьются мушки, а чуть поодаль от глиняных сот - копошение странных зеленых жуков и жужелиц, что, ползая туда-сюда, роют канавку вокруг своего пристанища или нарезают круги по равнине, иногда пуская крошечные искры из хоботков.

Но на Аргуэрлайле давно уже разумные существа не поднимались в небеса так высоко, а с земли все выглядело несколько иначе.

Бронемашина, медленно покачиваясь, ползла по бывшему винограднику, наматывая на гусеницы поваленную лозу. Плети трещали и скрипели под натиском тяжелого металла, тянулись следом, оплетали траки и колеса, тормозя стального исполина…

Непийвода тяжело вздохнул, вылез из-за рычагов и скомандовал наводчику:

–  Коля! Вылезай!

–  Застряли?

–  Быстрее солдат, быстрее, - прикрикнул прапорщик.

–  А куда торопиться-то?
– лениво пробурчал стрелок.

–  На тот свет!
– озлился прапор.
– Мы вот тут торчим, как мишень, а ты…

Ф-шшшш-хак!

Из густого сада мертвого селения прилетел фаербол и разбился о металл борта в каком-то полуметре от открытого люка.

Сидящие на броне, матерясь, посыпались на землю.

–  Всем залечь!
– надрывался прапорщичий бас- Не стрелять в белый свет! Антонов, какого… пулемет бросил?! Живо лезь обратно, тащи пулемет вниз и лупи, как он второй раз засадит по нам! Коля, закрой люки!

Ф-шшш-хак!

Горячий сгусток прошел над самой машиной, рванув вверх. Видать, отраженный каким-то амулетом из имевшихся в БМП.

Наводчик-оператор Скляр повернул башню и полоснул из пушки короткой очередью.

–  Куда стреляешь?!
– завопил прапорщик.
– Ослеп?
– И, перекрикивая работающий на холостых оборотах двигатель, приказал: - Солдат, видишь четыре чинары? Справа вон…

–  Те, что у арыка?

–  Да! Вот туда и пальни, там душманье и засело… Бум-бум-бум!!!

Заработала тридцатимиллиметровка, и полдюжины снарядов отправились искать жертв. Вспышка, дым…

И истошный, по-заячьи тонкий выкрик. Даже и не поверишь, что это голос человека.

Что-то напоминающее огненного червяка выбралось из кустов в двухстах метрах от них на дорогу, еще хранящую отпечатки копыт, и замерло, исходя черным жирным дымом.

«Кувшинщика» уделали!

Тем не менее враги не желали отступать.

Еще дважды, хотя и впустую, прилетали фаерболы, а по броне начали щелкать арбалетные болты. Подняв один из них, Алексеич зло выматерился - на зазубринах острия литого бронзового стержня с привязанным длинным шнурком-стабилизатором висели черные волокна сгнившего мяса.

Да, веселенькая жизнь, что и говорить.

И не сунешься ведь в эту чертову «зеленку», в эти сады пригородных селений, потому как выскочит вот такой вот деятель, вроде догорающего там, у деревьев, запустит кувшином, в котором взболтанная смесь масла с самогоном, и сожжет машину на хрен!

Прапорщик сплюнул. Они уже расстреляли четыре магазина и потратили энное число снарядов. Надо или вызывать подмогу, или возвращаться в лагерь. Черт, вот он, прапорщик, ротный старшина, а понимает. А вот товарищи офицеры его и слушать не стали, что нет смысла посылать одиночные машины гонять москитные группы, ведущие беспокоящую стрельбу по лагерю. Нужно было перенести бивуак к востоку от Винрамза, в степь, а еще лучше сразу, как только стало ясно, что они приперлись даром, поворачивать оглобли, в смысле - рычаги.