Пламя Севера

Я обернулся к своим соратникам, а потом обвел взглядом обступивших нас северян. Словил горящий взор принцессы Астрид и недоуменный Хельги. Разглядел бледное лицо принца Луи, который продолжал озадаченно взирать на обступивших его людей. Похоже, он так до конца и не понял, что сейчас происходит.

— И я знаю, почему он это делает! — громко, так, чтобы все меня могли услышать, произнес я.

Толпа колыхнулась. Я почувствовал шевеление у себя за спиной. Это Сигурд и Аэлира готовились к бою.

— Говорите, шевалье! — зычный голос конунга Острозубого перекрыл гул толпы.

Я указал рукой на волокуши, на которых лежали тела оборотней.

— Ваше величество, там, на хуторе мне удалось допросить одного из них перед смертью!

— И что же он вам рассказал? — глаза Бьерна были похожи на два ледяных осколка. Наши взгляды встретились. Хех… А ведь конунг обо всем знает. Вот почему он не был удивлен, когда увидел трупы Бурых Волков.

Над лагерем повисла гнетущая тишина. Толпа при свете мерцающих огненных языков замерла в ожидании, внимательно следя за развитием ситуации. Глаза людей, отражающие блеск огня, были направлены на меня.

Освещенные тусклым, но живым сиянием лица людей выражали всю палитру их эмоций. Некоторые из людей, как, например, слуги вестонских дворян были подавлены, их глаза были расширены от страха. Другие же, как Сигурд и Аэлира, наоборот, ожидали наступления боя, их взгляды были полны решимости.

Здесь и там свет факелов падал на блестящие доспехи и оружие, добавляя зловещего блеска к этому зрелищу. Тени, отбрасываемые людьми и факелами, танцевали на земле и стенах лагеря, создавая мрачную и таинственную атмосферу.

— Вся эта охота на волков всего лишь приманка! — выкрикнул я. — На самом деле Бурые Волки готовили покушение на вас, ваше величество! Тот, кого я допросил, сообщил мне, что Эйрик Железнозуб хочет отомстить вам за потерю Варглунда. А стая волков… Среди трупов лежит некий Сверре Лунный Зверь, он смог натравить Младших на ваше ленное владение!

Когда я замолчал, над лагерем продолжала висеть гробовая тишина. А потом казавшийся до этого общим строй северян неожиданно пришел в движение и разделился. Люди Острозубого и Союза Пяти с одной стороны, воины конунга Харольда — с другой.

Бьерн Острозубый, дослушав меня до конца, повернул голову в сторону Эйрика Железнозуба. Они, молча, ненавидящими взглядами смотрели друг на друга. И снова в самый неожиданный момент в назревающий конфликт влез конунг Харольд.

— Это серьезные обвинения! — воскликнул он и положил свою ладонь на широкое плечо Эйрика Железнозуба, который, кажется, прямо сейчас был готов обратиться и броситься на конунга Винтервальда.

Откровенно говоря, такой вариант меня бы устроил, но я понимал, что это дело так просто не закончится.

Эйрик вздрогнул от прикосновения конунга, и в его взгляде появилось понимание. Харольд не позволил ему сорваться и дал подсказку, как действовать дальше.

— Все, о чем говорит этот южанин, ложь! — воскликнул Эрийк и вонзил в меня свой горящий взор. — Если у него есть доказательства, пусть предъявит их!

Я обернулся и взглянул на Сигурда. Тот было дернулся вперед, но я покачал головой, останавливая его. Это, пожалуй, единственный случай, когда в круг я должен войти самолично.

Я чувствовал на себе напряженные взгляды вестонцев и северян. Те, кто понимал, что произойдет дальше, смотрели на меня как на покойника.

Расправив плечи и гордо подняв голову, я сделал шаг вперед и громко произнес:

— Клянусь честью моего рода и памятью моих предков, что все ранее сказанное мной — правда! Я обвиняю Эйрика Железнозуба в том, что он, подло воспользовавшись объявленным перемирием, готовил ловушку, дабы погубить конунга Бьерна Острозубого! И раз волею небес преступники были нами уничтожены, я снова призываю богов, новых и старых, южных и северных, дабы они разрешили этот спор!

Я взглянул на Эйрика Железнозуба.

— Жалкий трус и обманщик, ты готов выйти в круг и предстать перед судом богов?! Или снова начнешь извиваться и увиливать, словно скользкий угорь на горячей сковородке? Ты и твои люди пришли на эту землю свершить месть, но в последний момент ты боишься признаться в этом! Ты стал главой клана по ошибке! И я удивлен, почему за тобой пошли люди! Их смерти на твоей совести!

— Я разорву тебя на части голыми руками, мелкий ублюдок! — взревел Эйрик Железнозуб и шагнул вперед. — Я вырву твое сердце и твою печень! А твои потроха скормлю своим псам!

— Вызов принят! — громко объявил Бьерн Острозубый. — И пусть боги скажут свое слово!

Извлекая меч из ножен, я скользнул взглядом по лицам дворян из наших рядов. Жан-Луи, Лорд Грэй, его оруженосцы-страйкеры — все они смотрели на меня с одобрением, а некоторые так и вовсе с восхищением. Мне ободряюще улыбались и кивали.

Сигурд, как всегда, был холоден и молчалив, а вот Аэлира смотрела на меня с беспокойством.

Я поискал взглядом в толпе Бертрана, но не нашел его. И это хорошо — нечего ему здесь делать. Но даже так я знал, что, если он меня видит, он, хоть и волнуется за меня, но полностью одобряет мои действия.

Я помню, как Бертран радовался моему ордену и как втолковывал мне, словно глупому несмышленышу, всю важность награждения. Ведь я на самом деле не придал тогда особого значения этому маленькому и невзрачному украшению, которое мне так пафосно повесил на грудь бургомистр Тулона.

Моя ошибка была в том, что я, составляя план действий на будущее, мыслил другими категориями. Мне казалось, что для достижения задуманного, прежде всего понадобятся деньги. Частично я, конечно, был прав, но Бертран указал мне на большую брешь в моем плане.

В пример он привел мне папашу Бетти, Томаса Гилберта. При всех его капиталах, он остается всего лишь купцом, который никогда не будет ровней де Грамонам. Даже если те потеряют все свои деньги, у них останется их высокое происхождение. Они — высшая каста этого мира. И они опора королевской власти, а король — гарант их неприкосновенности. Они прочно связаны между собой. И если для сохранения древнего графского рода королю понадобиться разорить нескольких купцов, он сделает это без зазрения совести. Потому что в глазах остальных дворян именно так и должен поступать настоящий государь. Именно поэтому Томас Гилберт и задумал женить на мне свою дочурку. Купец хочет, чтобы в будущем его внуки и правнуки принадлежали к высшей касте.