Плакучее дерево

Мейсон посмотрел на свой стол, на котором стоял стакан с двенадцатью остро отточенными карандашами.

— Вот это мне в вас и нравится, Тэб, вы донельзя предсказуемы. Слушайте, вы, наверное, уже думали об этом, но я бы советовал вам вспомнить о старом начальнике, вашем предшественнике. Вспомните, как он ловко справился с этим делом. Поэтому я и говорю вам: не должно быть никаких промахов. Особенно в свете происходящего. Но вы ведь справитесь, верно?

Мейсон вытащил из стакана карандаш и принялся постукивать им по ноге.

— Справлюсь, сэр.

— Отлично. От меня вам какая-нибудь помощь требуется?

Мейсон посмотрел на фотографию дочери. На этом снимке ей семь лет. Волосы перехвачены разноцветными резинками. На фотоснимках, которые присылала ему ее мать в последнее время, теперь он видел молодую женщину с рыжими волосами и тонной косметики на лице, в которой он с трудом узнавал собственную дочь. Ей сейчас шестнадцать, и он готов поклясться, что она похожа на уличную проститутку.

— Я в курсе, что о смертном приговоре вам предстоит сообщить губернатору и генеральному прокурору. Я как раз получил копию приказа.

— Верно, — ответил Гефке. — Я знаю, что делать, а вы со своей стороны делаете свое дело. Но предупреждаю заранее — прикрывать вас я не стану. Знаю, вам это не по вкусу, но, что поделать, вам предстоит стать главным человеком в этом деле. Пресс-конференции, интервью и все такое прочее. Предупреждаю, эти репортеры, они слетятся как мухи на дерьмо, тут уж не сомневайтесь.

Мейсон перестал постукивать себя карандашом. Он терпеть не мог общение с прессой, но, более того, ему не понравилась аналогия директора. Потому что была слишком точной. Казнь человека — дерьмовое дело. Может, кто-то другой считает иначе, но лично он в этом уверен. Уверен сейчас, в это ясное октябрьское утро: работа была именно такой — дерьмовой.

— Так какой расклад? — спросил Гефке.

— Простите, сэр?

— Ставлю сотню долларов на то, что, как только вы скажете этому парню Роббину, что его время настало, он со всех ног помчится к телефону жаловаться своему адвокату. Ни за что не поверю, что он станет сидеть сложа лапки и ждать, когда мы пустим его в расход. Это противоречит человеческой натуре.

— Я бы не стал зарекаться, — ответил Мейсон. — Его действия трудно предугадать, такой уж это парень.

— Да, да, посмотрим. Будьте осторожны. Пусть с вами будет кто-нибудь из надзирателей, а лучше даже двое, когда вы все ему скажете. Как бы чего не вышло.

Мейсон задумался над словами шефа. Характеристика Роббина была безупречной. Никаких нареканий. Чище чистого. Действительно, он ни с кем не конфликтовал, много читал и рисовал. Ему даже разрешили учиться.

— Я не думаю, что возникнут проблемы. Тут дело в другом. Когда я сообщу об этом Роббину, со мной будет Уотерс. Вы его знаете, начальник охраны. Но он сейчас охотится в горах вместе с сыном. Его не будет всю неделю.

— Поступайте как знаете. Можете выбрать кого захотите.

— А вы?

Гефке рассмеялся:

— Вряд ли, дружище. Как я уже сказал, это ваш подопечный. Я займусь политическими делами, вы берете на себя процедуру. Вам все ясно?

— Да, сэр, — ответил Мейсон. — Мне все ясно.

Глава 4. Октябрь 1983 года

Веки над бледно-голубыми глазами пастора Сэмюэля Уайта сильно опухли и были ярко-красными, как свежее мясо. Пастор пребывал в задумчивости — локти на столе, руки скрещены, средний палец постукивает по столешнице. Ирен высморкалась и вытерла нос смятым носовым платком. Да как же ей было не расстроиться? Они же переезжают. Этим утром Нэт звонил из Орегона. Он принял предложение о работе и даже подписал бумаги на дом в каком-то городке под названием Блейн.

— Прекрасный дом, — сообщил он. — Отличная местность. Замечательный городок, красивый и маленький. Очень похож на Карлтон.

Но Ирен не стремилась жить в Блейне. Не желала даже слышать это название. Переезд не имел никакого смысла, абсолютно никакого. Но что ей оставалось делать?

— Что? Скажите мне, что я должна сделать, чтобы этого не допустить? — спросила она пастора.

— Послушайте, Ирен. — Пастор Уайт сложил руки и прислонился к столу, вернее, к огромной деревянной платформе, заваленной церковными брошюрками, сборниками церковных гимнов и стопками писем. — Не будет ничего доброго для вас, если вы станете так переживать.

Ирен нахмурилась. Ее сестра Кэрол заявила ей то же самое.

— Вы поедете туда, где есть работа, — сказала Кэрол, абсолютно игнорируя тот факт, что у Нэта уже есть работа, дом без ипотеки, церковь, друзья и семья. Ирен устала вечно повторять одно и то же.

Пастор Уайт посмотрел поверх очков и посоветовал своей прихожанке успокоиться и принять решение мужа. Это ее долг как жены — поддерживать супруга в его начинаниях.

— Это ваш долг, — повторил он и выпрямился.

— Но мои дети…

— С Блисс и Шэпом все будет в порядке. Помните, вы бы не столкнулись с этим вызовом судьбы, не думай Господь, что ваша семья готова принять его. Я имею в виду вот что — кто знает, что ждет вас там? Вы должны доверять мужу, вот и все. — С этими словами пастор опустил голову и начал молиться за эту женщину и ее семью. Ирен же стояла в этой старой деревянной церкви, вместилище тысяч воспоминаний, чувствуя, как ее воля постепенно начинает слабеть и подчиняться мужу и его желаниям.

Как будто так было всегда.

На следующий день Нэт вернулся из Орегона с пачкой открыток и закладной на дом под номером 111 на Индиан-Ридж-Лейн. Жене он описал Блейн как милый сельский городок, а свою работу назвал «интересной и более ответственной. Короче, то, что надо». Судя по открыткам, место действительно было красивым — в окружении гор, покрытых снежными шапками и густо поросших лесом, среди которого журчали речки с хрустально-чистой водой.

— Это действительно нечто, — сообщил Нэт своей семье. — Мы научимся кататься на лыжах, будем подниматься в горы. Рядом океан. Все лето там проводят родео. Черт возьми, самое крупное родео всего Орегона. Орегона, а не нашего Илли-ной-за, как его называют туристы.

Тут он прав, Ирен ни разу не встречала в Карлтоне туристов. Юг Иллинойса представлял собой типичное шахтерское захолустье: озера, болота, скалы и городки, названные в честь угледобывающих компаний и месторождений угля, который местное население извлекало из земных недр. Зимой здесь холодно, летом полно насекомых и змей. Сюда совершенно не тянет людей из других мест. Туристы не стремятся сюда так, как стремятся, допустим, в Озрак в Арканзасе или Нэшвилл в Теннесси. На улицах Карлтона нет магазинчиков, торгующих футболками и сладкой помадкой. Здесь вы не увидите фигурок деревянных индейцев, выставленных перед входом в лавку или фасадом бревенчатых хижин возле озер. Ее родной Карлтон был крошечным городком с еще меньшими амбициями, но именно за это Ирен и любила его. Он дарил ей ощущение спокойной, безопасной жизни. Неудивительно, что ей казалось: уехать из него — значит совершить непоправимую ошибку.