Пламя нашей любви

Делла посмотрела на Джеффри, затем снова уставилась в пол. Она выглядела словно двенадцатилетний подросток, которого поймали с первой сигаретой.

— Я встретила его две недели назад, — сказала она.

Джеффри прищурился:

— И как же это случилось, если вы никогда не выходите из дома?

И она пустилась в долгие объяснения о том, как иногда сбегала из дома, потому что не могла больше находиться в замкнутом пространстве. Затем она говорила об обещаниях, которые дала себе в детстве, об опере вообще и о «Богеме» в частности, рассказывала что-то о маленьком бутике на Мичиган-авеню, о наряде от кутюр, затем рассказала об ужине и Маркусе, а затем...

А затем она остановилась. Маркус решил, что это, вероятно, потому, что она дошла до того места, когда они оказались в отеле «Амбассадор».

И на этом месте Джеффри пришел в то состояние, о котором в старинных романах говорится так: «Его чуть не хватил апоплексический удар». Однако когда он обратился к Делле, голос его прозвучал довольно тихо:

— Не могу поверить, что вы уходили из дома, ничего не сказав мне.

— Всего несколько раз, — сказала она, но затем, взглянув на него, поправилась: — Шесть раз. И если бы я сказала тебе, ты бы не позволил мне выходить. Я была осторожна.

Еще несколько минут Джеффри отчитывал ее, как ребенка, но ни ей, ни Маркусу нечего было сказать в свое оправдание. Однако Маркус все-таки попробовал возразить.

— Достаточно, Джеффри, — прервал он маршала на полуслове. — Это вина федералов. Нельзя было запирать ее здесь на одиннадцать месяцев.

Однако они оба посмотрели на него с яростью. Гнев Джеффри Маркус мог понять, но Делла-то почему злится?

— Не делай все еще хуже, чем есть, — сказала она. — Джеффри прав. Я не должна была выходить.

Он уже хотел сказать ей, что в том, что они провели уик-энд вдвоем, нет и не может быть ничего плохого, но Джеффри снова потряс наручниками, которые все еще держал в руках, и сказал:

— Давайте, Фоллон, продолжайте. И вас тоже возьмут под федеральную охрану. Только это будет не дом.

Ну конечно, хотел сказать Маркус, он знает свои права. Он ведь смотрит телевизор.

— Я только хотел сказать...

— Мне плевать, что вы хотели сказать, — прервал его Джеффри. — Я просто должен арестовать вас, по крайней мере до тех пор, пока Делла в городе.

— Но...

— Но поскольку она готова поручиться за вас и поскольку, как она сказала, вы такая важная персона, — в его голосе звучал сарказм, — я отпущу вас.

Маркус едва сдерживал возмущение, но все-таки произнес вполне спокойно:

— Спасибо.

— Однако вы должны немедленно покинуть помещение и больше никогда сюда не приходить.

— Что? Но вы только что сказали, что Делла сама поручилась за меня, так почему же... — Голос Маркуса кипел от возмущения.

— Я не должен ничего вам объяснять, — заявил Джеффри и, чтобы не осталось никаких сомнений, добавил: — Чтобы вы оба знали: хотя угроза для Деллы минимальна, но ей на следующей неделе предстоит большая работа, поэтому мы не можем допустить, чтобы все пошло к черту только потому, что ей надоело сидеть взаперти.

Маркус и Делла начали говорить одновременно, но Джеффри поднял руку, чтобы их остановить. Они не останавливались, и тогда он сказал так громко, что они не могли не замолчать:

— Итак. Фоллон, вы идете домой и забываете, что когда-либо видели Деллу Ханну в Чикаго.

— Нет, этого не будет, — сказал Маркус.

— Будет. Теперь Делла. Вы сейчас пойдете и соберете все свои вещи. Я буду ждать.

— Что? Но почему? — Делла казалась потрясенной.

— Потому что вы покидаете этот дом, — ответил Джеффри. — Теперь здесь опасно. Вы не можете здесь оставаться.

— Но о нем знает только Маркус...

— Дом опасен, — повторил Джеффри. — Вы не можете здесь оставаться. Идите и собирайте вещи. Мы найдем что-нибудь еще до понедельника. И я не сведу с вас глаз, а это значит, что мне придется пропустить бар-мицву у моего любимого племянника в воскресенье — так что спасибо вам большое. А в понедельник вы полетите в Нью-Йорк.

На секунду Маркусу показалось, что Делла будет бороться с этим вердиктом. Она выпрямилась, в ее глазах был гнев, а руки сжались в кулачки. Но потом вдруг все изменилось. Ее плечи опустились, кулачки разжались, и она уставилась в пол.

— Хорошо, — тихо сказала она. — Наверно, это неизбежно.

— И еще, Делла, — продолжил Джеффри. — Верните телефон, который мы вам дали. У вас не будет никаких контактов с внешним миром до тех пор, пока не закончатся слушания Большого жюри. И в Нью-Йорке вас двадцать четыре часа в сутки будет сопровождать охранник... нет, два охранника, пока не будет дано указание, что вы в программе.

— В программе? — переспросил Маркус.

Теперь Джеффри повернулся к нему и сказал:

— Да, в программе защиты свидетелей — вы же знаете о ней, спасибо нашим голливудским друзьям, — добавил он с сарказмом.

Маркус посмотрел на Деллу и спросил:

— Это правда?

— Да. — Она все еще смотрела в пол. — Я говорила тебе, что мне придется все начать сначала, там, где меня никто не знает, под другим именем.

— Но я думал...

Теперь она посмотрела на него:

— Что ты думал?

— Я думал... — Он подыскивал слова. — То есть... после всего, что произошло между нами... — Он замолчал и сделал глубокий вдох. — Программа защиты свидетелей. Это значит, что ты никогда не сможешь общаться ни с кем из прежней жизни. Это значит, что я никогда тебя не найду. Даже мой детектив тебя не найдет.

— Какой еще детектив? — с подозрением спросил Джеффри.

Маркус не обратил внимания на эти слова. Делла снова смотрела в пол.

— Делла... — В голосе Маркуса звучала мольба. — Не делай этого.

— Какой детектив? — повторил Джеффри. — Мы должны знать о нем.

— В таком случае вы можете допросить меня позже у меня дома, — медленно сказал Маркус, не глядя на Джеффри.

— Мы обязательно сделаем это, мистер Фоллон. Обязательно.

Делла все еще молчала. Маркус знал, что если она исчезнет, то он никогда не сможет ее найти.

— Делла, — снова сказал он, — пожалуйста. Нам нужно поговорить.

— Не сегодня, — заверил его Джеффри. Затем, гораздо мягче, обратился к Делле: — Идите собирать вещи. Я сделаю несколько звонков и подыщу такое место, где вас никто не найдет. — При этих словах он снова пристально посмотрел на Маркуса, которому, совершенно очевидно, совсем не доверял.

Делла подняла голову и тоже посмотрела на Маркуса. В ее глазах стояли слезы.

— Прости, — прошептала она. — Я... Я просто... Я не могу... — Она покачала головой. — Прощай, Маркус.