Пламя грядущего

Ричард со своей охраной покинул дворец и поспешил в лагерь. То, что он там увидел, можно назвать маленьким и скромным скандалом: десятка два горожан дрались с караульными и копьеносцами лузиньянцев. Весь лагерь кипел и неистовствовал, а из города подходили все новые и новые люди, тогда как другие плотными рядами выстроились на стенах, сквернословили и потрясали оружием. Ричард привстал на стременах и громогласно потребовал, чтобы обе стороны разошлись. Вместо ответа кто-то швырнул в него камнем, который угодил ему в грудь. Ричард никогда не умел сдерживаться, но после этого последнего оскорбления он потерял всякую власть над собой. Он выхватил меч и ринулся на сицилийцев. Они бросились врассыпную, словно он был целой армией.

Он был подобен магниту, который притягивает все железные предметы, находящиеся поблизости. С громкими криками, уже предвкушая славное сражение, пуатевенцы бросились к оружию, а за ними норманны, гасконцы, выходцы из Анжу и все английское воинство. Рыцари рассаживались по коням, свистом сзывая членов своего клана и выкрикивая боевые кличи. Заиграли трубы, и пехотинцы начали сбегаться со всех сторон, в восторге от представившейся возможности пограбить, если только удастся попасть в город. Сицилийцы удрали, укрывшись за городскими стенами, и ворота с грохотом захлопнулись. Из бойниц полетели стрелы, дротики и камни.

К этому моменту Ричард уже забыл, где находится; он осознавал только, что сражается. Он погнался за горожанами, а вослед ему устремилось войско. Одни принялись ломать ворота, тогда как лучники и пращники пытались открыть ответную стрельбу по городу, прячась за щитами рыцарей. Король поехал в объезд вдоль стен и поблизости от берега обнаружил боковые ворота, предназначенные для рыбаков. Несколько воинов вытащили из лодки, сушившейся на берегу, мачту и с ее помощью проломили доски. Ричард вступил в город одним из первых. Десятки горожан побежали, хотя и запоздало, защищать улицы, примыкавшие к боковому ходу. Прочие забрались на крыши и кидали сверху черепицу и камни без разбора – на головы и своих соседей, и захватчиков. Три рыцаря нашли смерть на этих улицах, но остальные, хрипло вскрикивая, точно свора охотничьих собак, следовали за королем, пробились к морским воротам, изрубили горожан, пытавшихся оказать сопротивление, и сняли засовы, чтобы впустить армию.

Страсть к разрушению обуяла войско. Тот, кто ударил один раз, не мог удержаться от второго удара. Тот, кто увидел однажды, как падает с раскроенным черепом враг, и почувствовал упоительный восторг, когда клинок со всего маху безжалостно погружается в человеческую плоть, уже не мог остановиться и наносил сокрушительные удары снова и снова. Крестоносцы вихрем проносились по улицам, взламывали двери и ставни, срывали замки, хватали женщин и убивали всякого, кто попадался им на пути. Повсеместно вокруг какого-нибудь несчастного поднималась буря, водоворот страстей, на него наваливались всем скопом, десять на одного, и рубили на куски или затаптывали до смерти. Воздух сотрясали взрывы безумного хохота, сливавшиеся в несмолкающий рев. К полудню все было кончено. Войско Ричарда овладело городом, а его знамя развевалось над крепостными стенами. Жители города бежали в предместья, или попрятались по углам, или сдались, тогда как крестоносцы подсчитывали награбленное и пускались в разгул.

Дени, тяжело дыша, оперся на свой меч. Он и Артур выбежали из палатки при первой тревоге, захваченные общим безумием. Они вскочили на лошадей и помчались стремя в стремя к городу. Прежде всего их несло любопытство, поскольку в суматохе было трудно понять, что происходит. Как и все остальные, они были вынуждены остановиться у крепостных стен. В полной растерянности они гарцевали на месте и были внесены в город хлынувшим потоком крестоносцев. И тут внезапно они осознали, что очутились в гуще сражения и, защищаясь, наносят один удар мечом за другим. Так человек, лениво шевеливший веслами, вдруг обнаруживает, что его лодку уносит сильное течение, и начинает грести, желая спастись, изо всех сил. Пристав наконец к берегу, промокнув до нитки и дрожа от усталости, этот человек видит ужасную стремнину, из которой только что едва выбрался, но у него не остается никаких сил, ни душевных, ни физических, даже на то, чтобы сказать: «Слава Богу!» Точно так же и Дени стоял, жадно глотая воздух и безучастно озираясь вокруг. В его памяти были провалы, перед глазами вставали кошмарные видения, в ушах раздавались жуткие крики, которые, впрочем, до сих пор доносились со всех сторон. Руки его болели, ныли челюсти и десны. Воздух был пропитан пряным запахом крови, пыли и дыма.

Рядом он увидел Артура, который привалился к стене дома – колени у него подгибались. Дени отметил, что плащ его друга забрызган кровью и корка запекшейся крови покрывала рукав его кольчуги по самый локоть. Дени пересилил овладевшую им апатию, он проковылял к Артуру и схватил его за плечо.

– Вы ранены? – выдохнул он.

Артур поднял на него потухшие, пустые глаза.

– Как мясник, – сказал он. – Это не моя кровь.

Дени вытер лицо и тряхнул головой, тщетно надеясь, что ум прояснится.

– Вы ранены? – повторил он. – В чем дело?

– В чем дело? Я не знаю, кого я убил, вот в чем дело, – сказал Артур. – Бог да простит меня. Я не знаю.

– Придите в себя, – резко сказал Дени. Он коснулся липкого плаща Артура и тупо уставился на свою влажную ладонь. – Они начали первыми. Христиане? Они вели себя не как христиане. Они заслужили все, что получили. И от этого никуда не денешься.

– Вы не понимаете, – сказал Артур. Он оттолкнул Дени, но тотчас вцепился в него, точно капризный ребенок. – Я не вижу. Вы слышите? Я не вижу! Боже всемилостивый, когда я отправлялся в поход, я даже представить не мог, что все будет так, как сегодня. Я думал, что мы будем сражаться с сарацинами и не будет иметь никакого значения, что у меня слабое зрение. Я бы бросился на них, и Бог указал бы мне, куда нанести удар.

– Ваше зрение? – живо откликнулся Дени.

Артур нервно кусал губы.

– Из-за пыли, криков и всего прочего я не могу сказать… Я не знаю, убил ли я кого-нибудь из них или кого-то из своих. Я мог убить одного из своих собственных людей, которых взял из дома. Я мог убить вас. Я сошел с ума. Я крошил всякого, кто мне попадался. Я не видел ни лиц, ни одежды, которая была на них, ни….

Охваченный паникой, Дени поднес руку к глазам Артура и помахал ею.

– Вы хотите сказать, что ранены? – спросил он. – Вы видите мою руку?

Артур нетерпеливо схватил его за кисть.

– Конечно, я вижу вашу руку, – сказал он. – Я всегда был таким. Все, что находится от меня дальше, чем на десять шагов, я вижу очень неясно, словно в тумане. А иногда я ничего не могу разглядеть и на более близком расстоянии, если устаю… Я никогда никому не рассказывал. Из гордости.

– Пресвятая Богородица, – прошептал Дени. – Турнир… Тогда вы меня не узнали потому, что не сумели рассмотреть. И еще несколько раз…

Он прервался на полуслове и оглянулся. Как он и ожидал, их кони терпеливо стояли неподалеку, как и были обучены, среди дюжины других лошадей, чьи всадники где-то бродили или лежали мертвыми.

– Идемте, – позвал он. – Уедем отсюда. Мы возвращаемся к палаткам.

Он помог Артуру сесть в седло. Они проехали сквозь облако горячей от солнца пыли и клубы сизого дыма, который милосердно застилал многие страшные картины, хотя и не мог заткнуть им уши, чтобы они не слышали вопли.

В лагере царили тишина и покой. Дени принес воды и смыл кровь с себя и Артура. Он достал бурдюк вина, выпил и заметил, что Артур тоже пьет. Они сбросили плащи и кольчуги и уселись на землю перед палаткой: жаркое солнце, стоявшее теперь прямо над их головами, припекало. В стеганых куртках становилось жарковато. Артур совершенно успокоился. Он сказал:

– Извините меня, я был очень расстроен.

Дени отрывисто и невесело рассмеялся.

– Расстроен? Я был расстроен еще больше.

– Я вдруг осознал, что мы штурмовали христианский город, – пояснил Артур. – Убивая, я позабыл обо всем. Никогда не думал, что можно получать удовольствие, убивая людей. Неожиданно все кончилось, и я стал понимать, что не знаю, кого убил.

Дени поднялся на ноги.

– Мы едем домой, – мрачно сказал он. – Думаю, с нас хватит крестового похода. Мы можем отплыть на корабле во Францию…