Пламя - имя моей любви

— И? — я быстро налила чай себе и Кристинке, залпом выпила свою кружку, налила еще.

— Что дальше-то было?

Она отпила чаю и продолжила:

— Он сначала никак вкурить не мог, где его машина. Все ж орут, Наташка на тебя гонит, Вовка тебя защищает. Лаула распсиховался, гаркнул там на нас, ну тогда Вовка все ему и обрисовал. Вкратце. И стал Лаула белее, чем его рубашка и брюки. Я так и не поняла, то ли он за машину испугался, то ли за тебя…

— А за меня-то что пугаться? Он до того момента и не знал о моем существовании.

— Ну, мало ли? Ты бы не испугалась, если бы какой-то человек нетрезвый уехал на твоей машине?

— Не такая уж я и пьяная была…

— Все равно…

— Ну и что дальше? — снова спросила я.

— Ну, что-что, он там круги нарезал, хотел уже пойти взять машину у пацанов и тебя искать, и тут ты едешь. Фары вдалеке видно, время-то часа два ночи было, никого больше нет на улицах…

Я машинально глянула на часы. Твою же… время три часа ночи, мне спать осталось три часа… Я готова была убить Кристинку.

— Ну и? — вздохнула я.

— Ну и дальше ты знаешь. Когда ты машину у крыльца оставила и в темпе побежала в сторону дома, он с воплем "я убью ее" уселся в машину и погнался за тобой… А! Кстати! Наташа-то вся в слезах ушла, вернее очень уж злая, чуть не разревелась…

— Из-за чего? — Ну, Лаула видимо Вовке больше поверил, чем ей. Орать не орал на нее, но так глянул, матюкнулся и больше с ней не разговаривал. Она там вокруг него, как лиса кружила, оправдывалась, а он только стоит, челюсти сжимает, аж желваки ходуном ходят.

Я подперла рукой щеку и захихикала.

— Ты чего? — удивилась Кристя.

— Кажется, у меня истерика! — пояснила я.

— Кстати, Лешка за тебя очень уж переживал, когда Лаула за тобой поехал, тоже чуть следом не побежал, Вовка не пустил, говорит, сами разберутся. И твой номерок просил!

— Вовка?

— Да причем тут Вовка? Лешка!

— Он не Лешка, — я смачно зевнула, — он Алеша-Богатырь…

— Ой, ладно, Шамаханская царица… спать ложись… успокоилась хоть?

Я сонно кивнула. После того, как я закрыла дверь за Кристиной, кое-как доплелась до кровати и упала спать.

Будильник утром надрывался как никогда. Я, проклиная Кристинку, пиво, Лаулу, Наташку и всех, всех, всех, просто съехала с кровати. Выпила "Цитрамон", так как дома больше ничего не нашлось, а голова болела. То ли от литра пива, то ли от нервного срыва, непонятно. Почти по-пластунски сползала в туалет на улице, а потом долго и тщательно умывалась холодной водой. Глаза были осоловелые и отекшие. Пришлось краситься, чтоб придать своему лицу, хоть какое-то подобие приличия.

Я медленно повернула ключ в двери.

— Юленька! Что вчера случилось? — с верхних перил свисало могучее тело тети Гали. Но сегодня она была не одна, в ход пошла тяжелая артиллерия — баба Маша. Главная сплетница нашего подъезда.

— Здравствуйте, — промямлила я, пытаясь сочинить ответ. И так мне стало тошно, да задрали, ну почему я должна оправдываться? Поэтому медленно спустившись на две ступени, подняла голову и сказала:

— На работу я опаздываю, — и вышла из подъезда.

Ну, все, бабки меня возненавидят, как пить дать.

Я, зевая, вышла на улицу и медленно поплелась в контору. Кристины не было, проспала, наверное. На полпути к офису я услышала шум и оглянулась. Поздняк метаться. Возле меня остановился белый "БМВ". Из машины, нахмурив красивые брови, на меня смотрел Лаула. Я сглотнула ком в горле.

— Подвезти? — хмуро спросил он. Я замерла, как суслик и молчала. И тут он продолжил: — Или, может, хочешь сама поехать за рулем?

Я тоже нахмурила брови и брякнула:

— Хочу. И тут он сделал нечто из ряда вон: вышел из машины, открыл дверцу и сказал:

— Садись. Поехали.

Мимо проехала хлебовозка дяди Саши. Он кивнул моему собеседнику, пока я стояла с открытым ртом. Что еще за…?

— Или ты ездишь, только когда выпьешь? — сощурившись, спросил он.

Ну, в этой ситуации, решила я, не поехать — значит признать свое поражение. К тому же я и правда хотела. Хотя физически ощущения был не очень, да еще и его присутствие заставляло мой организм мандражировать.

Я обошла машину и села на место водителя. Лаула сел рядом. Сиденье было далековато, как и вчера, но вчера я даже не подумала найти рычаг, чтоб подвинуть его.

— Подвинуть сиденье? — спросил он, будто прочитав мои мысли.

— Не надо, тут ехать-то…

— Лучше подвинь, — и сказано это было таким тоном! Даже Полина Афанасьевна так страшно не говорит.

Не дожидаясь, пока я соображу, как это сделать, он перегнулся через меня, нажал на что-то под креслом и подвинул меня чуть вперед. Я чуть не уткнулась в его шею. Опять этот запах… Он невозмутимо выпрямился и сказал:

— Поехали…

Я сглотнула. Вот это утро. Интересно, сегодня не пятница тринадцатое?

Больше всего я боялась позорно заглохнуть, но ничего. Правда от вчерашней эйфории во время поездки и близко ничего не было. Его присутствие не давало расслабиться, ладони потели, а колени дрожали. Так мы и ехали молча, еще минут пять.

А когда мы подъехали к крыльцу конторы, я поняла для чего мне такие мучения — чтобы увидеть лицо Наташи. Все ради этого момента. И если у меня было желание отомстить ей за вчерашнее, то я сделала это, честное слово. Она просто в недоумении уставилась на нас, забыв закрыть рот. То ли она решила, что я так и ездила с Лаулой всю ночь, то ли еще что-то делала — не важно. Эк ее зацепило-то…

Мои губы растянулись в улыбке, когда я опустила взгляд, проверяя, поставила ли я машину на ручник.

— Ну и что это был за акт доброй воли? — осмелившись, спросила я у Лаулы. Тот посмотрел на меня своими раскосыми глазами, чуть приподняв брови.

— Ну… скажем так, хотел посмотреть, как ты ездишь!

— Ну и как я езжу?

— Нормально. Но больше я тебе свою машину не дам.

И ни тени улыбки. И ладно. Я вышла из машины, он тоже. Когда я поднималась на крыльцо, здороваясь со всеми, Лаула крикнул мне в след: