Пламя Деметры
Шрифт:
– И какой же у меня статус?
– Временно нетрудоспособный оперативник особого отдела. По-моему, это наилучшее приближение к тому, что ты есть на самом деле. Нельзя же писать в документах "бывший шпион наркомафии", люди не поймут.
Якадзуно помотал головой. Ему вдруг показалось, что все происходящее всего лишь галлюцинация. Такое же чувство он испытывал, когда впервые увидел живого ящера.
– Я могу связаться с Ибрагимом?
– спросил Якадзуно.
– В данный момент не можешь, он сейчас летит в Олимп. А минут через двадцать - пожалуйста.
– А где Галя?
–
– С ее здоровьем все в порядке?
– Врачи говорят, что долговременных последствий не замечено.
– Понятно... Про цверга я рассказал?
– Еще бы!
– Дзимбээ хихикнул.
– Ты недооцениваешь наших следователей. Все ты рассказал - и про цверга, и про его начинку, и про дружбу с ящерами.
– Начинка уже у вас?
– Пока нет. Но если не случится ничего непредвиденного, к вечеру будет у нас. Что-нибудь еще хочешь спросить?
– На чем я засыпался?
– Все разоблаченные шпионы спрашивают одно и то же, - улыбнулся Дзимбээ.
– И почти все получают один и тот же ответ - ты засыпался на чистой случайности. Джонни Черная Рука - мужик очень ревнивый и подозрительный. Он поставил Rear Jaws на компьютер своей любовницы.
– Галя говорила, что он совсем не разбирается в компьютерах.
– Она его недооценила. Не грузись, ты хорошо работал, тебе просто не повезло. Ты не самый плохой оперативник из тех, кого я знал.
– Это комплимент?
– Это предложение поработать в особом отделе. Нам очень нужны такие люди, как ты. Сейчас ничего не говори, сначала посоветуйся с Ибрагимом, нам, кстати, пора ехать в аэропорт. Поедешь его встречать?
– Конечно!
– Тогда одевайся и поедем. И поторопись, такого человека, как Ибрагим, не следует заставлять ждать.
5
Утро Джона Рамиреса началось с тяжкого похмелья, отягощенного галлюцинациями. Ему привиделось, что Галя снова дома, она сидит на корточках с веником и совком и убирает осколки стеклянного столика, который кто-то разбил в ходе ареста. Некоторое время Рамирес таращился на чудное виденье, а потом закрыл глаза и застонал.
Галлюцинация упорно не желала уходить, теперь она проявилась в слуховом виде. Она рассмеялась в точности так, как смеялась Галя, и ласково проговорила:
– Проснулся, бедненький. Сейчас я тебе квасу принесу.
Рамирес хотел было ответить, что терпеть не может квас, но вовремя сообразил, что разговаривать с галлюцинациями неприлично. Тем более что глюк, если судить по издаваемым звукам, удалился из комнаты.
Радость Рамиреса была недолгой, глюк вскоре вернулся. Раздалось бульканье, и в руку Рамиреса ткнулось холодное дно большого пивного стакана, судя по запаху, наполненного квасом.
Рамирес приподнялся в постели и осушил стакан, не открывая глаз. После этого он открыл глаза и увидел прямо перед собой Галю. Она стояла перед ним на коленях и смотрела на него с ласковой жалостью. Рамирес представил себе, как он сейчас выглядит, и решил, что жалость в сложившихся обстоятельствах вполне оправдана.
– Ты настоящая?
– спросил Рамирес и почувствовал себя дураком.
– Нет, я твоя галлюцинация, -
серьезно ответила Галя и тут же хихикнула.– Ты что, не рад меня видеть?
– Э-э-э... А что ты тут делаешь?
– Забыл, что ли? Я уже две недели тут живу.
– Я серьезно. Тебя отпустили?
– Отпустили.
– Так ты не шпионка?
– Уже нет. Джонни, ты проспал все новости, гражданская война закончилась.
– Как закончилась?
– Как обычно, как все войны заканчиваются. Бахтияр, - она взглянула на часы, - только что прилетел в Олимп, через час-другой они с Багровым формально подпишут мирный договор.
– Мы победили?
– Победили, победили. И вы, и мы, все победили. Дзимбээ не делился со мной подробностями, он просто сказал, что мир заключен и условия почетные для обеих сторон. Можно сказать, что война закончилась вничью.
– С тобой разговаривал сам Дзимбээ?
– Ага. Приглашал меня в особый отдел.
– И что ты ему сказала?
– Что сначала посоветуюсь с Ибрагимом. Дзимбээ предложил мне съездить встретить его в аэропорт, но я сказала, что хочу домой. И вот прихожу я домой и что вижу? Муж вдрызг пьяный, вся квартира разгромлена, ты даже стекло не убрал!
Рамиресу снова показалось, что это галлюцинация. Он еще не успел привыкнуть к тому, что Галя потеряна навсегда, что она шпионка, совершившая преступление, за которое положена смертная казнь, и вот она снова появляется дома и начинает отчитывать его за то, что в комнате валяется битое стекло. Сюр какой-то!
Галя улыбнулась и погладила Рамиреса по небритой щеке.
– Не обижайся, - ласково сказала она, - это я любя. Ты, наверное, не поверишь, но я, кажется, влюбилась.
– И в кого же?
– В тебя, дурилка картонная!
– И давно?
Галя пожала плечами.
– Ну... я не могу назвать точный день. Но сегодня утром я проснулась одна, в больнице, тебя рядом не было, и я сразу почувствовала, как мне одиноко. Я все утро думала о тебе. Плохая я шпионка.
– Почему?
– Потому что влюбилась в объект разработки.
– Я все-таки был для тебя только объектом?
– А сам как думаешь?
– И что ты хотела от меня узнать?
– Какая теперь разница?
– Нет уж, скажи!
– Ну ладно. Физические адреса высших воротил братства.
– Зачем? Твои боссы хотели развернуть террор? Подожди! Сингха убил Ибрагим?
– Понятия не имею. А что тебя удивляет? У вас было подавляющее преимущество в военной силе, по всем правилам войны нам надо было переходить к террору. Но давай больше не будем о грустном. Ты меня выгонишь?
Рамирес задумался. С одной стороны, то, что она оказалась шпионкой, так позорно... но с другой стороны, теперь, когда война закончилась... и еще он так привязался к Гале... Черт его знает, может, вторая любовь еще не совсем потеряна?
– Принеси еще квасу, - сказал Рамирес.
– А потом мне надо почитать новости, мне же еще выступать вечером.
– Ты не ответил, что будет со мной, - не унималась Галя.
– Ничего с тобой не будет. Ты принесешь квасу или мне самому на кухню тащиться?