Плач Агриопы

– Не страшитесь, Ваше святейшество, — прозвучал голос мэтра Арналдо. — Это всего лишь безобидный и глупый друг любой ведьмы и любого колдуна. Вам ведь ведомо, что меня называют колдуном и обвиняют в сношениях с самим господином Ада.

– Да… Ведомо… — В голосе понтифика слышалась досада. — Я вижу, ты уже обживаешься здесь. — Неожиданно сменил тот тему. — Готовишь к работе перегонные кубы и жаровни? Что это за башня?

– Это атанор — алхимическая печь, — отвечал мэтр. — Название происходит от греческого слова, обозначающего «бессмертие». Мы называем его так, потому что огонь, однажды в нём разведённый, не должен угасать, пока не завершится Делание. Атанор — трёхчастен. Посмотрите — в наружной его части горит огонь, а сама она пробуравлена многочисленными отверстиями, чтобы дать приток воздуху для горения. В средней, цилиндрической, части, на трёх выпуклых треугольниках, покоится чаша, содержащая философское яйцо. За тем, что происходит внутри яйца, мы можем наблюдать через эти малые окна, закрытые хрустальными дисками. Наконец, у атанора есть и верхняя, третья, часть. Она имеет форму сферы, а внутри — полая, и составляет собою купол, отражающий жар.

– Воистину, в тебе есть немало от колдуна. — Медленно проговорил понтифик. — Я слышал, ты лечишь людей, используя амулеты и магические фигуры. Но это — почти ничто по сравнению с главным твоим проступком. Скажи, эту печь — атанор — ты использовал для того, чтобы вылепить из всей подножной скверны, из всех грехов рода человеческого некое существо, подобное фигурой и лицом тебе и мне, но не имеющее души?

– Ваше святейшество, у него есть душа… — Робко ответствовал мэтр Арналдо.

– Меня скорее интересует, если ли у него дар пророчества, который ему приписывают?

– Он пророчествует… — Потерянно выговорил алхимик.

– Так ты промолчал — как создал его? Из чего вылепил? — Голос понтифика звучал повелительно.

– Ваше святейшество… Мои слова могут вызвать ваш гнев…

– Не заставляй меня ждать!

– Что ж… Я расскажу… — Мэтр Арналдо почти перешёл на шёпот; слуга едва его слышал. — Самым первым делом следует поместить в колбу свежее мужское семя. Затем плотно запечатать сосуд воском и закопать его на сорок дней в конский навоз…

– Мерзость! — Выкрикнул понтифик. — И после этого ты станешь уверять, что не знаешься с Врагом рода человеческого?

– Это… наука… — Голос мэтра дрожал. — Это тайна, которую открыл мне Господь в великой милости своей.

– Продолжай, — нетерпеливо воскликнул гость. — Клянусь, я выслушаю тебя, хотя ты и тёмен душой и деяниями.

– Поверьте, ваше святейшество, если б я хоть на миг ощутил, что гневлю Господа, выращивая это существо, я бы уничтожил его, не медля. Напротив, я пришёл к поразительному открытию. Господь, в своей милости, даёт каждому человеку или зверю форму и содержание, когда те ещё пребывают в семени. Там содержится крохотный, не видимый глазу, человек или зверь, который уже наделён всеми качествами взрослого существа, только не развитыми до конца. Во чреве матери плотская сущность — проявляется. Проведя долгие дни в темноте и влаге, она становится видна стороннему глазу. Это суть магнетизация, которая во чреве происходит естественным путём, а вне его — с помощью сильных заклинаний, каждое из которых я записал. Манускрипт готов передать вам сейчас из рук в руки, дабы вы убедились, что, проводя магнетизацию, ни словом, ни мыслью, я не обращался к аду.

– Я прочту это. — Понтифик, казалось, сменил гнев на милость. — А пока завершай свой рассказ.

– Конечно, ваше святейшество, — мэтр выдохнул облегчённо. — Как я уже сказал, человечий зародыш надлежит неустанно магнетизировать на протяжении сорока дней. Затем колба распечатывается и помещается в среду, в коей тепло, как в лошадином брюхе. Маленькое существо, запертое в сосуде, в это время уже шевелится; оно очень походит на обычного младенца, только значительно меньше его размером. Однако младенец растёт чрезвычайно быстро, питаясь вместо грудного материнского молока, свежей кровью.

– Это отродье пьёт кровь? — Гость вновь взволновался.

– О, всего лишь несколько капель в день, — поспешно отозвался мэтр. — Оно не жаждет крови — эти капли лишь поддерживают в нём силы, что необходимы для превращения во взрослое человеческое существо. Кровь не только позволяет ему расти — она пробуждает в нём дар владения языками разных народов, который имеется в каждом из нас со времён падения Вавилонской башни, но пребывает под спудом. А также дар пророчества.

– Так… — Понтифик прошёлся по дому, заскрипели половицы. — Так как ты называешь своего выкормыша, колдун?

– Гомункулус, ваше святейшество.

– Гомункулус… — Повторил гость. — Мне необходимо услышать его пророчество… Задать ему вопрос… Клянёшься ли ты не разглашать то, что услышишь от меня сейчас, даже под страхом пытки или смерти?

– Клянусь. — Не слишком охотно ответил мэтр Арналдо.

– Скажи, что ты знаешь обо мне?

– О вас, ваше святейшество? — Впервые в голосе мэтра забрезжило изумление. — Вы исполняете божью волю на земле. Вы охраняете нашу церковь и Святой Престол…

– Брось! Не льсти мне! — Гневно прервал понтифик. — Ты наверняка слышал, что я оборотился слугой короля Филиппа. Ведь так? Этого не скроешь. Тиару я надел в присутствии короля, в Лионе. И вслед за этим сделал кардиналами и ввёл в конклав столько французов, сколько их прежде за всю историю нашей церкви не облачалось в пурпур. Но моему покровителю и мучителю этого мало. Он хочет, чтобы я преподнёс ему весь Орден Храмовников — на золотом блюде, как преподнесли голову святого Крестителя Иоанна распутной Саломее.

– Орден Тамплиеров? Но ведь они не подчиняются королям. Они служат только Святому Престолу… вам, ваше святейшество. — Мэтр был растерян.

– Зато короли ходят у них в должниках, — зло отозвался понтифик. — Филиппу французскому не обойтись без сокровищ храмовников. Он сделает, что задумал: раздавит Орден. Я должен знать, как скоро это случится, и что мне предпринять. Возможно, не имея сил противиться королю, я сумею… возглавить дело. Я добьюсь, чтобы суды над храмовниками совершались по совести и чести. Я сохраню им жизни, а сокровища Ордена достанутся церкви — не алчному волку.

– Ваше святейшество, храмовники служили церкви две сотни лет. Не будет ли означать гибель ордена, что церковь лишается защиты?..

– Их уже арестовали! — Выкрикнул понтифик. — Многих! В Париже! В Лоше! В Пуатье! Сам Великий инквизитор — Гийом Парижский — благословил аресты! Они признались в страшных вещах — в осквернении святого распятия, в содомии, в идолопоклонстве! Как я могу защитить их после этого?..

– Признались… — Проговорил мэтр Арналдо так, как будто раздумывал над чем-то. — Грядёт конец света. Святой Дух уничтожит скверну. Сперва малых грешников, затем великих. Не далёк тот час, когда падут короли и сеньоры…

– Что за глупость ты бормочешь? — Понтифик раздражённо фыркнул. — Мне не нужны францисканские проповеди воспитанника доминиканцев! Да-да, Арналдо из Виллановы, я знаю о тебе многое. И могу сжечь тебя или сгноить в самой сырой келье самого пропащего монастыря. Если не хочешь испытать мой гнев — приведи сюда гомункулуса и повели ему пророчествовать.

– Да, ваше святейшество, — глухо проговорил мэтр Арналдо. — Я сделаю это немедля. Молю вас не показывать страха, когда увидите моё дитя…