Пламя подлинного чародейства

— Еще нет, — обрадовала небожительница. — Но приложил тебя монах знатно. Теперь лежишь в лагерном карцере, галлюцинируешь. Сия уродливая особа под боком, всего лишь в соседней камере. Кстати, открывшиеся тебе в бассейне видения несли в себе искаженную картину грядущих событий. Побочный, так сказать, эффект, иногда проявляющийся при пересечении моей воли и сил Отца Времен. По отдельности дар пророка даровать никто из нас толком не способен, но вот вы, простые смертные, иногда и сами неплохо справляетесь, объединив усилия. Вернее просто попробовав разбить друг другу носы.

— Бред какой-то, — вздохнул я, припоминая очень реалистичную галлюцинацию. — Если верить ему, то попаду обратно на Землю, куплю машину и снова провалюсь в иной мир.

— Эй, не все так буквально, — погрозила мне пальчиком богиня. — Я же сказала «искаженную картину». Будущего еще нет, а его наметки похожи на реальность, которая когда-то наступит, не больше, чем круги в воде на упавший в нее камень. Вполне возможно, на родину ты так никогда и не вернешься… а может быть, и попадешь туда буквально на днях. Кто знает? Ладно, жрец, я собралась с тобой поболтать совсем не о тонкостях мастерства видеть грядущее. Готовишься внимать гласу божьему?

— Угу, — мрачно кивнул я, подумывая, а не заткнуть ли уши. Поможет, конечно, вряд ли, ну а вдруг?

— В общем, кто-то вроде жаловался недавно, что не ставлю перед ним ясную и четкую задачу, после выполнения которой вернется былая сила и добавится обещанный тем малюткой-архидемоном подарок. — Морская богиня уселась на бортик бассейна и задумчиво постучала пальцем левой руки по носу. — Или не ты был, а кто-то из твоих друзей?

— Как они, кстати? — быстро спросил я, надеясь узнать хоть что-то о Артеме и Ярославе. — И куда вы их с Окрешем засунули?

— Не скажу, и не проси, — отмахнулась владычица морей, заставив меня заскрежетать зубами от тщательно сдерживаемой ненависти. Впрочем, можно и выход ей дать. Уверен, небожительницу она только позабавит, примерно как слона попытки агрессивной мухи идти на таран. — В общем, так, запоминай, повторять не буду. Из страны, где сейчас находишься, убраться надо — это раз, самому нужно добиться могущества, сопоставимого с тем, что раньше было — это два. Ну и не сдохнуть в процессе, само собой, а то вечно вы, смертные, дышать перестаете, столкнувшись ну с абсолютно пустяковыми трудностями на своем жизненном пути. Учти, отбросишь копыта раньше времени — следующую жизнь, а может, даже и не одну, проведешь максимум треской. Все, аудиенция окончена, можешь отправляться из моих уютненьких владений обратно в карцер, раз уж такой привереда и видеть свою покровительницу не желаешь.

Бассейн с рыбками и беломраморные колонны поблекли и потемнели, постепенно переходя в кровавую муть перед глазами. Я застонал от раскалывающей голову боли и сел на голых камнях, ощущая касающийся тела материал голой кожей: с меня сорвали почти всю одежду. Было холодно и темно. А ведь организм темного мага практически не мерзнет, какая же тогда здесь температура? Ой, чувствую, засунули куда-то в вечную мерзлоту. Ощупывание стен показало, что мое тело спровадили в какой-то каменный мешок. Встать в полный рост здесь можно, а вот лечь, вытянув ноги, нет, в стенку упираешься. Холод пробирался через босые ступни внутрь организма. Интересно, тут на полу жидкий азот нигде не конденсируется? Может, поискать по углам?

— По крайней мере, уголовников здесь нет, — попытался найти положительные стороны в сложившейся ситуации я. — И вообще день не зря прожит. В битве поучаствовал, нескольких людей вылечил, одного из монахов под удар, вернее под удавку, подвел, богиню, явно испытывающую приступ сексуальной агрессивности, отшил. Ой, последнее, кажется, зря-а-а-а…

ГЛАВА 5

Сколько времени я провел в карцере, не знаю. Мне оно показалось едва ли не вечностью. Было неизменно темно и холодно. Очень хотелось спать. Тело давно потеряло чувствительность. Думаю, если бы остался в этой тюрьме еще часиков эдак шесть, живым бы оттуда уже не выбрался. Может, и зря не замерз. Жизнь трески, обещанная мне морской богиней, в случае если лишу ее развлечения в своем лице раньше срока, в принципе безмятежна и коротка. А человек может мучиться ой как долго.

— Смотри-ка, — удивился стражник, фактически доставший меня из каменного мешка, — даже в сознании.

— Темный маг, — пожал плечами его сменщик, в котором я с удивлением опознал того самого типа, рассчитывающего получить средство от самого постыдного для мужчины недуга. — Хоть и слабенький. Хм, как думаешь, сам дойдет?

— Смотря куда, — пролязгал не попадающими друг на друга зубами я, щурясь от света факела, после полного мрака подземелья кажущегося ослепительно ярким. — Если там есть камин, раскаленное железо, столб с охапкой хвороста под ним или иные теплые вещи, то да.

Так, похоже, мое чувство юмора стремительно чернеет. А функция самосохранения вообще отключена. Интересно, это воздействие полученного от небожительницы благословления или, так сказать, природный тупизм?

— У центуриона все найдется, если будешь излишне наглым, — уверил незнакомый легионер. — Нет, ну это же надо на святого человека напасть…

— Оба монаха живы? — поинтересовался я с затаенной надеждой на то, что вот прямо сейчас услышу изобилующий кровавыми подробностями рассказ, в котором церковников, желательно всех двух, жестоко убила однорукая заключенная.

— Разумеется, — кивнул мой старый знакомый и практически бессменный конвоир. — Иначе бы всех зачинщиков бунта уже колесовали.

— А начались беспорядки? — удивился я. — Сильные? Как же их допустила охрана?

— Да, если честно, не особо, — пожал плечами солдат. — Но, пока священники не обошли все бараки, читая свои молитвы об исцелении, та сумасшедшая отца Тензора не отпустила. И как только держала удавку одной-то рукой? Ладно, не время сейчас разговаривать, центурион ждет. Идем.

К начальнику всего лагеря он вел меня в одиночестве, видимо, не опасаясь попыток нападения. Интересно, откуда такая беспечность? Или это твердая уверенность в своих силах? Странно, вроде никаких волшебных амулетов, способных защитить от магии, под доспехами, кажется, не прячет.

— Все добыл, — негромко сказал он, когда мы удалились от тюремных помещений. Никого по пути не встретили, да и вообще было как-то тихо, а в редких окнах плескалась темнота. Кажется, на дворе глубокая ночь.

— Это, конечно, хорошо, — хмыкнул я. — Но сейчас мне немного не по себе и лучше не колдовать какое-то время, пока в норму не приду. А то напутаю еще чего, и станет куда хуже, чем было. Как тебя, кстати, зовут-то? А то столько общаемся и еще друг друга не знаем.

— Хуже, это только если проблема вообще отпадет, — горько вздохнул легионер. — Лайс я. Ладно, будем надеяться, до завтра ты доживешь.

Глай Цекус в своем кабинете сидел далеко не один. Компанию ему составлял уже знакомый чародей, однорукая любительница прыгать на священников с удавкой, а также относительно миловидного вида девушка в богатой одежде и с мечом у пояса. Вот только его дополняли коротко остриженные волосы, едва прикрывавшие череп, свежие следы недавних травм на лице и клеймо на лбу, выделяющееся на светлой коже грязной кляксой. Кто-то прижал к нежному челу раскаленный металл в виде круга, внутри которого оставалось свободное место, складывающееся в слово «клятвопреступник». Заключенная, как и я. Вот только относятся к ней, судя по всему, совсем иначе. Во всяком случае, на столе стоят высокие бокалы, от которых не тянет сивухой, нарезанный хлеб и полуобглоданные птичьи косточки. Кажется, попал на званый ужин. Надеюсь, не в качестве десерта.