Пламя возмездия

– Хорошо, продолжайте. – Пытаться остановить этого человека не имело смысла.

Лэйси переживал сейчас ощущение рыбака, которому на крючок попалась очень крупная рыбина, и он не мог удержаться от того, чтобы вдоволь не нарезвиться, вытягивая ее из воды не одним махом, а постепенно. Норман уступил: надо было войти в его положение, и не мешать ему вкушать сладость славы.

– Кому-нибудь могло показаться, что с фениями было покончено после 1867 года, – говорил Лэйси. – Но с фанатиками никогда нельзя покончить. Вы со мной согласны?

– У меня не было подходящего случая убедиться в этом.

– Хорошо. Так вот фении – не исключение из этого правила. Хотя число их сегодня относительно невелико, но даже эта небольшая группировка отличается высокой организованностью, дисциплиной и преданностью своему делу.

– И все это говорится для того, чтобы убедить меня в том, что и миссис Кэррен принадлежит к этому исключительному во всех отношениях братству?

– Не совсем так. Она очень умная женщина, эта Черная Вдова. Чрезвычайно умная.

– Нет необходимости уверять меня в этом, – Норман не выдержал и наклонился к камину, пытаясь разворошить покрывшиеся пеплом угли.

Похоже, и сам Лэйси сообразил, что в комнате становилось холодно. Может быть как раз это и ускорило его приближение к сути дела.

– Ее связи с мятежниками – это своего рода брак по расчету. Им ведь постоянно нужны деньги, а у нее они есть. Она им платит, а они за это суют свой нос в такие места, куда она никогда не смогла бы проникнуть, слишком это было бы подозрительно. Именно они и снабжают ее такой информацией, которую ей иным способом никогда бы не заполучить.

– Понимаю. Следовательно, идейная сторона их деятельности ее не интересует?

– Нельзя сказать, что совсем уж не интересует. Вероятнее всего, миссис Кэррен ничего бы не имела против, если бы в один прекрасный день этот, с позволения сказать, нерушимый союз Британии и Ирландии развалился бы как карточный домик. Но истинная причина ее поддержки этих фениев состоит в том, что они помогают ей решать ее личные проблемы.

Норман вздохнул и стал подниматься.

– Спасибо, вы лишь подтвердили мои подозрения. А теперь, я полагаю, что как только вы пришлете мне счет…

– Сядьте, мистер Мендоза.

– Но ведь все уже и так ясно.

– Ясно, да не совсем. Присядьте, будьте добры.

Норман уселся снова.

– В чем дело? – Прозвучало это довольно мрачно.

– Сначала один вопрос. Вы позволите?

– По-моему, вы достаточно решительно настроены, чтобы выложить мне все без утайки, не испрашивая при этом моего соизволения? Ведь мы уже все обсудили.

– Не все. Мендоза-Бэнк завтра выпускает общественный заем, я не ошибаюсь? Вы хотите предоставить Парагваю огромный заем, полагаю, что это где-то около двух миллионов. Вкладчикам предлагается разделить прибыль, или, в ином случае, риск?

– Это общеизвестный факт.

– Да, это факт общеизвестный, – не стал спорить Лэйси.

– Ну и?

– Я, занимаясь связями Лилы Кэррен, натолкнулся на один любопытный факт.

– Что это за факт?

Адвокат, извлек откуда-то свою записную книжку.

– В понедельник четырнадцатого июля вечером, вскоре после прибытия в Дублин, один уважаемый англичанин остановился в гостинице паба под названием «У лебедя». В общем, место для таких джентльменов совсем не подходящее, и то, что он остановил свой выбор на этой забегаловке, явление, по меньшей мере, странное. Кроме того, что этот «Лебедь» способен угодить лишь весьма непритязательным клиентам, он еще и служит местом конспиративных встреч представителей ирландского республиканского братства. Более того, этот джентльмен получил в этом пабе и некую посылку, доставленную ему мистером Фергусом Келли. Мистер Келли считается в кругах фениев весьма авторитетным лицом.

– Понимаю.

И, действительно, он очень хорошо все понимал и чувствовал, как в нем вскипала бешеная, с трудом сдерживаемая ярость.

– Ну-ка, давайте выкладывайте, что это был за англичанин? Как его имя? Ведь именно в нем вся соль, не так ли?

– Скорее всего, в нем. Тот джентльмен, который остановился в этом пабе и вступил во владение вышеупомянутой посылкой от мистера Келли, был ваш младший сын, мистер Тимоти Мендоза.

8

Среда, 23 июня 1898 года

Лондон, 5 часов утра

Почти весь город еще спал, но в самом его сердце работа кипела днем и ночью.

– Эй, вы, поворачивайтесь, ублюдки, задницы вы лошадиные, побыстрее, а то мы в этих вонючих рыбьих кишках по уши увязнем, – громко кричал хриплый мужской голос на рынке Биллингсгейт Маркет, куда каждую неделю прибывало около трех тысяч тонн рыбы, которую здесь же перегружали и складывали для хранения и продажи.

Совсем рядом, у Ковент Гардена, другая группа мужчин разгружала лук, капусту, картошку и уйму всяких других овощей, которые попадали сюда со всех концов света. Ящики и мешки передавались из рук в руки, перекладывались с одного плеча на другое. Все сопровождалось мутным потоком непристойнейшей брани, которая, несомненно, облегчала работу, снимала излишнюю агрессивность – постоянную спутницу тяжелого физического труда.

На железнодорожных станциях в почтовые вагоны ожидавших отправления поездов летели сотни и тысячи экземпляров упакованных в пачки ста ежедневных газет, выходивших в Лондоне. Но ни одна из них не могла и мечтать о том, чтобы занять такое место в жизни британцев, как знаменитая «Таймс», основанная более ста лет назад. На своих бесчисленных полосах «Тайме» сообщала обо всем, что бы ни происходило в мире. Что же касалось людей, облеченных властью, то она была неотъемлемой частью их завтрака, нисколько не менее важной, чем тосты, овсянка или бекон.

В это утро среды на четвертой странице газета опубликовала обширное эссе одного из своих постоянных авторов, чьи исследования в различных областях человеческой деятельности неизменно завоевывали умы читателей. КУДА ИДЕШЬ, ЛАТИНСКАЯ АМЕРИКА? – вопрошал заголовок размером в шестнадцать пунктов, а чуть пониже следовали немного меньшие буквы: «Наблюдения лорда Шэррика во время его последней поездки на юг».

В Найтсбридже вареному яйцу Тимоти Мендоза так и суждено было остыть в тщетном ожидании, когда его, наконец, соизволят съесть. Тот, кому оно предназначалось, сосредоточился на следующих строках: «…конечно, не очень весело придти к заключению о том, что политическая нестабильность и коррупция стали повсеместными явлениями».

Генри Мендоза занимал многокомнатные апартаменты в городском доме Джеймса на Гордон-сквер. Генри была собственная столовая, кроме того, он располагал прислугой из четырех человек. Дымящаяся овсянка совсем остыла, пока Генри осмысливал утверждение Шэррика о том, что «…изыскание путей оказания помощи таким странам, как Перу, Бразилия и Аргентина, идущим по пути создания прочного и стабильного будущего, потребует крайней осторожности и явится одной из задач, выполнение которой целесообразно было бы взять на себя Парламенту…»