Плаха да колокола

– И я действительно перебрался к давней знакомой Тамаре, – подмигнул он Турину. – Она одинока, сохранила свежесть. Должен же я был где-то нормально питаться, отдыхать! А Тамара такая милая женщина, и совсем не забыла меня.

Он глянул на графинчик с водкой, но Турин непроизвольно поморщился, и секретарь вернулся к своему рассказу:

– Когда в квартире Павлины мы расставались утром, она предупредила, что о следующей встрече даст знать сама.

– Почему?

– Якобы мог приехать жених. – Странников криво усмехнулся. – Вы знаете, этот прокуроришка укатил в столицу и пропал. Потом вроде позвонил, что собирается скоро быть.

– И приехал?

– Нет. Впрочем, теперь я не знаю. – Странников снова закурил. – Я не ходил на совещания. Тамара умеет создавать рай, и я проводил время у неё, дожидаясь вестей от Павлины.

– Каким образом?

– Я дал ей телефон Тамары.

– Дали ей телефон Тамары?

– Но вместо неё затрезвонил Мейнц. Он и сообщил о смерти.

– Мне нужны подробности, Василий Петрович. Что он вам рассказал?

– Как – что? Я же вам говорил?

– Подробности… Вспомните ваш разговор с Мейнцем.

– Ему позвонили из местных органов как к руководителю нашей делегации. Деликатно поинтересовались, не заболел ли кто?.. Все ли женщины посещают совещание?

– Что?

– Вот-вот. Мейнц тоже поначалу поразился. Тогда и спросили, не пропала ли женщина из делегации?

– Так, так…

– Ну а когда назвали фамилию Павлины, Мейнц, естественно… Ему предложили прислать людей на опознание трупа, но болван затрезвонил мне. Кого слать?.. Самому? Я поручил Мейнцу ехать лично и держать язык за зубами.

– Значит, вы не были на месте происшествия?

– Что вы! Конечно, нет. Я был разбит диким сообщением. Её нашли повешенной в пустой квартире, где мы обычно встречались.

– Вы ранее сказали «повешенной»?

– Господи, не придирайтесь к словам! Я ничего не знаю! Но с чего бы ей убивать себя? Мы мило расстались. Она вся была в предчувствии новых встреч, так нежна…

– Кстати, почему она оказалась в квартире одна? Хозяйка проживала отдельно?

– Она обычно покидала нас утром, а к вечеру возвращалась. И в тот раз, когда мы проснулись, её уже не было.

– Так что же объясняет она?

– Ну откуда мне это знать, милейший Василий Евлампиевич! – возмутился Странников. – Ваш допрос становится прямо-таки пристрастным! Уж не подозреваете ли и вы меня?

– Извините.

– Ничего, ничего. Это я погорячился. А ведь знаете, Мейнц мне недавно звонил и сообщил, что Аграфена Валериановна тоже пропала.

– Хозяйка?

– Ну да. Бывшая актриса, хозяйка квартиры. Её никак не найдут.

– Какие у неё были взаимоотношения с покойной?

– Замечательные! – выпалил, не задумываясь, Странников. – Это такая женщина! – произнеся это, он вдруг переменился в лице.

– Что-то вас смутило? Кого-нибудь подозреваете?

– Не знаю. Имеет ли сие отношение к случившемуся?..

– Имеет! Сейчас малейшая деталь, ничтожная на первый взгляд нелепость имеют значение.

– Накануне той последней ночи, – начал Странников с отчаянной решимостью, – у нас с Аграфеной имел место казус. Пользуясь моим опьянением, она сманила меня на кухню, ну и мы… Нет, нет! Не подумайте что худого! Она так замечательно пела романс про поцелуй, что мне захотелось её расцеловать. Влетела Павлина и закатила сцену ревности, хотя, клянусь вам, Василий Евлампиевич, ничего такого не было.

– Выходит, у хозяйки были основания, – задумчиво констатировал Турин, – после этого она пропала из дома. Кто же обнаружил труп?

– Соседка Аграфены. Случайно зашла проведать актрису и наткнулась на труп Павлины. – Странников поник и съёжился. – Но Аграфена Валериановна на такое не способна… Убить! Нет! Не могу в это поверить!

– А не было ли у Павлины других знакомых в Саратове? – допытывался Турин. – К кому она приехала?

– К родителям Глазкина, жениха своего, так во всяком случае она мне объяснила. И потом, Василий Евлампиевич, подумайте, дорогой, неужели умная дама откроет свои тайны?

– Но она не жила у его родителей?

– Нет, конечно. Она навещала их, интересовалась Павлом.

– Вы уверены?

– Вы самому себе-то когда-нибудь верите, Василий Евлампиевич? – горько хмыкнул Странников.

– А Глазкин, значит, так и не приехал… Странно всё это.

– Мейнц информировал меня, что руководство следственных органов дало телеграмму в Москву о его вызове.

– Так, так… И родителям сообщили?

– Надеюсь. У вас кончились вопросы? Я устал.

– Пока всё, – в задумчивости произнёс Турин, – но есть пожелание, Василий Петрович.

– Какое?

– Как я понял, вами следственные органы совершенно не интересовались?

– Нет, но…

– И о ваших связях с покойной здесь никому не известно?

– Актриса… хозяйка знает, но ей не известны ни фамилия, ни моя должность… – Странников с надеждой ловил каждое слово начальника губрозыска, казалось, теперь он понимал, куда тот клонит.

– Я посоветовал бы вам, Василий Петрович, при такой ситуации срочно выехать в Астрахань. Если можно, сегодня же. Показания с вас я снял. Этого достаточно.

– Вечером будет поезд, – вскочил тот с кресла. – Я обязательно уеду. Эта обстановка меня убивает. Если бы не Тамара, не знаю, обошёлся бы я без доктора.

– Вот и прекрасненько. Все криминальные тонкости, если не возражаете, я возьму на себя. В местном розыске у меня есть знакомые ребятки, а старый друг лучше новых двух.

– Вот за это спасибо, Василий Евлампиевич, я на вас так надеюсь! – пожал руку Турину Странников. – С нетерпением буду ждать вестей.

– Служу трудовому народу! – без улыбки ответил тот.

– Придумать что-нибудь для Мейнца? – заглянул ему в глаза секретарь. – Болезнь жены, срочный вызов или?..

– Ничего не надо, – успокоил его Турин. – Я сам всё ему объясню. А вечером встретимся на перроне. Пусть только вас никто не провожает.

Конец ознакомительного фрагмента.