Плачущий осел
Шрифт:
Спасибо за книги. Огромное. Но еще больше за поддержку пьянящего ощущения неразрывной связи с родимой землей, которую мне по этическим соображениям пришлось покинуть. Божественнее этого ощущения нет иных, разве что исполнение сокровенного желания получить бандероль с весенними сквозняками из моего детства. Посылаю Фрейда. В этой книге есть несколько работ тебе неизвестных. Прежде всего это богатство я проглотил и переварил сам, поэтому извини за трудовые мозоли - некоторую потертость, которую ты, может быть, заметишь на обложке и на некоторых страницах. Каждый лист этой книги насыщен моей аурой - положительным эмоциональным зарядом, имеющим целебное действие. Прочитав эту книгу до конца, ты впитаешь этот заряд и я тут же это почувствую, ибо и на тебя, моего лучшего незабвенного друга, в этот момент снизойдет благодать душевного здоровья и равновесия.
15
Беер-Яков состоит из двух половин, разделенных большим пустырем. И сам пустырь делится на две почти симметричные части шоссейной дорогой, ведущей из одной половины Беер-Якова в другую. Дома, в основном, одноэтажные богатые виллы с большими земельными участками. Над цитрусовыми садами висит (рукой до него подать) небо, голубизна которого отвлекает от обыденной жизни - очищает - освобождает от желаний и суеты. В один из дней шел я по шоссейной дороге из одной половины Беер-Якова в другую, сконцентрировавшись на этой голубизне.
– чей-то голос, царапнув мое пульсирующее в кувшине я, вернул меня в обычное состояние. В цилиндре черного цвета, в такого же цвета костюме-тройнике и в черных зимних ботинках на фоне голубизны, насыщенной испепеляющим потоком солнечного пламени и казавшейся ледяной, хабадник был похож на Мефистофеля. Лицо у чернеца было абсолютно сухим, не то что у меня грешного, покрытого бусинками едкого соленого пота. Глянув в его глаза, я не увидел в них, присущих ему во все прежние времена смешинок иронии и непробиваемой самоуверенности. Можно было подумать, что Фауст совершил нечто непредсказуемое. В экстремальной точке своего самого прекрасного мгновения свихнулся в экстазе от несказанного счастья облил себя бензином и сжег. -Новый репатриант?
– спросил хабадник. -Не совсем так, - ответил я, щеголяя тяжеловесным ивритом, - пятый год под этим небом хожу. -Женат? -Вторично. Первая там осталась. -Почему? -Не еврейка. -В синагогу ходишь?
– я отрицательно качнул головой и тогда хабадник отбросил всякую деликатность, - обрезан?
– я кивнул, - здесь делал? На мое ?кен?* его брови удивленно заострились.
– Сколько же тебе лет? -Пятьдесят три. -Я живу в иешиве, - он кашлянул, - приходи надеть тефиллин. -Не хочу!
– выдохнул я твердо и резко. -Вернись!
– сказал он и требовательно добавил, - вернись к ответу! -Нам всем не миновать ответа - и тебе тоже!
– сказал я тихо, окидывая взглядом пустыри, таящие, быть может, в своих рельефных неровностях контуры будущих археологических раскопок. Вчера, когда в низине ближайшие к дороге деревья были поглощены темнотой и покатый склон цеплялся выгоревшей травой за омут блеклого сумрака, на вершине холма гарцевали римские всадники. Среди покачивающихся копий на красновато-пепельном фоне угасающего заката я заметил пешего. Видно было, что его вели насильно, потому что грубо подталкивали, заставляя двигаться. Я прислушался. Выкрики и фразы звучали на незнакомом мне языке. Я запомнил четко произнесенное слово - Иешуа. _______ * кен - иврит -да. 16
Если бы я жил в Советском Союзе, я бы увидел по телевизору только один спектакль. Я имею ввиду путч и революционное противоборство, возглавляемое Ельциным. Уверен, что румынские события из боязни гипнотического их воздействия на народные массы, по указанию в те времена еще крючковского КГБ, на территории СССР не транслировались. Мне, жителю Израиля, повезло быть зрителем двух исторических спектаклей. Несмотря на одну и ту же цель уничтожение тоталитарного режима, спектакли эти отличались и по способу исполнения, и по результатам, и по количеству жертв.
Румыния...Толпы народа. Океан революционной страсти. Безучастных нет. Стрельба. Четкое разделение на повстанцев и на власть имущих. Большое количество жертв как с той, так и с другой стороны. Жестокость. Чеушеску и его жена расстреляны без суда и следствия. По телевизору демонстрировались их окровавленные трупы. Запомнился забор, возле которого они лежали. Обшарпанный, сложенный из красного кирпича. Исполнители этой расправы остались инкогнито. Их имена и фамилии не названы. Во всяком случае, в рамке телеэкрана их лица не появлялись. Явная, незавуалированная трусость. Я не отрицаю, что Чеушеску и его жена диктаторы. Я не сомневаюсь, что по их указаниям неугодных ждала тюремная решетка, что по их воле психически нормальных людей отправляли в сумасшедшие дома, что благодаря такому руководству Румыния была доведена до крайних пределов нищеты и прозябания. Но я знаю также, что преступники и палачи более высокого ранга, чем семейная эта пара, получали право на защиту посредством адвокатов. По этому поводу стоит вспомнить Нюрнбергский процесс. Из многочисленной банды фашистских преступников были казнены всего одиннадцать главарей. Гесс был приговорен всего лишь к пожизненному заключению. Остальные к 20, 15, 10 годам. Папен - оправдан! Я категорически против смягчения подобных исторических приговоров и в то же время я на стороне права, а не эмоций - я за то, чтобы любому преступнику была предоставлена возможность на открытый суд и на юридическую защиту. В соответствии с моими убеждениями, умерщвление Чеушеску и его жены, является не волей революционного народа, а преступлением и лица, виновные в этом, должны быть наказаны, как жестокосердные убийцы. В противном случае события в Румынии - не ломка антидемократических структур, не революция, а, скорее всего, борьба за власть с тенденцией к возрождению тоталитарного режима.
Москва...Во главе путча люди, которые были не в силах, по тем или иным причинам, отказаться от стиля и методов администрирования сталинской эпохи. Тот же сталинский запашок - накормить население, борьба с бандитизмом, многострадальный народ. Путчисты сообщили, что Горбачев болен. Ни одному их слову не верят - не верят в России, не верят на Западе - не верит планета. Но!
– Америка и Франция, Израиль и Германия выжидают - чья возьмет? Победителей не судят - истина, по-видимому, бессмертная. На стороне путчистов армия. Танки на улицах Москвы. Перед Российским Парламентом приверженцы Ельцина. Женщины уговаривают солдат не применять оружие. Ельцин, окруженный телохранителями, на броне танка. Он обращается к москвичам, к шахтерам Кузбасса, ко всем жителям страны, ко всем республикам - просит бастовать, не подчиняться приказам путчистов. Возводятся баррикады. Нерешительность путчистов очевидна - на экране телевизора их лица, выражающие растерянность и неутаенный страх. Наконец-то, если вести счет от декабристов, из искры разгорелось пламя все большие и большие массы народа участвуют в демонстрации протеста. Появилось сообщение, что Горбачев жив. Ельцин требует освободить Горбачева из под ареста. Горбачев возвращается в Москву и приступает к исполнению служебных обязанностей. Демократия победила. Число жертв среди сторонников перестройки - три человека. Среди путчистов - застрелившиеся партократ Пуго и его жена. Революция в России в сравнении с революцией в Румынии носила значительно более умеренный характер. Однако ее результаты ( учитывая, что коммунистическая Россия была оплотом мировой реакции) судьбоносны для всего мира. Поскольку все путчисты являлись членами ЦК коммунистической партии и поскольку, несомненно, они в подготовке к перевороту опирались на нижестоящие, подчиненные им, внутрипартийные структуры, поставлен вопрос о запрещении действия компартии СССР. Через несколько дней после несостоявшегося
Потрясенный друг приветствует изумленного. Итак, революция, о необходимости которой все время говорили большевики, ЗАВЕРШИЛАСЬ! (вопли, аплодисменты, выстрелы).
То есть, честно говоря, будем надеяться, что завершилась. Известно, что такое зверь, загнанный в угол.
Пишу тебе по свежим следам событий, подразумевая, конечно, что общая картина тебе известна из газет и ТВ. Знаю твою нелюбовь к средствам массовой информации, но уже события 18-21 августа, думаю, приковали тебя к экрану.
Факты, фактики, фактищи, впечатления. Нет, все-таки, написать тебе все, что мне хотелось бы, это непосильная задача. Может быть и посильная, но это, просто-напросто, получилась бы книга. И какая книга!
Деятельность КПСС приостановлена, практически запрещена. Украина стала независимым государством. УССР перестала быть Социалистической, Советской, даже перестала быть Республикой (?!), и стала просто Украина. 16-ти метровый памятник Ленину на Крещатике предназначен к слому, причем, не далее, чем завтра, а пока обнесен забором с надписью на нем ?Просим простить за временные неудобства?. Комментатор по этому поводу сказал: ?Интересно, какие временные неудобства имеются в виду? Эти 74 года, пережитые народом по вине этого человека??
Эти евреи опять превысили процентную норму. В стране их всего 0,4 %, а на площади перед Российским Парламентом, в эту критическую ночь, их погибло 33 %. (Погибло трое защитников, один из них - еврей).
Путчистами были составлены проскрипционные списки. Думаю, и мне там нашлось скромное место, учитывая мое прошлое досье, и особенно доносы, которые я писал сам на себя в последние годы (я имею в виду письма к тебе, включая и это последнее).
На местах по-прежнему тишина и внешнее спокойствие. Самое страшное, что большинство так называемых простых людей, с которыми мне пришлось говорить в те дни, приняли путч с облегчением и одобрением: ?Вот, наконец-то, наведут порядок?. Любят палку мои сограждане. И все-таки люди изменились за последние 3-4 года. И тут огромная заслуга Горбачева, давшего возможность говорить! Наблюдая за всей этой свистопляской, я пришел к выводу, что честолюбие ведет Горбачева к тому, чтобы стать анти-Лениным, и это, несомненно, создаст ему славу неслыханную. Я, конечно не ожидал, что дело повернется таким именно образом, но вот повернулось и не дай Бог, повернется назад. А это, прямо скажем, очень не исключено. Существует миллионная армия ГБ. Вообще, я тебе скажу, крайне удивительно, что путч не удался. Ведь действовали очень опытные люди.
Газета ?Правда? стала ?независимой?, с фронтона исчез профиль Ленина. Ну, и наши днепропетровские газеты, само собой, не отстали, но при этом замерли в ужасе и это невозможно не заметить. Первая полоса - официальные сообщения, остальное - вялая жвачка о I-ом сентября, о передовиках, о недостатках в торговле... В общем, смешно и грустно. А ведь могли бы! Но в редакциях сидит все та же пиздота, дрожит и ждет: как оно поверн°тся.
Остаюсь надеяться.
А. Кобринский, "ПЛАЧУЩИЙ ОСЕЛ", роман-дневник
продолжение II
18
С возрастом я стал замечать, что вирусы тоски и апатии поражают меня два раза в год - в сентябре и в апреле. Сегодня 13 сентября. Я нахожусь в прострации. Чтобы хоть чем-то занять себя я, отключив сознание, вожу карандашом по чистому листу бумаги. В абстрактные узоры моего настроения помимо моей воли вплетается одна и та же цифра - 47. Беру новый лист и снова рисую и снова волнистые линии, стрелки, треугольники, квадратики и цифра - 47. Гляжу на часы - 2 часа дня. Я не в России. Я в Израиле. Лениво поднимаюсь. Опускаю шторы, чтобы защитить комнату от испепеляющих солнечных лучей и снова сажусь в кресло. Засыпаю. Мне снится, что я женщина. Голоса. Светлая комната. Входит мужчина - мой муж. Над белым воротником бычья шея и квадратный подбородок. В мясистых коротких пальцах цветы. Бас: ?Дорогая, поздравляю тебя с днем рождения!?
Мне исполнилось 47 лет. Вечером гости. Застолье веселое, но мне грустно. Мой муж, напившись до положения риз, уснул задолго до того, как гости начали расходиться. Последней уходила моя подруга. Незамужняя и одинокая, она попросила меня проводить ее. Когда я возвращалась, там где тропинка вклинивалась в заросли крушины, навалилось на меня что-то тяжелое и отвратительное, раздавило и прижало к земле. Меня охватил такой ужас, что я не сопротивлялась. Нашли меня на следующий день в беспамятстве. Два месяца я пролежала в больнице. То, что со мной произошло, стало достоянием бабьих версий, толков и пересудов. Я отчетливо вижу жителей того городка, в котором я жила. Я чувствую на себе их косые взгляды, их мордастое обывательское любопытство. Насильник был пойман и осужден, но спокойствия эта расплата мне не вернула и даже наоборот - послужила источником новых сплетен и пересудов. Мой муж после случившегося бросил меня. Детей я, по его настоянию, отдала ему, потому что мне казалось, что я потеряла моральное право на их воспитание. Я желала уехать, но куда? Нет, я никак не могла вырваться из городка, где каждый день, смотревшая в мое окно роща, напоминала мне о моем позоре. Я была прикована к единственному, что у меня осталось - к больным старикам, отцу и матери. Умерла я от скоротечной чахотки в 49 летнем возрасте. Но могу ли я собственную смерть считать исчезновением? После короткой потери сознания я пришла в себя во чреве женщины, которую какой-то мужчина называл Зиной. Это было 13 сентября 1938 года. И хотя позорное прошлое покинуло меня, я продолжала страдать. Вернее не я, а космическое зерно моего духа, в котором таилась инфекция - бациллы неизжитой кармы, горькая память моих прошлых перевоплощений. Космическое зерно моего духа оставалось пораженным ипохондрией до конца октября. В течение этого периода оно заглушало в себе тоску, растворяя ее в радостном ощущении роста и развития новой формы. Последовавший за этим пятимесячный отрезок времени можно назвать золотым. Привязанность к материнской пуповине не мешала мне ориентироваться в игре магнитных потоков. Солнечные бури воспринимались мною на уровне клеток. Каждый последующий день казался мне прекраснее и желаннее предыдущего. 30 марта 1939 года, силой грубой и чуждой мне, я был вытолкнут из материнского лона. Радости от ощущения вдохов и выдохов космическое зерно моего духа не испытывало. Исходя из опыта прежних моих существований, оно знало, что ничего хорошего житейский океан не сулит. Целый месяц шло привыкание к первому ограничителю движений - к ненавистным пеленкам. Целый месяц кто-то невидимый уничтожал во мне сознание и память прежнего опыта. И только тогда, когда ему удалось это, приятный моему слуху женский голос с трепетом, будто совершилось величайшее чудо, произнес: ?Смотри, Мотя, наш сын уже улыбается!? 19